Воспоминание о глупых мечтах на эту самую тему, когда-то занимавших моё воображение, сейчас не вызвало у меня стыда. Хотя бы потому, что за всеми чувствами, обуревавшими меня, для него просто не хватило бы места.

— Освободиться от чего? Во что нас ввязали? — я чувствовала, как мысли путаются и кружатся вместе с миром вокруг. — Гэбриэл…

— Не надо было мне тебя отпускать. Тем вечером, когда ты ещё ничего не знала. Мои игры в благородного джентльмена обошлись нам слишком дорого. А теперь, когда ты ступила на эту дорогу… чтобы всем воздалось по заслугам, чтобы мы могли жить спокойно, мы оба должны пройти по ней до конца. — Вместо огня в его глазах осталась одна лишь горечь. — Прости.

Ощущение, что я схожу с ума, становилось всё более настойчивым. Он? Просит прощения? За что?

— Гэб…

Осознание, что настало время для заключительной фигуры, пришло слишком поздно — лишь в тот момент, когда его руки легли на мою талию, машинально заставив меня положить ладони ему на плечи, позволив оторвать меня от земли и закружить над вытоптанной травой под аккомпанемент торжествующих скрипок и дружного «ох», зазвучавшего вокруг, слившегося в начало кантаты, написанной для нескольких десятков поражённых и возмущённых голосов.

Да… эту свадьбу и этот танец в окрестностях Хэйла явно запомнят надолго.

— Медальон, подарок от мистера Хэтчера. Откроешь его. Внутри найдёшь пилюлю, записку и кольцо, — ещё прежде, чем поставить меня обратно на траву, быстро и сдержанно проговорил Гэбриэл. — Пилюлю проглотишь, кольцо наденешь вместо обручального. Обручальное спрячь так, чтобы его было не найти. Только не в медальон. Записку сожги. — Даже опустив меня наземь, Гэбриэл не спешил разжимать пальцы. — Сделай это до того, как окажешься в Энигмейле. Если не успеешь, всё равно сделай, и прежде, чем вы ляжете в постель. Действуй так, словно за тобой наблюдают, даже если будешь в комнате одна. Обязательно. Слышишь?

Медальон? Пилюля? Кольцо?

Что?..

— Я не…

— Просто сделай. Обещаешь?

Его настойчивый прищур, прибавившийся к осознанию того факта, что музыка стихла — а значит, времени у нас не осталось, — заставил меня сдержать все рвущиеся на язык вопросы.

— Обещаю, — беспомощно вымолвила я.

— Что обещаешь?

— Проглочу пилюлю. Поменяю кольцо. Незаметно.

В его взгляде проявилось удовлетворение, и Гэбриэл наконец выпустил мою талию из цепкой хватки своих ладоней. Опустив руки, отступил на два шага назад.

Вскинув голову, уже во весь голос, равнодушно, очень сухо задал традиционный вопрос:

— Желаешь ли уйти со мной?

Глядя в его бесстрастное лицо, я сглотнула.

Здесь что-то не так. Ещё более не так, чем мне казалось. Подвох… какой? И если это так, почему Гэбриэл даёт мне свободу выбора? А ведь времени выбирать ещё меньше, чем в прошлый раз.

Ответить «да»? Отступить сейчас? Бесспорно, самый разумный и логичный вариант. И после всего, что я услышала, кажущийся единственно верным. Да только всем участникам этой истории зачем-то нужно, чтобы я ответила «нет». Мне и Тому — по причинам известным. Гэбриэлу и лорду Чейнзу — по неведомым.

И если даже он считает, что я должна пройти по этой дороге до конца…

— Нет?

Я произнесла это куда менее уверенно, чем подобало для отказа. Тихо, почти вопросительно, пытливо вглядываясь в глаза Гэбриэла. И по тому, что промелькнуло в них в этот миг, с отчаянием поняла: где-то в глубине души он всё-таки надеялся на другой ответ — даже понимая, что услышать «нет» по многим причинам будет правильнее.

— Гэбриэл…

Но он уже согнул стан в коротком прощальном поклоне, не оставив мне ничего, кроме как присесть в реверансе. И я поняла — я стою на ногах так нетвёрдо, что впервые в жизни во время реверанса могу упасть.

— Когда тебя спросят, о чём мы говорили, — донеслось до моего слуха, — я уговаривал тебя уехать со мной. Ты не давала мне для этого никакого повода. Делай то, что считаешь должным. — Когда я выпрямилась, Гэбриэл смотрел на меня, и от этого взгляда мне вновь стало мучительно больно. — Надеюсь, ты поймёшь меня, как я понял тебя.

Он не стал меня провожать. Просто развернулся на каблуках, предоставив мне в состоянии полнейшей потерянности смотреть ему вслед, и направился прочь. Гости расступились перед ним, отшатнувшись, словно к ним приблизился прокажённый… а я, с трудом отвернувшись, чтобы не провожать его красноречивым взглядом, слегка пошатываясь, побрела к столу. Туда, где ждал Том — теперь уже стоя, а вокруг него — родители, Бланш с мужем и лорд Чейнз, также не усидевшие на местах.

Что пойму? За что прощу? За то, что позволил выбирать и не увёз силой? Я нашла взглядом лицо мистера Хэтчера, пристально следившего за мной. Гэбриэл и его в это впутал? Душно, так душно и жарко, и этот дурман в голове, вконец переставшей что-либо понимать…

— Это возмутительно! — услышала я возмущённое восклицание Джона; даже сейчас он говорил так, будто вещал с театральных подмостков. — Что этот parvenu[34] себе позволил?

— Пусть это послужит тебе уроком, Фрэнк, — ледяным тоном проговорила матушка, сверля взглядом отца. — Я не на ровном месте не желаю привечать в нашем доме людей с сомнительной репутацией.

Тот молчал. И по тому, как отец смотрел на меня, я поняла: кажется, он начал догадываться об истинной причине моих сегодняшних слёз.

Хорошо ещё, что только он.

— Как жаль, что Ребекка не могла прервать танец. Этот вульгарный обычай давно следует отменить. — Лорд Чейнз смотрел на меня так внимательно, что на миг вместо изнуряющей жары я ощутила себя на пронизывающем зимнем ветру. — Я видел, ваш партнёр что-то вам говорил. Что же?

«Когда тебя спросят, о чём мы говорили»…

— Уговаривал уехать с ним, — послушно выдохнула я, отчаянно желая сесть, чтобы больше не вынуждать себя держаться на подгибающихся ногах. — Сулил мне богатство, и драгоценности, и всё, чего я только изволю пожелать, — добавила я в порыве вдохновения, стараясь выглядеть как можно более смущённой и ширить глаза как можно наивнее.

— Неужели отставной Инквизитор всерьёз надеялся завоевать ваше расположение? Кто бы мог подумать. С чего бы, Ребекка? Неужели вы имели неосторожность подавать ему надежды?

Играет со мной? Рассказал ему сын о том, что я хотела бежать с Гэбриэлом, или нет? Но нет, на игру не похоже. Кажется, графу и правда интересно услышать мой ответ.

Краем глаза я видела Тома и Рэйчел, тоже приблизившуюся к нам. От осознания, что мне придётся лгать при них, мне должно было стать неловко — но в действительности было уже всё равно.

— Нет, милорд. То есть… он же выиграл тот вальс на балу, и мы с ним танцевали… и дважды спас мне жизнь, я благодарила его за это… может, поэтому…

Я смолкла, глотая губами воздух: на то, чтобы закончить фразу, мне банально не хватило дыхания. В глазах потемнело. Душно, до безумия душно… это невыносимое платье, этот невыносимый корсет, в котором совсем нечем дышать…

— Как вы могли такое подумать, милорд! — одновременно оскорблённо и лебезяще вымолвила матушка. — После того бала они говорили всего раз или два, совсем недолго, и всегда — под моим присмотром! Чтобы Ребекка, будучи помолвленной с вашим милым Томом, подавала надежды какому-то…

Окончания её речи я не услышала. По причине того, что в следующий миг лишилась возможности слышать что-либо, а темнота перед глазами заполнила собою весь мир.

Когда же она расступилась, я обнаружила свою голову на плече у Тома, а себя — сидящей в экипаже рядом с ним, с флакончиком нюхательных солей у носа.

Значит, со мной впервые в жизни приключился обморок? Что ж, пожалуй, могу понять, отчего трепетные девы то и дело в него падают.

Довольно удобный выход из неудобных ситуаций.

— Мы едем в Энигмейл, — коротко сказал Том, когда я, с трудом сев ровно, воззрилась на него.

— Уже? — я посмотрела в окно, за которым розовело заходящее солнце, окрашивая вересковые поля пастельной сиренью. Жениху с невестой пристало покидать пир лишь с наступлением темноты. — А как же церемониальные проводы в новую жизнь?