Наверное, в ковбойской шляпе и с винтовкой я смотрелась бы отлично на фотографии. Вот только… шляпы на мне не было.

Растерянно взглянула на Логинова, а он поиграл бровями, намекая, где я могла потерять её.

– Дай свою, – стащила с него коричневую шляпу и, отскочив в сторону, чтобы не успел отобрать, сделала селфи на фоне тира. А затем сфотографировала Логинова с винтовкой. Потом он меня.

Мы несколько увлеклись, и молодой человек, громко откашлявшись, спросил, собираемся ли мы стрелять.

Стрелять мы не умели. Оба.

Поэтому большого плюшевого медведя так и не выиграли. Но за попадание в одну консервную банку из десяти и за упорство молодой человек, смеясь, презентовал нам деревянный магнитик на холодильник с надписью «Я люблю Геленджик».

Белую шляпу мы так и не нашли, поэтому коричневую носили по очереди. Но так было даже интереснее. Мы отчаянно спорили за каждую минуту обладания этим великолепным головным убором, ценность которого весьма повысилась, когда он остался в единственном экземпляре. Логинов, пользуясь разницей в росте, владел шляпой лишние минуты, пока я подпрыгивала, чтобы отобрать у него трофей, и громко возмущалась.

Потом мы поднялись на колесе обозрения. Вроде даже говорили, что с такой высоты открывается самая красивая панорама в Краснодарском крае.

Но мы её не заметили.

Потому что снова целовались и не могли оторваться друг от друга. Мы чуть не уехали на второй круг. Но бдительный работник успел вернуть нас на землю.

По пути вниз на канатной дороге мы также держались за руки.

Теперь я ощущала постоянную потребность касаться Ярослава. Боялась отпустить даже на минуту.

В ресторане мы сели рядом на диванчик и целовались, пока готовили наш заказ. Даже настойчивое покашливание официантки не сразу заставило нас оторваться друг от друга.

Не помню, что я ела. Кажется, какой-то салат. Или жареную картошку.

И даже вкуса не чувствовала.

Но зато совершенно точно помню, как сняла босоножку и поставила ступню на ногу Ярослава. Потому что мне было необходимо ощутить это прикосновение.

До дома мы тоже не доехали.

Свернули в лесополосу и, отъехав чуть дальше от трассы, занялись любовью на заднем сиденье машины.

Логинов предложил вернуться в Геленджик, пока недалеко отъехали, и снять номер в отеле, чтобы провести вместе всю ночь.

Но ко мне понемногу возвращалось благоразумие. Я даже уже была способна вспомнить о больном сердце отца и наверняка переживающей обо мне матери.

Поэтому отказалась.

Ярослав не обиделся. Он всё понимал. И от этого я любила его ещё больше.

Да, любила.

Теперь я не видела смысла врать самой себе. Я так и не сумела забыть его за все эти годы. Хотя и старалась. Очень старалась. Но сейчас, до краёв переполненная чувствами, понимала, что по-прежнему безумно люблю его.

Не знаю, что будет потом.

Сейчас я не была способна об этом думать. И не хотела.

Ярослав остановил машину на перекрёстке, повернулся ко мне.

– Как мы будем дальше? – задал он тот вопрос, на который сейчас мне не хотелось отвечать.

– Не знаю, – я пожала плечами и опустила голову, не в силах сейчас смотреть в его требующие решения глаза.

– Мне этого мало, – заявил он серьёзно, – если ты думаешь, что теперь получится от меня сбежать, то напрасно.

Я всё-таки посмотрела на него. Хмурое лицо. Сведённые брови. И глубокая складка между ними.

Я потянулась и провела по ней пальцами, пытаясь разгладить. Напрасно. Логинов не был настроен на игру. Он ждал ответа.

– Я не знаю, Яр. Я не имею ни малейшего понятия, что будет дальше…

– Зато я знаю, – он наклонился, ладонью обхватил мою шею, сжал крепко, придвинул к себе и зашептал мне на ухо: – Ты моя. И ты никуда от меня не денешься. Можешь пока это обдумать. Я дам тебе время принять этот факт. Но недолго, потому что хочу тебя до умопомрачения. Хочу тебя каждый день и до конца жизни. Как только я получу развод, мы распишемся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он поцеловал меня. И мои губы сами потянулись к его губам. В то время как мозг слабо пытался проанализировать слова Ярослава.

Моя…

Хочу…

Распишемся…

– Иди, я позвоню вечером, – он отпустил меня, но продолжал смотреть. И от этого становилось тепло и сладко внутри.

Выходя из машины, у меня закружилась голова, и я покачнулась. Слишком много эмоций. Слишком много счастья. Мне нужно немного времени, чтобы обдумать всё случившееся и принять. Конечно, принять.

Другого варианта просто не могло быть.

По крайней мере, я его даже и не рассматривала.

До тех пор… пока машина Логинова не скрылась из виду. И я осталась одна. Только тогда меня накрыло понимание того, что я наделала.

Господи, Сева!

Как я ему скажу?

Всеволод Иванов или Ивáнов, как он представлялся последние пару лет, всегда знал, что заслуживает большего.

И в детстве, когда ходил в школу в одних и тех же тонких ботинках несколько зим подряд. И в институте, куда попал, скорее, благодаря маминому знакомству, нежели собственному таланту и усердию. И после, когда удачные денежные заказы уходили к другим, менее достойным, по его, Всеволода, мнению.

Жизнь часто была несправедлива к Севе, но он твёрдо знал, что рано или поздно на его улице перевернётся грузовик с имбирными пряниками.

Всеволод не любил мультфильмы, да и компьютерные игры тоже. В этой профессии его привлекало отсутствие необходимости сидеть в офисе с утра до вечера и возможность работать из любого уголка мира.

Сева всегда хотел путешествовать. А после первой и пока единственной поездки в Европу понял, где будет жить.

К сожалению, ему не везло.

Иностранные, в первую очередь, европейские компании не спешили нанимать на работу специалиста его квалификации. А большинство коллег были и талантливее, и работоспособнее Севы.

Но в этом он не признавался даже себе, рассказывая единственному товарищу Серёге о происках конкурентов, несчастливых случаях или тупых боссах. Главное, что виноват всегда был кто-то ещё. Но только не Сева.

Ему просто пока не везёт.

Но скоро всё изменится.

И шанс появился. Во многом благодаря тому самому Серёге. Именно он первым познакомился с той гримёршей, работавшей в модельном агентстве.

И рассказал товарищу.

Надо признаться, сначала Сева увидел свой шанс в знакомстве с одной из моделей. Он даже исподволь расспросил он них, узнал имена, чтобы поискать в Интернете, оценить перспективы. Он слышал, что самых лучших всегда приглашают за рубеж.

Всеволод уже представлял себя на парижской неделе моды. В первом ряду. Снисходительно глядящий на костюмы от известнейших дизайнеров и свою модельку в их.

Но перспективных девушек не было.

Сева уже решил, что здесь дело тухло и можно переспать с парочкой-другой исключительно для поднятия боевого духа. Но тут он наткнулся на перспективу…

Она была не столь красива как модели. Да и старовата, надо признать. Ей было уже двадцать пять. Но Александра Барановская была востребованным фотографом. И очень перспективным. О ней писали в Интернете. А ещё там были фотографии.

Сева сделал на неё ставку.

И не прогадал.

Спустя несколько месяцев ей предложили переехать в Париж. А она дура ещё размышляла. Разумеется, он приложил все силы, чтобы Шурка согласилась. Даже сделал ей предложение. Купил кольцо. К счастью, нашёл хорошую подделку известного бренда. Недорого. Она всё равно не разбирается.

И снова угадал, Шурка ничего не заметила.

Надо сказать, в последнее время у Севы стало совсем тухло с деньгами. Хороших заказов давно не перепадало. А на те, где мало денег и много работы, он и сам не соглашался.

Жить Ивáнов уже привык хорошо. Приходилось снимать дорогой лофт на Ваське. Ходить в дорогие клубы, где были девочки получше. Одеваться опять же не в лохмотья.