— Какая чушь! — взорвалась Беттина. — Я уже тысячу раз говорила — найди себе другую и оставь меня в покое!

— Легко утверждать все, что угодно, когда знаешь, что тебе не верят! Взгляни правде в глаза, Беттина. Ты ведь тоже скучала по мне.

— Конечно, нет! Как я могла скучать, когда молилась каждый день, чтобы ты не вернулся! Кстати, с чем связано столь раннее возвращение? Нашел дона Мигеля?

— Нет, я решил пока подождать. Еще успею продолжить поиски.

— Ты здесь долго пробудешь?

— Эти последние месяцы вдали от тебя казались вечностью. Я решил остаться, пока не кончится год, который ты обещала мне.

— Но… нет-нет, ты не можешь! — воскликнула Беттина. — Я поклялась прожить здесь год только потому, что ты пообещал выходить в море как можно чаще!

— И выполнил обещание. Меня не было два с половиной месяца, по-моему, вполне достаточный срок.

— Значит, я должна благодарить судьбу за то, что забеременела — недалек тот день, когда я стану толстой и неуклюжей, потеряю в твоих глазах всякую привлекательность. Тогда тебе волей-неволей придется найти другую! — ехидно ответила Беттина, натягивая платье.

Тристан, хмурясь, потянулся за одеждой. Что если ребенок родится темноволосым, а еще хуже, белокурым и синеглазым, в мать? Тогда он никогда не узнает правды.

— У вас такой обеспокоенный вид, капитан, — уколола Беттина, нагнувшись, чтобы набрать букет ярко-фиолетовых цветов. — Затрудняетесь решить, кто может послужить мне заменой?!

Тристан окинул девушку долгим взглядом. Странно, она выглядела точно так же, как перед его отъездом: стройная, худенькая фигура, маленькая грудь.

— Я видел Малому, — заметил он, пропустив мимо ушей ехидный вопрос. — Она сильно располнела, но ты… почти не изменилась. Уверена, что забеременела четыре с половиной месяца назад? Может, гораздо позже?

Беттина весело рассмеялась; шаловливые искорки плясали в синих глазах.

— Ты хотел этого, правда? Тогда не осталось бы сомнений, что ребенок твой. Ну что ж, жаль тебя разочаровывать, Тристан, но мои вычисления верны. Теперь, если не возражаешь, я собираюсь вернуться в дом.

Тристан схватил девушку за руки так, что цветы посыпались на траву:

— Но ты утверждаешь, что ребенок мой? — требовательно спросил он.

— Я уже говорила тебе.

— Ты сказала, что солгала насчет де Ламбера, но, возможно, лжешь именно сейчас?!

— Верь всему, что пожелаешь, Тристан! Я уже сказала — мне это безразлично!

— А мне — нет! — закричал Тристан дрожащим от гнева голосом, сильно сжимая запястья девушки. — Ради Бога, Беттина! Не могу больше это выносить! Поклянись, что ребенок мой!

Боль и ярость в глазах Тристана едва не поколебали решимость Беттины. Ей почему-то очень захотелось увидеть облегчение на его лице, облегчение, которое она одна могла дать ему. Но тут девушка вспомнила, что намеренно заронила сомнение в душу Тристана, надеясь заставить его страдать. Нет, не видать ему ни мира, ни покоя! Какая достойная месть за всю боль, которую он причинил ей.

— Я каждый раз клялась, Тристан, но только потому, что ты не давал мне выбора. Зато теперь он появился, и я предпочитаю ни в чем не уверять тебя. Достаточно и того, что уже сказала: этот ребенок — твой.

— Проклятье! — взорвался Тристан; голубые глаза напоминали теперь кристаллики льда. — Если немедленно не поклянешься, значит, беззастенчиво лжешь! Отец ребенка — Ламбер!

— Думай что хочешь, — пожала плечами Беттина.

Сердце ее билось так гулко, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Тристан поднял было руку, чтобы ударить девушку, но, опомнившись, отшвырнул ее.

— Возвращайся в дом! — процедил он угрожающе-ледяным голосом и отвернулся.

Беттина молча прошла мимо Тристана и почти побежала по тропинке. Через некоторое время она оглянулась, но позади никого не было. Девушка торжествующе улыбнулась. Она пережила худший из штормов и все вынесла, остальное уже не играет роли! Тристан разозлился, вышел из себя и теперь, вероятнее всего, не захочет делить с ней постель.

Свобода уже близка.

Жоко Мартель беспокойно переминался у задней двери.

— Видели кэпа? Он… он все еще сердится за то, что я позволил вам уйти одной в лес? — быстро спросил он.

— А почему он должен сердиться?

— Боялся, что если отправитесь в горы, то на вас могут напасть дикие кабаны, — ответил Жоко.

— Капитан так огорчен, что срывает злость на других, — засмеялась подошедшая Малома. — Твоя мама от беспокойства места себе не находит.

— Это просто смешно! Все было прекрасно, пока Тристан не отыскал меня, — раздраженно отозвалась Беттина.

Малома снова расхохоталась.

— Лучше объясни это матери. Она сейчас в зале вместе с Мадди и моим Жюлем.

— Сейчас иду. И не тревожься, Жоко. Сомневаюсь, что капитан станет тебя ругать. Наверное, он будет в очень плохом настроении, когда возвратится, но к тебе это отношения не имеет.

Беттина вошла в залу и увидела, что мать и в самом деле беспокойно ходит из одного угла в другой. Мадлен, сидевшая на новом диване, ругала Жюля за то, что он позволил Тристану в таком плохом настроении идти на поиски Беттины.

— Беттина! — воскликнула Жоссель, увидев дочь. — Слава Богу, ты жива! Знай я, что на острове есть дикие звери, никогда не отпустила бы тебя одну!

— Я никогда не хожу в горы, мама, так что для страха нет причин! Нашла маленький пруд и купалась каждый день, но больше туда не пойду. «Особенно после того, что случилось», — с сожалением докончила она про себя.

Какое прекрасное место! Жаль, что Тристан все испортил. — Только там она обретала покой и могла забыть о том, что произошло.

— Где Тристан? — небрежно спросил Жюль.

— Остался там, чтобы успокоиться.

— Значит, поссорились из-за ребенка? — кивнул Жюль, заговорщически блестя карими глазами.

— Как… почему ты так считаешь? — удивилась Беттина.

— Я знал — это случится, хотя думал, что Тристану хватит терпения подождать, пока он не…

— Жюль! — воскликнула Мадлен. — Не смей так говорить!

Жюль уставился на служанку: остальные едва удерживались от смеха. Моряк не привык подчиняться приказам женщины, даже той, которая напоминала ему мать.

— Я… э… думаю, мне пора немного отдохнуть, — поспешно вмешалась Жоссель. — Позже присоединюсь к вам за ужином.

Дождавшись ухода матери, Беттина улыбнулась.

— Теперь, когда мама ушла, можете высказаться откровенно, месье. А ты, Мадди, помолчи.

— Я… я уже забыл, что хотел сказать, — неловко пробормотал Жюль и встал. — У меня куча дел.

— Ну, не стоит притворяться, — перебила Беттина. — Закончим разговор! Вы собираетесь сказать, что думали, будто Тристан сначала овладеет мной, а уж потом…

— Беттина! — охнула Мадлен.

— Ах, Мадди, я знаю, о таких вещах не говорят вслух, но мы не в светской гостиной, — покачала головой девушка и вновь обратилась к Жюлю.

— Вы были правы, месье, но откуда узнали о том, что мы поссорились?

— Тристан все это время с ума сходил. Глупец! Боится, что отец ребенка — не он, и это доводит его до отчаяния. Я подозревал, что он не удержится и все выложит вам, когда вернется.

Жюль помолчал и смущенно добавил:

— Но… но ведь отец именно он, верно?

— Конечно, — тихо засмеялась Беттина, — я говорила это Тристану, но, боюсь, он предпочел мне не верить.

В этот момент послышался рассерженный крик Тристана. Дверь распахнулась и с громким стуком ударилась о стену. Тристан остановился на пороге и мрачно нахмурился, увидев стоявшую у камина Беттину, но тут же подошел к столу и тяжело уселся к девушке спиной.

Она, решив не раздражать его еще больше, потихоньку направилась вверх по лестнице. Испуганная Мадлен пошла за ней. Однако Жюль предпочел остаться.

— Беттина сказала, что ты не веришь, будто ребенок твой, — начал он.

Услышав слова Жюля, девушка остановилась на полдороге, прижавшись к стене коридора. Добравшись наконец до второго этажа, Мадлен едва не наткнулась на свою питомицу, но та приложила палец к губам, и обе стали прислушиваться.