Облегчение, какое я испытал, глядя в расширившиеся от удивления карие глаза, напугало почище просчета охраны. Потому что по большому счёту я не должен радоваться тому, что она жива и, судя по всему, здорова.

А потом за ее спиной я заметил преступника. Рывком отодвинул принцессу и занёс руку для того, чтобы обездвижить лазутчика, как получил ощутимый пинок в колено.

Ошарашенно наблюдал, как незаконного посетителя от меня буквально закрывают грудью. Все той же аппетитной и весьма красивой грудью.

— Сдурел совсем, на детей руки поднимать! Совсем уже под водой мозги размякли!

Гнев Серафимы был неожиданным и совершенно недопустимым. Ибо откуда ей знать, что самые коварные убийцы в подводном царстве – это выращенные специально для этого дети.

Смертоносные представители ордена Кракена, что сеют хаос, смерть и что до настоящего момента считались исчезнувшими.

— Ивар.

Начальник охраны понял все моментально. Схватил ребёнка, пока я держал извивающуюся принцессу. Под вопли, судя по всему, совсем юной девчонки, запрокинул той голову и среди грязных волос нашёл…

— Метка Кракена. Она из ордена. Жду приказаний.

Девчонка после своего обличения присмирела. Пустыми глазами уставилась в пол, безжизненно повиснув на Иваре. Она знала, что ее ждёт. Знала, но…

— Уведи ее. Размести на пятом уровне катакомб и жди дальнейших указаний.

Если начальник охраны и удивился, то виду не подал. Идеальная выдержка. Не считая того, что он проворонил кракененка. Но тут скорее не его просчёт.

Для таких детей преград не существует.

— Пусти меня, бесчеловечное ты животное! Отпусти девочку! Куда он ее уводит? Феликс, да скажи уже ты ему!

Пришлось с удовольствием дать этой невозможной женщине по заднице. Звонкий шлепок остановил поток ругани, и я получил возможность отпустить ее.

Она было ломанулся за девочкой, но Феликс молча закрыл дверь. В отличие от неё, он прекрасно понимал всю остроту ситуации. Я же спросил с полнейшим удивлением:

— Как тебе удалось выжить?

Серафима уже готовилась дать огонь из всех орудий. Я же был сосредоточен на одном: понять, как впервые за всю историю случилось так, что передо мной стоит женщина, выжившая после нападения ордена.

Ранее такого никогда не бывало! Это невозможно. Они никогда не оставляли жертв в живых, никогда не пасовали. Так в чем же причина?

— Ты же ее не убьешь? Повелитель, пожалуйста! Я обещала ей, что с ней ничего не случится!

И тут случилась и вовсе удивительная вещь. Серафима прильнула ко мне, опускаясь на колени. Опускаясь на колени, разорви меня кракен!

— Прошу, не трогай девочку, она всего лишь ребёнок…

А на вопрос мой она так и не ответила. Но я уже научился обращаться с ней. Научился и слушать, несмотря на то что в принципе женщин никогда не слушал.

Но святые ракушечники! Она стояла рядом с самым грозным убийцей и просто открывала дверь. Живая!

— Феликс. Объясни ей, что произошло.

Дворецкий был бледен. Он вышел вперёд и, словно автомат, выдал историю, что знал каждый житель подводного мира:

— Когда-то одним из изгнанных повелителей был создан орден Кракена. Туда отбирали детей. Крали их, находили в трущобах, подбирали после нашествия чёрных дыр. С самого детства их растили идеальными убийцами, и никогда ещё жертва не ускользала от своей участи, а кракенята не были пойманы.

Ее глаза расширились. Она посмотрела в сторону постели, которая скорее напоминала гнездо из подушек. Создавалось впечатление, что там лежит человек.

Может, это ее спасло? Но не объясняло того факта, что она стояла рядом с девочкой. Опять же, живая. Подошёл к месту ее ночлега и заметил нож.

Длинное остриё, что призвано пронзить сердце. Оно должно было остаться в Серафиме как послание. Послание, раскрывавшееся после смерти того, для кого нож был приготовлен.

 Поднял его и отдал Феликсу. Тот испуганно взял. Потом передаст Ивару, и тот изучит этот образец смерти.

— Но она же… Она не стала меня убивать. И ты говоришь… Я поймала ее. Не дала сбежать! Да какой из неё убийца.

Неверящими глазами она смотрела на меня умоляюще. Принцессу потряхивало, и я понял, что она весь вечер была одна, после аукциона, где провернула такой финт!

А потом за ней пришла смерть, но по какой-то причине оставила в живых. Но она не поверит мне, пока не увидит собственными глазами. Пока не поймёт, почему утром я эту девочку казню.

Тайно, попробовав выведать все возможное. А Серафиму на время спрячу, чтобы все подумали, что кракененок выполнил свою работу. Мне нужно хотя бы немного времени, чтобы понять…

— Пойдём, принцесса. Я покажу тебе, какое чудовище скрывается за личиной обычного ребёнка. Поверь мне, ее смерть – единственный выход.

Он не обманул. Показал мне. А потом куда-то повёл… Я даже не разбирала дороги. Оглушённая плелась за ним. Плелась, словно из меня душу вынули.

А перед глазами стояла адская картина: девочка, увешанная цепями, и тот стражник, что был в покоях. Она кидалась на него. Сражалась как в последний раз, пока он пытался влить ей что-то в глотку.

Движения девочки были отточенными, они походили на кадры из фильмов про Брюса Ли. Машина для убийства. Маленькая, невинная машина.

Нет, наш мир тоже не из ванили состоит. У нас также бывают проблемы с нравственностью, деспотичностью. Дети умирают и страдают из-за взрослых, голодают.

Но когда ты не сталкиваешься с этим напрямую, все становится как-то неважно. Словно происходит в другой реальности. Не с тобой и миром, в котором живешь лично ты.

А здесь… Здесь на твоих глазах маленькая хрупкая девочка с двумя растрёпанными косичками действует как машина для убийства. Ее движения резкие и выверенные. Она вся такая… Как неживая!

— Серафима, я понимаю, что ты переполнена эмоциями, ты…

— Вина дай ещё. Ну того, что мне уже сегодня приносили. Буду признательна.

Не хотела я пускать его в душу. Закрылась, как ракушка. Сейчас рядом не было ни Феликса, ни охраны. Только повелитель этот и я. Он сказал, что на рассвете она умрет, но только после допроса.

Наверняка жестокого. Неужели они опустятся до того, чтобы мучить ребёнка? Это не укладывалось в моей голове. Которая, к слову, начинала раскалываться от невозможности вместить в себя столько эмоций. Хотя, может, я просто трезвела.

Мужчина не ответил. Молча провёл меня в какую-то громадную комнату и усадил на подушки возле невысокого стола. Я потянулась за пледом, лежащим рядом, и накинула его на себя.

Ну, она же меня отпустила. Она не стала меня убивать. Как он там говорил… Ничегошеньки не помню! Решила спросить:

— Ты сказал, что они никогда не оставляли своих жертв. Откуда это известно?

Он тяжело вздохнул. Понимаю, у них общество такое придурошное, что необходимо убивать детей, которые там в клане каком-то. Пытать их.

— Эта общеизвестная информация. Бывало, что их ловили, но тогда они растворялись. А ещё они чаще всего уведомляют своих жертв, что придут за ними.

— Ну, у меня здесь электронной почты нет. Хотя могло и туда прийти.

Заскрипела зубами. Никто меня ни о чем не уведомлял. А если бы и попробовали… То как? Почтой гребешковой отправили бы?

— Язвишь. Уже хорошо. Утром, как проснёшься, поговорим.

Утром, я надеюсь, буду с бодуна жуткого. Такого, чтоб не вспоминать этот ужас нестерпимый. Мрак просто. Где там мое винишко?

Даже не помню, когда в последний раз пыталась таким образом сбежать ото всех проблем. Когда хотела провалиться сквозь землю или, ещё хлеще, вернуться туда, откуда меня забрали.

— У меня два вопроса: где вино и когда ты отпустишь меня домой. В моем мире мне как-то спокойнее было. В вашем, чувствую, я кукухой скоро отъеду.

Меня колотил озноб. Потянулась ещё за одним пледом, но тут повелитель успел удивить. Подошёл ко мне, обнял и посадил к нему на колени.