С моих губ сорвался сухой смешок.

— Нет, ничего такого он себе не позволил, если ты об этом. Видишь ли, труп вампира поблизости как-то не располагает к романтике.

— Тогда почему ты такая… потухшая?

Я прикрыла глаза. Затем тихо и очень сдержанно пересказала то, что услышала от хозяина Хепберн-парка после нашего визита в крипту.

Тишина, в которой звучали мои слова, замечательно гармонировала с пустотой, властвовавшей внутри.

«Потухшая», сказала Рэйчел. И правда. Казалось, вчерашний уход Гэбриэла в туман и то, как потом он избегал даже смотреть на меня, что-то выжег во мне. Позже, в доме Гринхаузов, я пыталась поймать его взгляд, но отводила глаза, как только могла действительно его встретить. Боясь того, что могу в нём увидеть.

Ведь если бы я разглядела там то насмешливое презрение, с которым он обычно смотрел на окружающих, — это стало бы для меня пределом всему.

— Бедный мистер Форбиден! — потрясённо прошептала Рэйчел, когда я смолкла. — Сначала лишиться любимой жены и ребёнка, да ещё так подло, да ещё с ножом в спину — от неё! А после и любимой работы! Неудивительно, что он принялся вести… такой образ жизни, — в паузе, последовавшей за этими словами, ясно читались её размышления над чем-то. — Должно быть, ему по сию пору очень горько и больно от всего этого.

— Да, — безучастно подтвердила я. — Навер…

И осеклась, внезапно осознав одну простую вещь.

Верно. Ему больно. И когда он рассказывал это мне, тоже было больно. И вместо того, чтобы утешить его, чтобы показать своё восхищение им, я захныкала! Зациклилась на себе, своей глупости и своих страданиях по этому поводу! А он и раньше считал себя «неподходящей компанией» для меня; а теперь, рассказав мне правду и встретив подобную реакцию, вовсе уверился, что я не пожелаю в дальнейшем искать общества «обычного потасканного смертного», и…

— Боги, что я наделала? Как себя повела? — вскочив на ноги, я сжала кулаки, глядя в окно, за которым потихоньку смеркалось. — Он открылся мне, положил конец моим терзаниям, а я… а я блеяла что-то, как овца!

— Ты растерялась, — резонно заметила Рэйчел. — Если ты долгое время была уверена, что он монстр, подобная новость не могла не оказаться для тебя слишком большой неожиданностью. Не говоря уже о том, что у нас была тяжёлая ночь.

— Это не оправдание! Я готова была остаться с ним, даже если бы он оказался оборотнем, а когда он наконец убедил меня, что это не так, как я отреагировала?! И сейчас предпочла впасть в меланхолию вместо того, чтобы…

— Чтобы что?

Однако я уже вспоминала всё, что раньше слышала от хозяина Хепберн-парка, — и в моей опустошённой душе, возвращая ей жизнь, закипало нечто, весьма напоминающее гнев.

Минутку. Так поэтому он говорил про кровь на своих руках? Поэтому считал, что ни одна женщина не заслужила пары вроде него, поэтому всячески предостерегал меня против своей персоны? Потому что без жалости убивал тех, кто без жалости убивал других? Потому что враги отняли у него семью, работу и доброе имя, потому что семь лет назад он позволил себе озлобиться на мир, так несправедливо с ним обошедшийся, и некоторое время предаваться вещам, которым не пристало предаваться джентльмену, — чтобы затем самому же с ними покончить?

Даже не знаю, чего мне в этот момент захотелось больше: обнять его или отвесить пощёчину. Возможно, и того и другого. Но для этого мне в любом случае требовалось оказаться рядом с ним.

А там, думаю, разберусь.

— …Чтобы идти к нему, — наконец ответила я. — Я отправляюсь в Хепберн-парк.

Спокойствие собственного голоса удивило даже меня.

— Что?!

— Я пойду к нему. И наконец скажу ему всё, что так давно хочу сказать. — Невозмутимо вынудив Рэйчел подняться с постели, я сдёрнула покрывало и простыню. Прикинув, что длины как раз должно хватить, дабы облегчить мне прыжок со второго этажа, принялась связывать их вместе. — Ты поможешь мне? Раз меня не выпустят из дому, придётся лезть из окна. Как раз темнеет, меня не увидят. Но тебе нужно будет втащить верёвку и закрыть окно, а потом запереть мою спальню снаружи на ключ и забрать его себе.

— Бекки…

— Даже если ко мне вздумают постучаться, никто не удивится, что я заперлась и не отвечаю. Я ведь попросила меня не беспокоить: решат, что я просто обиделась. А по возвращении я прокрадусь с чёрного хода к тебе, заберу ключ и вернусь в свою комнату.

— Бекки…

— Конечно, вывести Ветра я не смогу, так что придётся идти пешком. Но до Хепберн-парка не слишком далеко, и…

— Бекки, но как же Том?

На миг я замерла; мне вспомнилась свадьба, которую я видела в шаре баньши, и клетка… но я отогнала эти воспоминания. И их, и те уколы совести, что я ощутила.

Пусть это было ужасно эгоистично с моей стороны и, может, снова глупо — сейчас я не хотела думать обо всём этом.

— Он поймёт. Он сразу сказал — я в любой момент вольна ответить ему «нет». — Убедившись, что огромный узел вышел достаточно крепким, я повернулась к подруге; голос мой был твёрд. — Рэйчел, ты же знаешь мои чувства к Гэ… мистеру Форбидену. И теперь, когда мы обе знаем, что он не монстр… неужели ты думаешь, что в этом мире найдётся хоть одна причина, способная удержать меня от того, чтобы быть с ним?

Рэйчел хмуро скрестила руки на груди.

— Этот Инквизитор заставил тебя вконец потерять голову, — устало констатировала она. — Ты хоть это понимаешь?

— Прекрасно.

— И ты действительно готова сейчас, на ночь глядя, бежать к нему? Пешком, через поля?

Я усмехнулась:

— Я пересекла бы океан, если б пришлось.

— А если с тобой что-то случится? Ни каторжники, ни вампир ничему тебя не научили?

Я вспомнила чёрного зверя в саду Грейфилда, то, что сейчас всё ещё полнолуние и как раз приближается последняя его ночь… а потом то, что никаких оборотней в окрестностях Хэйла нет, — и упрямо тряхнула головой.

— Согласись, это было бы слишком фантастической неудачей: если б за несколько дней я умудрилась собрать всех опасных тварей в округе и навлечь на себя ещё одну неприятность.

Вздох, вырвавшийся из груди Рэйчел, был тяжелее весьма увесистого камня.

Когда она, приблизившись к окну, настежь распахнула створки и окинула пустой двор цепким взглядом, я готова была её расцеловать.

— Прав был твой мистер Форбиден. Мы точно две самые бедовые девицы страны. — Решительно отобрав у меня простыню, Рэйчел подтащила её к подоконнику. — Ладно, романтическая героиня, вперёд. Я подержу тебе это убожество, которое ты называешь верёвкой.

На моё счастье, я подошла к Хепберн-парку до того, как вконец стемнело.

Спускаться в длинной юбке по простыне и покрывалу достаточно низко, чтобы безболезненно спрыгнуть наземь, оказалось не особо удобно. Но я кое-как справилась, благо дома предпочитала не обременять себя нижними юбками. Не дожидаясь, пока Рэйчел втянет «верёвку» обратно в комнату, бегом двинулась к мосту через речку, а оттуда — в поля, кутавшиеся в сиреневый сумрак, к горизонту, ещё алевшему отблесками заката.

Меня никто не заметил, однако я перешла с бега на быстрый шаг, лишь когда Грейфилд остался далеко позади.

Вступив на крыльцо чёрного особняка, я замерла перед дверью, колеблясь. Оттягивая момент, когда мне придётся заявить о своём прибытии — и когда обратного пути не будет, — на миг оглянулась через плечо. Луна уже поднялась довольно высоко, но ночной мрак ещё не сгустился окончательно. Откровенно говоря, с момента, когда я вступила на территорию Хепберн-парка, мне стало куда спокойнее. Пусть тварь, убившая Элиота, и не была оборотнем, это не отменяло того, что она выла под моим окном, — и за время своего путешествия через вересковые пустоши я не раз встревоженно озиралась, высматривая возможного недруга.

Вновь устремив взгляд на дверь, я нерешительно потёрла ладони друг о друга: про перчатки при побеге я благополучно забыла. В домашнем платье из узорчатого сизого шёлка с рукавами чуть ниже локтя мне было немного зябко, но я подозревала, что виной тому не только лёгкость моего наряда.