– Спасибо, – прошептала она и потянулась к нему…

В Эйвинде давно погасили свечи, и лишь два островка огня остались в огромном особняке. На кухне едва теплились угольки, терпеливо дожидаясь наступления утра, когда от них разожгут все остальные камины и печи в доме, да в покоях хозяина все еще горел свет, хотя часы давно пробили полночь.

Господин Рельский сидел за столом, уставившись на оплывающие свечи, и мысли его были безрадостными.

А ведь поначалу все складывалось наилучшим образом! Что и говорить, план был безупречен: Ярослав намеревался как можно чаще появляться в Чернов-парке (один или с Елизаветой), развлекать молодую женщину, выказывать сочувствие и всячески ей помогать. И постепенно, исподволь, подводить госпожу Чернову к мысли, что все ее нынешние беды и затруднения можно разрешить новым замужеством. Он бы мягко и деликатно намекнул Софии о своем чувстве, ухаживал за нею, как подобает джентльмену… Надо думать, по завершении срока траура она не нашла бы оснований ему отказать.

Превосходный план, безупречный и тщательно продуманный, подразумевающий плавное и неуклонное движение к вожделенной цели. Но все покатилось кувырком, стоило лишь появиться Шеранну. Дракона не волновали ни условности, ни чужие планы, он дерзостно рвался к выигрышу и шутя его получил. Раз – и в дамках…

Как можно вразумить упрямую женщину, которая намерена с головой броситься в омут? Она бежит от спокойной и обеспеченной жизни в сказку с плохим концом. Как удержать ее на краю бездны, и вправе ли он что-то предпринять?..

Господин Рельский напряженно размышлял, отбрасывая одну идею за другой, пока наконец не остановился на самой реальной.

«Цель оправдывает средства!» – проговорил он тихо, невесело усмехнулся и принялся писать…

Следующие два дня София наслаждалась невозбранным счастьем. Она позабыла обо всем, кроме дракона, и выходила из дому лишь в сад, поскольку опасалась, что знакомые заметят что-либо. Гадалка ревностно прятала свое счастье, будто сокровище, целыми днями тайком грезила и улыбалась своим мыслям…

Глядя на нее, Лея только качала головой и утирала слезы краем фартука. Лишь сейчас она стала понимать, что натворила: пленившись ярким очарованием дракона, она сама подтолкнула хозяйку к отъезду, а ведь куда разумнее было ратовать за господина Рельского! Нежная привязанность мирового судьи к гадалке до недавних пор была для нее тайной, но его отчаяние после памятного разговора с госпожой Черновой поразило и ранило верную домоправительницу…

Впрочем, сделанного не воротишь. Домовая тайком надеялась, что госпожа позовет ее с собою, хотя и опасалась, что обжить пещеру будет нелегко, учитывая сквозняки и сырость, отдаленность лавок и прочие бытовые сложности. Лея форсированно обдумывала благоустройство драконьего логова и бранилась на Стена, который с нею не разговаривал…

О расследовании госпожа Чернова даже не вспоминала, лишь один раз вынырнув из пучин своего всеобъемлющего блаженства, когда Шеранн известил ее о результатах своих изысканий. В ночь перед тем, как ромарэ ушли из Эйвинда, дракон выполнил свое обещание и обследовал окрестности близ их стоянки.

– Там был очень странный запах, как будто смесь нескольких ароматов, – задумчиво сообщил он, не отрывая взгляда от Софии, нежащейся в невинной белизне постели, – и волки так не пахнут. Так что это и впрямь был оборотень…

Молодая женщина вздрогнула и осведомилась:

– А теперь, когда ромарэ ушли, он угомонится или станет нападать на местных?

– Откуда мне знать? – пожал плечами Шеранн. – Но все это очень странно.

– Что именно?

– Судя по поведению, это истинный оборотень, а они должны сообщать властям о своем появлении.

– То есть господин Рельский должен его знать? – требовательно спросила она, всматриваясь в огненные глаза.

– Должен, – вновь пожал плечами Шеранн, – но он ничего не знает, я справлялся. Да и немудрено: странно было бы, если бы этот волк сообщил о своем появлении, а потом начал убивать.

– Значит, его никак нельзя отыскать? – огорчилась София.

Дракон внезапно улыбнулся, и она замерла, завороженная тем, как улыбка осветила его лицо.

– Можно! – заявил он с удовольствием и коснулся пальцем ее губ. – Потому что очень похожий запах я почуял по время Бельтайна от одного джентльмена.

– И кто же это? – спросила она, чуть дыша, с трудом отвлекаясь от ощущения его пальцев на своих губах.

– Откуда мне знать? – удивился Шеранн. – Мы ведь не представлены, так что я знаю его только в лицо. Постараюсь выследить и разузнать. Но хватит об этом.

Он принялся целовать молодую женщину, и им уже не было никакого дела до остального…

На следующий день явился с визитом мировой судья, который не казал носа в Чернов-парк целых два дня.

Сегодня он был одет не так консервативно, как обычно. Синий редингот, расшитый серебром, удивительно шел к его серым глазам, а высокий ворот рубашки, подпирающий голову, подчеркивал волевой подбородок и упрямо сжатые губы. Несомненно, многие девичьи сердца трепетали при виде господина Рельского (хотя, скорее, девицы были сражены размером его годового дохода, а вовсе не мужественной внешностью), и на мгновение София пожалела, что не сумела составить его счастье.

Но перед глазами тут же мелькнула обольстительная улыбка дракона, его огненные очи, и сожаления отступили прочь.

Она чуть улыбнулась и промолвила:

– Я рада вас видеть. У вас важные известия, насколько я поняла?

Мужчина чуть склонил голову, разгадав намек, что отныне гадалка не хотела видеть его у себя запросто и визит могут оправдать лишь срочные дела.

Молодая женщина выглядела очаровательно, являя собой образчик радости и прекрасного самочувствия: темные волосы были уложены в строгий пучок, но несколько прядей выбивались из прически, обрамляя сияющее лицо. Как будто не было недавних прискорбных событий и подозрений! Госпожа Чернова впервые за долгое время пребывала в мире с собою, и господин Рельский от всей души жалел, что был вынужден разбить это хрупкое спокойствие.

Он отложил трость и промолвил прямо, словно бросаясь в воду:

– Мне достоверно известно, что господа Шоровы причастны к шпионажу.

– Что?! – переспросила София, чувствуя, как слабеют ноги. Она опустилась на стул и с силой стиснула края шали. – Почему вы решили?..

– Я сразу заподозрил нечто неблаговидное. А потом они слишком часто мелькали в этом деле, и я велел своим людям досконально выяснить все об этом семействе.

София, замерев, напряженно слушала.

Господин Рельский бросил взгляд на ее растерянное лицо и продолжил выкладки:

– Меня удивило, что господа Шоровы живут на широкую ногу, хотя еще несколько лет назад были бедны. На первый взгляд все выглядело вполне невинно: майор приобрел некоторый капитал за счет военных трофеев и удачно его вложил. Но стоило копнуть поглубже, и выяснилось, что его часть стояла в глуши, где и мелкие стычки бывали редко, так что по ведомостям не числилось сколько-нибудь крупной добычи. К тому же ему причиталась не такая уж крупная доля. Тогда я разузнал о компании, в которую были якобы вложены деньги Шоровых, но она оказалась всего лишь миражем, удобным прикрытием для того, чтобы объяснить происхождение капитала… Вскоре обнаружились подозрительные связи и странные совпадения визитов Шоровых с диверсиями и утечкой сведений. Друзья по моей просьбе сыграли небольшой гамбит и подсунули им некие бумаги… Словом, теперь у меня имеются веские доказательства подрывной деятельности наших дорогих соседей.

София слушала пояснения мирового судьи – спокойные, логичные, но такие безразличные. Сухим казенным языком он повествовал о предательстве, и, казалось, его нисколько не смущала нелепость ситуации.

– Неужели это правда? – беспомощно спросила она.

Господин Рельский кивнул, потом осторожно сказал, тщательно подбирая слова: