— Эван?

— Ты закончила там психовать или уж хочешь успокоить меня еще немного?

— Я просто не хотела, чтобы ты думал, что…ну, ты знаешь. Не дразни меня, скотина. Я и так достаточно напряжена.

Он снова хихикает.

— Я живу, чтобы дразнить тебя. И я так не думаю. Расслабься, милая. У нас обоих есть сильное желание быть близкими друг с другом, и это красиво и естественно. Это то, что делают взрослые, чтобы выразить глубокую и неизменную привязанность — они раздеваются догола и вышибают друг другу мозги.

— О, больше романтики. Ты когда— нибудь задумывался чтобы писать стихи? Я думаю, у тебя есть дар.

— Ты шутишь? Дай— ка я посмотрю, — говорит он, издавая горловой звук. — Как насчет этого? Розы красные, Сэди любит синий, ты не будешь ходить прямо в течение недели, как только я доберусь до тебя.

Я чуть не падаю с дивана от смеха.

— О боже, Эван.

— Тебе нравится?

— Это смешно. И ты хочешь, большой мальчик. Я думаю, что кто— то заискивал перед слишком большим количеством болельщиц.

А потом наступает еще одно такое же молчание, неловкое и долгое. Либо я худший собеседник в истории, либо что— то происходит.

— Черт, — наконец бормочет он. И голос у него такой грустный. Как будто все счастье и хорошие времена были высосаны прямо из его мира. Я видела его счастливым и сварливым, и в нескольких градусах между ними. Но это совсем другое дело.

— Сэди, я должен тебе кое— что сказать.

— Что?

— Ты, наверное, увидишь вещи в социальных сетях и СМИ, как только результаты теста будут опубликованы, во всяком случае. Лучше, если ты услышишь это от меня.

— Что услышала от тебя?

— Наверное, услышала, что твой отец заболел и все, ты не удосужилась погуглить меня, да?

— Нет, не видела. Не знаю, стала бы я это делать. Это кажется довольно инвазивным. Время от времени какой— нибудь чересчур рьяный поклонник пытался меня выследить и тому подобное. Все, о чем мне нужно знать, я лучше услышу от тебя, чем прочитаю в Интернете. Что бы это ни было. Эван, ты меня пугаешь. Что происходит?

— Просто…постарайся быть непредвзятой ладно? — В течение следующего часа Эван вываливает на меня бурю дерьма, эпические пропорции на мне. Это так душераздирающе, что я чувствую, как меня жуют, плюют и выбрасывают, как вчерашний мусор, а со мной этого даже не случилось.

Бедный Эван, мы заканчиваем разговор обещанием позвонить друг другу завтра, но я могу сказать, что он обеспокоен тем, как я собираюсь тушить историю, которой он поделился.

Причина, по которой он скрывается. Разрушающий репутацию образ разлетелся по средствам массовой информации. Стероиды, найденные в его шкафчике. Его подставили. Это все так много. Гораздо больше, чем я когда— либо предполагала, он справлялся один, в полной тишине, запертый в чужом доме. Добавьте вирус, неопределенность, нависшую над головами всех прямо сейчас, как темная туча, и вы получите ужас.

Эван достиг дна, и прямо сейчас это кажется, я единственная хорошая вещь в его жизни.

Тяжело.

СЭДИ

Захра: Он говорит, что девушка накачала его наркотиками, и кто— то положил стероиды в его шкафчик?

Я: Точно. И это совершенно секретно, Захра. Ты не можешь повторить ни слова об этом никому. Он верит, что я не продам его прессе, а распущенные губы потопят корабли. Но я должна была поговорить об этом с кем— то, и ты моя лучшая подруга.

Захра: Мои губы запечатаны. Не волнуйся. Пресса определенно пронзает его насквозь. Некоторые из этих статей прокляты, как ад. Это показывает, как быстро вы можете превратиться из золотого мальчика в сточную канаву.

Я: Я знаю. Я видела. Я имею в виду, как я могла не после того, как он

рассказал мне все? Они так жестоки, что разрушают его репутацию.

Захра: Они просто делают свою работу и пытаются продать

рекламное место.

Я: Да, наверное. Они должны быть настолько усердны в этом? Это заставляет меня задуматься, как некоторые из них спят по ночам. Как

они прыгают ко всем этим выводам и как готовы списать всю свою карьеру. Даже обнародование результатов теста на наркотики не

убедило их всех. Бог знает, как это взорвется, если они узнают о вещах в его шкафчике.

Захра: Это определенно не выглядит хорошо.

Я: Я знаю.

Захра: Вопрос в том, доверяешь ты ему или нет?

Я: Я знаю его ровно неделю. Но да, я знаю. Насколько я могу судить, он честный парень. И это причиняет ему боль, очень сильную. Ты бы слышала, как он об этом говорил. Этот человек казался абсолютно опустошенным. То, как его товарищи по команде отвернулись от него и все такое прочее. Они для него как семья.

Я: С другой стороны, я не всегда проявляю здравый смысл, когда речь заходит о мужчинах. Улики просто убийственные.

Захра: Девочка, мы все там были. Каждый из нас когда— нибудь все испортит. И обычно не один раз. Что говорит твоя голова? Что еще более

важно, что говорит твое сердце?

Я: Оно говорит мне, что есть все шансы, что я окажусь выше головы, когда дело дойдет до этого человека.

Захра: Это не обязательно плохо.

Я: Как так?

Захра: Насколько я помню, твоему сердцу было нечего сказать о Шоне. Nada. Ничего. По крайней мере, на этот раз он обращает на себя внимание.

Я: Верно. Даже с обязательного расстояния в шесть футов Эван Спаркс сумел проникнуть мне под кожу. Он опасный человек. Мне нужно выйти из "мессенджера". Пришло время позвонить маме, чтобы узнать, как дела у папы. Она разрешает мне звонить в назначенное время только два раза в день, чтобы я не сводила ее с ума, проверяя их.

Захра: Он будет в моих молитвах. Я здесь, если понадоблюсь тебе. Продолжай приходить со страницами. История забавная, и это то, что нужно людям прямо сейчас. Немного легкости и надежды.

Я: xx

Позвонив родителям (папе уже лучше) и приготовив угощение для Эвана, я беру сотовый и набираю его номер. Я стою за закрытой входной дверью, чтобы слышать все, что происходит. Я немного перевозбуждена. Ну и что? Подайте на меня в суд.

— Сексуальная Сэди.

Mоя кожа сразу же покрывается гусиной кожей. Какого черта он это делает?

— Эван, у тебя доставка. Иди проверь входную дверь.

— Я сейчас? — Звук его босых ног по полированному деревянному полу эхом разносится по тишине квартиры.

— Как сегодня прошла твоя работа?

— Превосходно, спасибо. Но еще лучше, у папы спала температура.

— Милая. Это отличная новость. Ты, должно быть, чувствуешь облегчение.

— Да, это так. Итак, мы празднуем.

Я слышу, как открывается его дверь, а затем низкое хихиканье.

— Ну, теперь. Ты была занята. Я не был полностью уверен, что услышу о тебе снова.

— Что? Почему бы и нет?

— Из— за того, что я рассказал тебе о всей этой гребаной неразберихе, в которую попала моя карьера. Ты меня почти не знаешь. Почему, черт возьми, ты должна верить мне, что я не обманываю систему и не принимаю наркотики, когда некоторые из моих старых друзей отвернулись от меня из— за этого?

— Ты прав, мы не так давно знаем друг друга. И, возможно, это просто интрижка, веселое время между двумя взрослыми по обоюдному согласию. Может быть, когда мир снова начнет вращаться, мы обнаружим, что мы ни в малейшей степени не совместимы, и это была просто временная изоляция. Пластырь, который поможет нам справиться с этой ситуацией. — Я делаю паузу и делаю глубокий вдох. Просто мысль о том, что это временно, причиняет боль больше, чем я ожидала. Эти надоедливые чертовы чувства снова.

— Но, Эван. Я почти каждый день видела, как ты на балконе надрываешь свою задницу, чтобы поддерживать себя в форме и быть сильным. Я даже не могу себе представить, сколько времени ты проводишь на беговой дорожке и велосипеде в свободной комнате Джейка. Я видела, как ты правильно питаешься и следишь за собой. Самое главное, я услышала в твоем голосе, как сильно это причинило тебе боль. Я не только верю тебе, но и верю в тебя. Ладно?