– Разумеется! – едко заметила госпожа Рельская. – Но это лишь дает основания предположить, что ее благосклонностью пользуешься не только ты, но и твой друг!

– Вот как вы рассуждаете… – Мировой судья пристально посмотрел на нее, и матушке сделалось неуютно под его холодным взглядом. Господин Рельский отбросил салфетку, встал и резко сказал: – Запомните, сударыня, я не желаю слышать в этом доме ничего подобного. Это оскорбительно и непристойно, и, смею заверить, нисколько не повлияет на мои намерения. Замечу только, что всякий судит по себе!

Хозяйка дома залилась краской и совершенно растерялась, смущенная столь резкой отповедью сына, а тот тем временем коротко поклонился и вышел.

К сожалению, приятным планам Ярослава о визите нынче к госпоже Черновой не суждено было исполниться. Сразу после трапезы господину Рельскому принесли послание из соседнего городка, куда старый друг просил его немедля приехать. Мировому судье ничего не оставалось, кроме как выполнить просьбу, тем более что иных неотложных дел не было.

Однако перед отъездом он отозвал Елизавету и негромко попросил:

– Лиза, пожалуйста, поезжай к госпоже Черновой и пробудь у нее до вечера, а лучше останься ночевать.

– Но неприлично напрашиваться на приглашение! – тихонько возмутилась барышня Рельская, с удивлением посмотрев на брата кукольными голубыми глазками.

– Я знаю, но поверь мне, это чрезвычайно важно. Пусть даже госпожа Чернова сочтет тебя бесцеремонной, сделай это ради меня. Хорошо?

Увидев, что брат совершенно серьезен и как будто даже слегка взволнован, Елизавета также прониклась важностью возложенной на нее миссии и торжественно пообещала неукоснительно выполнить просьбу.

Несколько успокоенный мировой судья уехал, а барышня отправилась собираться…

То самое утро, когда госпожа Чернова лежала без сна в одинокой и неоскверненной постели, а господин Рельский терзался в своем кабинете, для дракона прошло куда отраднее.

Он здраво рассудил, что после таких треволнений едва ли сможет уснуть, а потому бродил по округе и размышлял. Впервые за более чем сто лет своей жизни Шеранн столкнулся с нелегким выбором между разумом и чувствами, и эта дилемма его отнюдь не радовала.

Бесспорно, теперь он не подозревал Софию в причастности к убийству – такая мысль уже казалась совершенно нелепой, и он сознавал, что лишь из чистого упрямства до сих пор отказывался это признать. Дракон должен был всячески благодарить гадалку за спасение своей жизни и огня, а связь с сыном стихии вряд ли пошла бы на пользу ее реноме. К тому же имелся еще один претендент на ее сердце, с которым Софию ожидала обеспеченная и респектабельная жизнь. Рассудок требовал оставить молодую женщину.

Сердце же нашептывало, что ее чувство к Шеранну не столь мимолетно, чтобы допустить счастливый брак с другим.

К тому же завоевать благосклонность женщины и не воспользоваться ею было превыше его сил. С самой первой встречи молодая гадалка была для него будто красная тряпка для быка, и, каждодневно пикируясь с нею, он и сам не заметил, как распалился и стал добиваться ее всерьез. Попытки Софии сбежать лишь разжигали охотничий азарт, такой же эффект возымело и соперничество с господином Рельским.

Он решился нынче же пойти на штурм, и от предвкушения кровь бурлила в венах, как выдержанное игристое вино…

Прогуливаясь, дракон обнаружил себя возле валунов, где господин Рельский столь романтично повествовал об осколках Биврёста. Он поднял один из булыжников, размером с человеческую голову, и задумчиво взвесил в руке, прислушиваясь к своему чутью.

Довольно улыбнулся и огляделся, по-особенному всматриваясь в камни. Если бы люди только знали, что внутри этих непритязательных глыб действительно скрывались драгоценности, невидимые под слоем наростов и окалины! В легенде было куда больше правды, чем казалось со стороны. Действительно, устланный разноцветными каменьями радужный мост был сотворен карликами в незапамятные времена. Работа была чрезвычайно тонкой и содержала изрядную порцию волшебства вкупе с толикой божественного благословения, а потому заурядный виадук превратился в мост между мирами.

Но всему отмерен свой срок, и творение древних дварфов было безжалостно уничтожено во время Рагнарёка. Нынче от него остались лишь эти камни, в которых только драконье чутье смогло распознать осколки Биврёста.

«Надо огранить и подарить ей!» – решил Шеранн и улыбнулся.

Он счел это счастливым знаком, который разрешил все сомнения. Хотя, если быть откровенным до конца, он и до того не собирался бороться со своей тягой к ней, ища повод, чтобы освободиться от угрызений совести.

Впрочем, совесть для детей стихии всегда была понятием слишком умозрительным. Все драконы – хищники, но огненные даже более того. В них горит неугасимое пламя, готовое пожрать все вокруг…

Госпожа Чернова проснулась после полудня и едва успела сесть за стол, когда явилась барышня Рельская. Удивившись про себя неожиданному визиту, София предложила подруге разделить с ней трапезу, но та отказалась, сославшись на полнейшую сытость, и приняла лишь чашечку чая.

– Не могу отказаться от того, чтобы попробовать новый составленный вами сорт, – мило улыбнувшись, сообщила она.

Елизавета принесла корзинку со сладостями и клубникой. Она охотно добавила бы еще разнообразной провизии из богатых кладовых Эйвинда, но не желала смущать подругу подношением, слишком похожим на милостыню.

Спустя несколько часов задушевных бесед о тайнах истории, рунах и, разумеется, любовных склонностях молодая женщина вдруг уразумела, что подруга вовсе не собиралась уходить. Однако было неловко спрашивать о причинах такой неожиданной навязчивости, и София продолжила играть роль радушной хозяйки. Когда плавно и незаметно приблизился вечер, она вежливо поинтересовалась, останется ли гостья на обед.

Нельзя сказать, чтобы общество Елизаветы было ей неприятно, хотя в силу возраста девушка была порой слишком романтична, но последнее время к столу в Чернов-парке подавали слишком скудную пищу, чтобы ее было прилично разделить с гостями.

– Конечно, благодарю вас! – заверила Елизавета, смущенно краснея. Ей было неловко стеснять подругу, однако просьба брата была для нее священной.

Госпожа Чернова встала и извинилась:

– Простите, я вас оставлю. Нужно отдать некоторые распоряжения.

Но не успела барышня Рельская ответить, как дверь распахнулась, и мрачный Стен доложил:

– Госпожа, к вам господин Шеранн.

София смерила многообещающим взглядом домового, который осмелился нарушить ее строгий приказ не впускать в дом того самого дракона, который сейчас высился за его спиной, и произнесла сухо:

– Простите, господин Шеранн, я не ждала вас и сейчас у меня много дел. Надеюсь, вы посетите Чернов-парк как-нибудь в другой раз!

Дракон усмехнулся откровенно нелюбезному приему и неприкрытой попытке выставить его за дверь. Простая учтивость требовала хотя бы на несколько минут занять гостя разговором, прежде чем намекнуть ему на несвоевременность визита. К тому же интонация, с которой было сказано «в другой раз», откровенно сообщала, что он никогда не настанет. И это отчаянное нежелание его видеть обнадежило Шеранна куда сильнее, чем вежливые изъявления радости от встречи.

– Прошу меня простить, – смиренно поклонился он, скрывая хищную улыбку, – но я не отниму у вас много времени. Я лишь хотел выразить вам свою безмерную благодарность за спасение и извиниться, что не сделал этого раньше.

– Право, незачем беспокоиться. То же самое я сделала бы для любого, – холодно ответствовала молодая женщина, заметив его красноречивую усмешку. – К тому же вы, в свою очередь, немало помогли мне у ромарэ, так что мы квиты.

– Также прошу вас уделить мне полчаса для важного разговора, – продолжил дракон, но не успел договорить.

Дверь приоткрылась, и Лея принялась делать хозяйке знаки, требуя немедленного внимания.