Жизнь была бы проще, если бы Эван был просто еще одним химбо— наркоманом из спортзала. Только он не такой. Он не только горяч, но и забавен, интересен, сексуален и многое другое, что я все еще открываю для себя.

Хьюстон, у нас проблема. Я официально испытываю чувства, и мне это не нравится. Сделай. Это. Остановись.

Тем временем Эван нагружает тарелку огромным бифштексом, гигантским початком кукурузы, намазанным маслом, и половиной большого контейнера картофельного салата, который стоял на маленьком уличном столике.

Тарелка нагромождена, прогибаясь под этим могучим грузом разнообразных продуктов питания. В Техасе даже не подают таких больших блюд.

— Ух ты. Ты действительно так много ешь? — Спрашиваю я, а мои глаза расширились от удивления. — Куда все это идет?

— Нет, это для тебя. Я оставлю ее за твоей дверью.

Он берет набор столовых приборов, аккуратно завернутый в бумажную салфетку. Этот человек идет на все ради этого.

— Эван, ты очень добр, но у тебя на тарелке половина коровы. Я ни за что не смогу съесть все это.

— Что останется положи в холодильник на потом.

— Знаешь, у меня в квартире есть еда. Тебе не нужно меня кормить.

— Это не имеет большого значения. Я все равно слишком много приготовил, — говорит он, разрезая пополам миску с зелеными листьями поверх чудовищной еды. Этот человек похож на Марту Стюарт на задании.

— Но… — Я пытаюсь найти что— нибудь, что могло бы поколебать его, но на самом деле это выглядит так хорошо, что у меня уже текут слюнки.

— Дай угадаю. Ты собиралась съесть какую— то дерьмовую еду из микроволновки? Или, может быть, съесть миску засахаренных хлопьев. — Он морщится.

— Я хочу, чтобы ты знал, что есть хлопья не на завтрак, одна из истинных радостей взрослой жизни. Не говори, пока не попробуешь.

Он качает головой, и если бы у него была свободная рука, я думаю, он бы тоже помахал мне острым судейским пальцем.

— Ну, теперь ты можешь посидеть со мной на солнышке и поесть как следует. Разве это не мило звучит? Ты не можешь жить на конфетах и печеньях, Сэди. Такая дерьмовая еда тебя не подпитывает. Как говорит Куки— Монстр, иногда они становятся пищей.

Он одаривает меня ухмылкой и исчезает за дверью, как я предполагаю, направляется обратно в квартиру, чтобы доставить еду.

Вскоре я слышу два громких стука в мою дверь.

Глория моргает своими великолепными зелеными глазами выжидательно, прежде чем устроиться в солнечном луче, чтобы вздремнуть. Хвост обвился вокруг нее. Голова покоится на ее сладких лапках.

— Он кормит меня. Я не уверена, что мужчина когда— либо готовил для меня раньше. Как ты думаешь, это часть какого— то процесса спаривания или просто дружба? Каково твое мнение, пушистая крошка?

Только кошка уже крепко спит. Я сама разберусь с этим делом.

ЭВАН

Дважды постучав, я ставлю еду перед ее дверью. Это определенно слишком много, но этой женщине нужно, чтобы в её животе было немного настоящей еды.

Я проделываю путь в квартиру, беру пару банок пива и выношу их на улицу. Гриль по— прежнему пахнет потрясающе. Я кладу оставшиеся полоски "Нью— Йорк" на верхнюю половину, чтобы они не пережарились. Планы на завтра приготовить омлет из стейка и яиц заставляют меня удвоить количество говядины сегодня. И если быть честным, в чем я никогда бы не признался сочной Сэди, я действительно надеялся, что запах жарящегося мяса выведет её из укрытия.

Ухмыляясь, как сумасшедший, возвращаюсь на балкон, где Сэди уже поглощает еду.

— Разве твоя мама никогда не учила тебя хорошим манерам? — Дразню.

Она замирает с вилкой на полпути ко рту. Ее пухлый, розовый, мягкий на вид рот. Мистер Хэппи снова обращает на это внимание. Боже милостивый. Каждый раз, когда я смотрю на эту девушку, мне приходится бороться с дрожью.

— Что?

Она запихивает кусочек в рот и жует, потом закрывает глаза и стонет. Громко. Сегодняшний материал из банки шлепков просто ожил прямо у меня на глазах. Мой член болезненно твердеет в джинсах, когда я вспоминаю ее великолепное лицо и этот божественный звук.

Я шиплю, приводя себя в порядок, собирая то, что мне нужно, чтобы снять оставшиеся стейки с гриля. Я кладу все, кроме того, которое планирую съесть, в керамическое блюдо, которое принес. Затем с помощью щипцов я снимаю с огня свой кусок говядины и выкладываю его на уже фаршированную тарелку.

— Ты должна ждать, пока все получат их еду перед собой, — игриво предупреждаю я.

Она хмурится и поджимает губы.

— Кто говорит?

— Все.

— Ну, я кто— то, и я говорю “каждому свое”. И я люблю горячую еду! И, спасибо, Спарки. Это невероятно. Где ты научился готовить? — спрашивает она, прежде чем погрузить зубы в кукурузу.

Отрезаю кусок мяса и засовываю в рот. Пикантные ароматы мяса и тертого сыра, которые я использовал, смешиваются у меня на языке. “Черт возьми, это хорошо”. Я бормочу что— то себе под нос, а затем заканчиваю жевать и глотаю.

— Папа научил меня. И Курт, мой младший брат, с тех пор, как мы смогли выглянуть из— за Вебера.

Она сладко смеется, и это звучит как песня. Или, может быть, это просто потому, что я влюблен в эту девушку. По— настоящему влюблен в нее. Даже не коснулся волоска на её голове и не взял её за руку, а уже чувствую свою потребность доставить ей удовольствие. Чтобы заставить ее смеяться. Чтобы накормить её.

— Что ж, мне придется послать мужчине благодарственную открытку, потому что это, — она указывает вилкой на свою тарелку, — потрясающе. Даже оборка вкусная. Ты сделал соус?

Я ухмыляюсь.

— Да, но это просто сочетание оливкового масла и бальзамика. Здоровее.

Она тычет несколько листьев и помидор.

— Выходит, ты всегда питаешься здоровой пищей?

Я потягиваю пиво и поднимаю его.

— Не всегда.

— Кроме пива. Я думаю, что наслаждаться пивом, может быть, это часть мужской ДНК. — Ее глаза сверкают, когда она улыбается.

— Когда я тренируюсь изо дня в день, то могу позволить себе больше вольностей, потому что мне нужно много калорий. Но если я не хочу проводить дополнительное время в спортзале — стараюсь правильно питаться.

Она кивает и продолжает есть.

— А как насчет тебя? Есть братья и сестры?

Я спрашиваю, стремясь узнать любой маленький кусочек о моей таинственной соседке.

— Единственный ребенок. Мой отец — дантист в Далласе. Моя мама работает в его офисе секретаршей и офис— менеджером. У него есть два гигиениста и пара офисных помощников. Но, к сожалению, он должен заходить в офис только в случае крайней необходимости. Папа отменил всех своих клиентов на следующие три недели — слава Богу!

— Почему ты благодаришь большого парня сверху? —

Она дует на лоб, отчего светлая прядь волос отбрасывается в сторону.

— Они отнеслись к этому не так серьезно, как следовало бы. Я беспокоюсь о них. Им чуть за шестьдесят, и они просто не слушают.

Я киваю.

— Ага. Я читала в интернете, что вирус действительно опасен для людей с ослабленной иммунной системой. Я говорила отцу, чтобы сидел дома, но он работает на консервном заводе, где делают еду. Они считаются незаменимыми сотрудниками.

— А твой брат?

Она отхлебывает из стакана воду.

— Заведует баром в том же городе. Штат еще не требовал сидеть на месте, но папа говорит, что вскоре это произойдет. Курт в шоке. Это его единственный доход, и ему платят, только если он работает.

— О нет. Это действительно страшно. Я уверена, что сейчас в его положении так много людей. А как насчет тебя?

— О, я в порядке. У меня есть кое— что в запасе и планирую отправить домой несколько тысяч моему брату, чтобы покрыть его расходы на месяц или два.

— Ух ты. Это ужасно мило с твоей стороны. — Она ставит локоть на поднос, который принесла, и закрывает ладонями свое хорошенькое личико. — Чем, ты сказал, занимаешься на работе?

Я стискиваю зубы и смотрю на пейзаж, пытаясь найти способ избежать этого. Хотя, если я это сделаю, все, что ей нужно сделать, зайти в интернет и найти мое имя. Моя уродливая рожа все еще наклеена на сайты знаменитостей — даже с вирусом, делающим больше заголовков каждый день.