Приближаясь к двери, в нижней ее части я заметил пучок царапин, о которых Робби говорил сегодня утром, и хотя прорезы не были такими глубокими, как я предполагал, все же краска была ободрана, и я подумал, что, может, это просто Виктору не терпелось зайти. Из гостей наверх никто не поднимался, но тут я вспомнил распотрошенную подушку Сары, и в голове моей промелькнула мысль, что, может, Робби сам испортил дверь – проявление враждебности, попытка привлечь внимание, да что угодно, – пока я не понял, что на Робби это совершенно не похоже; для подобных выходок он был слишком пассивный и слабохарактерный. Тут я снова вспомнил Терби и разодранную подушку. На детей положиться нельзя – таблетки тому лучшее подтверждение. А тут еще Робби перешел с одних антидепрессантов на другие. С шести лет он страдал приступами беспричинного страха, и после моего приезда они лишь участились, так вот от них прописан был лувокс, а кто знает, какие там побочные эффекты? Его терапевт уверял, что никаких, кроме легких пищеварительных расстройств, но ведь они так всегда говорят, в любом случае, без лекарств Робби не мог и на стуле усидеть.

Без них Робби не смог бы пойти в планетарий. Без них в начале недели он не прошвырнулся бы по торговому центру в поисках костюма. Войдя в его комнату, я чуть не споткнулся о скейтборд, но телевизор орал так, что Робби, сидящий на кровати, меня даже не заметил.

Комната была оформлена под космический век: расклеенные по стенам планеты, кометы и луны создавали эффект, будто вы плывете в черных просторах открытого космоса. Ковер изображал поверхность Марса, со всеми ее каньонами и кратерами. С укрепленного под потолком диковатого вида астероида свисали ажурные сферы из стекляруса, поблескивая над кингсайз-кроватью в стиле ар-деко, убранной манерным покрывалом. Рядом с неизбежными плакатами «Бисти бойз» и «Лимп бизкит» красовались портреты всяческих лун: Юпитерова Ио, Сатурнов Титан, Уранова Миранда с ее гигантскими разломами. Кроме того, в комнате были мини-холодильник, разноцветные лампы, кожаный диван, стереосистема, а одну из стен полностью занимало контрастное черно-белое фотопанно с обезлюдевшим скейт-парком. На полу возле широкоэкранного телевизора, подключенного ко второй «Плейстейшн», валялись картриджи от видеоигр вперемешку с DVD «Южного парка» и «Симпсонов». На кровати высилась стопка новых рубашек «Томми Хильфигер». Игрушечные герои японских мультиков стерегли книжные полки, заставленные главным образом журналами по боевым искусствам и полным собранием приключений Гарри Поттера, а над полками возвышались знаки зодиака, изображенные на большом полотне бронзовой краской.

«Старбаксовская» картонка с недопитым холодным чаем примостилась возле гигантской луны, светящейся на мониторе, – такой у Робби был скринсейвер.

Не отрываясь от журнала «Нинтендо пауэр мансли», Робби натянул носки и принялся завязывать кроссовки. Телевизор показывал канал WB, и, пока я стоял в дверях, сексапильных героев мультсериала сменил рекламный ролик, специально заточенный под детскую аудиторию, – из тех, что вызывали во мне особое раздражение. Роскошный, неряшливый парень стоит руки в боки и, вызывающе глядя в камеру, безразличным голосом выдает одну за другой сентенции, каждая из которых дублируется кроваво-красным росчерком субтитров: «Почему ты еще не стал миллионером?», и далее: «Главное в жизни – это деньги», и после: «Ты должен купить остров», и опять: «Спать тебе нельзя, ведь второго шанса не будет», и снова: «Самое главное – это внешний блеск», и затем: «Давай с нами, наваришься», и, наконец: «Если ты не богат, ты заслуживаешь унижения». На этом ролик заканчивался. Я смотрел его уже много раз, но так и не понял, что он значит и что рекламирует.

Робби сидел ссутулившись, и свитер, повязанный вокруг пояса, спал, когда он поднялся и выпрямился. На подушке лежала книга для юношества «Что было на Земле до нас». Моему сыну было одиннадцать, у него был кошелек «Прада», наглазная повязка «Стасси», бандана «Лакост» на запястье, и он хотел открыть астрономический кружок, но сверстники не проявили должного интереса, поэтому затея провалилась, и больше всего он любил песни со словом «летать» в названии, и все это меня ужасно огорчало. Он прыснул на руку одеколоном «Хьюго Босс» и даже не принюхался. Он до сих пор не заметил, что я стою на пороге.

– Значит, мама не разрешила тебе нарядиться звездой рэпа? – произнес я.

Он резко обернулся, вздохнул и принял прежнее положение.

– Ну, – мрачно сказал он. Вид у него был, как будто его застукали за чем-то недостойным.

Что-то во мне оборвалось. Я сделал большой глоток вина и зашел в комнату.

– Ну, для этого тебе нужны платиновая шевелюра и жена, чтоб было кого колотить, а поскольку ни того ни другого у тебя нет… – Я понятия не имел, что собирался сказать, я просто хотел развеселить его, помочь развеяться, однако всякая попытка с моей стороны приводила к еще более глубокому смущению.

– Да, но Сара-то нарядится Пош Спайс, – проворчал он и сделал телевизор потише.

– Ну, у твоей мамы с рэпом вообще не сложилось… – Я уже было поплыл, но спохватился: – Так кем же ты пойдешь?

– Да никем. Наверное, никем. – Пауза. – Может, астронавтом.

– Астронавтом? – переспросил я. – А нельзя придумать чего-нибудь… повеселее? Мама говорила, что астронавтом ты ходил в прошлом году.

Он промолчал.

Я стал перемещаться по комнате, делая вид, будто интересуюсь обстановкой.

– Что-то не так? – услышал я взволнованный голос. – Я в чем-то провинился?

– Нет-нет, Робби, – отвечал я, – конечно нет, я просто любуюсь твоей комнатой.

– Но что в ней такого?

– Тебе крупно повезло.

– Правда?

Тон, которым он задал этот вопрос, ужасно меня расстроил.

– Да, понимаешь, ты должен быть благодарен судьбе за все, что у тебя есть, – сказал я. – Ты счастливый ребенок.

Руки его опустились, он обвел комнату усталым взглядом и, ни на чем не остановившись, произнес:

– Это всего лишь вещи, Брет.

– Пойми, я только и мечтал о том, чтоб у меня был телевизор и замок на двери. – Рукой я показал, как бы закрывал дверь. – Мне, кроме «Лего», ничего не нужно было.

Я уставился на парад планет посреди комнаты – Вселенную, плывущую под усыпанным звездами потолком. Искусственные спутники на орбите, ракеты и астронавты, космические корабли и лунные кратеры, Марс и пылающий метеорит, несущийся к Земле, поиски инопланетного присутствия и необходимость обустраивать колонии в Солнечной системе. Все это казалось мне лишенным всякого смысла, потому что в космосе небо всегда черное, на Луне нет звуков, и все это – чужой мир, где никогда не почувствуешь себя дома. Я знал, что Робби ответит на это. Он скажет, что под мерзлыми кратерами и зыбучими песками прячется теплое, податливое сердце.

Пущенный с Земли лазерный луч доходит до Луны и обратно всего за две с половиной секунды. Так сказал мне Робби на той свадьбе в Нэшвилле. Как давно это было.

– Да, пойду, пожалуй, астронавтом.

– Ну и ладно, – сказал я. – На самом деле – крутой костюм.

Тут я наконец заметил лежащий на кровати шлем и оранжевый комбинезон с ярлыком НАСА на плечиках в стенном шкафу.

– Ну, я пошел, ты тоже спускайся, старина.

Робби не сводил с меня глаз, пока я не вышел и не закрыл за собой дверь.

Щелкнул замок, я вздрогнул. Когда я проходил мимо бра, лампочка замигала.