— Переспим в машине, — сухо ответил я. — Познакомьтесь с отцом Серафимы Ивановны…

— Простите, ради Бога… Поздоровался-то сразу, а вот представиться — упустил. Никогда не думал, что у Серафимы Ивановны такой молодой отец…

Ишь, как распинается, облизывает батю сладким сиропом комплиментов, едва не обнимает! Еще бы не обнимать — строительство дома по нынешним временам миллионы стоит, а он получает его задарма.

Вошкин еще раз горячо пожал руку старому каменщику. Батя поморщился, но неожиданно расплылся в улыбке и так сжал узкую ладонь следователя, что тот охнул от боли.

— Ну, и силенка же у вас, Иван Васильевич!

— Не жалуюсь… Фундаменты готовы?

Вопрос — на дурака. Котлован пуст, фундаментные блоки свалены по его краям

— Какие фундаменты? — удивился Вошкин. — Простите, я не специалист, думал, вы все сделаете. Моя задача — цемент, песок, блоки… Ваш сын сказал… '

— Мало ли что скажет птенец! — загорелся праведным гневом старый каменщик, взбросив на лоб лохматые брови. — Научился языком болтать, а не руками трудиться!… А ты, паря, похоже, хочешь проехать на дармачка. Не выйдет, я таких ловкачей много повидал за жизнь, ни один из них меня не обжулил!

Все, батю понесло. Сейчас он такое наговорит, что потом жалеть станет. А Фимке достанется! Разобиженный следователь мигом упечет ее за решетку.

— Погоди, батя, — неуважительно дернул я отца за рукав. — Дай мне сказать… Все сделаем, Сергей Сергеевич, как уговорились — и фундаменты, и стены… Крышу и внутрянку — не получится… Не обижайтесь на отца — горячий он больно; к тому же за дочь переживает.

Обижаться Вошкин и не думал, поскольку обида не входила в его планы — главное, получить бесплатный каркас дома. Я почему-то был уверен — и кирпич, и цемент, и песок, и блоки были завезены на участок такими же бедолагами, как мы с отцом

Ловкач, ничего не скажешь!

— А я и не обижаюсь, — заулыбался следователь. — Характер у меня покладистый, необидчивый… Пищу готовить можете на костерке, а продукты я доставил… Правда, не густо, но при желании — магазин в деревне хороший…

Продуктами Вошкин именовал полведерка проросшей картошки да две банки рыбных консервов… Хорошо еще, что, предчувствуя подобную «заботу», я захватил три банки тушенки, Ольгины котлеты, с десяток пачек концентратов, добрый кус сала. Мать приплюсовала к этому сверток свежеиспеченных пирожков с капустой.

Выживем, не погибнем с голоду!

— Великое спасибо за помощь, — прижал руку к сердцу следователь. — Вы — замечательные люди, добрые, отзывчивые… теперь, простите, вынужден покинуть вас. Сегодня — допросы свидетелей по делу Серафимы Ивановны. Думаю, мне удастся окончательно доказать ее невиновность…

Я всегда поражался, глядя, как отец работает. Поражался и завидовал. Он азартно покрикивал крановщику, умело набрасывал раствор, споро распрямлял и укладывал на блоки арматуру. В эти мгновения исчезала его ворчливость, недовольство. Батю переполняло добродушие, радость. Он колдовал над каждым кирпичом, оглаживал его мозолистыми ладонями, бережно укладывал на постель из раствора и припечатывал рукояткой мастерка.

В первые два дня мы смонтировали фундамент, положили гидроизоляцию и выгнали пять рядов кладки. Если и дальше пойдет таким темпом — выгоним дом под карниз не за две недели, максимум за полторы.

Я тоже втянулся в работу — расстилал раствор, раскладывал перед отцом кирпичи, подавал половняк. Пот заливал глаза, стекал по телу, мускулы ныли, требуя отдыха… Но душой я отдыха;! Нет необходимости ожидать телефонных звонков, думать о беспросветном своем будущем. Нет ни Тихона, ни Владьки с их осточертевшими приказами, никто не требует отчета, не оглядывает недоверчиво «посылки»… Благодать!

— Не сдавайся, Колька, не отлынивай! — весело кричал отец, когда я со стоном потирал ноющую спину. — Разминай мышцы, шевели руками, сынок. От работы не помирают, и не болеют, она — наилучшее лекарство от всех бед. Крепче спать будешь!

Действительно, после сытного ужина я буквально проваливался в сон. Хоть из пушек стреляй, хоть земля трясись. Ели жадно и много. Я опасался — продуктов не хватит, придется ехать в магазин за подкреплением.

Возвратился я домой изломанный бешеной работой, но необычно бодрый и веселый. Вошкин может быть доволен — выгнали ему домишко по всем правилам строительной науки, с узорами и выпушками вокруг оконных и дверных проемов, с кокетливыми рядами кладки под карнизом. Батя старайся изо всех сил, приговаривал: это тебе за Фимку, стервец! Ежели не высвободишь от подписки — приеду, собственными руками разберу по кирпичику!

Ольга встретила радостно. Обычно — недовольная, злая, она при виде мужа приветливо заулыбалась… Может, наладится семейная жизнь? Дай — то Бог.

— Как дела? — осведомился я, получив стандартный поцелуй в макушку. — Мать здорова?

— Не жалуется. В магазин ушла за хлебом… Снова подорожал. Ежели так пойдет дальше — не хватит наших достатков…

Привычный намек на необходимость пополнения «казны». А что я могу сделать? Тихон молчит.

— Запрягу «москвича» — подработаю…

— Хорошо бы… Почему не спрашиваешь: звонил ли кто? Или это не интересует?

— Очень интересует… Кто звонил?

— Не назвался. Мужской голос с этакой хрипотцой. Сначала думала: твой Вошкин. Спросила. Нет, отвечает, это не Сергей Сергеевич. Ну, пришлось пояснить: муж, дескать, в отъезде. А он недовольно: куда, зачем?… Может быть, с работы интересуются?

— Может быть, — согласился я, хотя знал, кому я понадобился, кто недоволен моей «самовольной» отлучкой. — Ничего передать не просили?

— Обещали перезвонить на неделе. Я ведь не знала, что вы с отцом раньше приедете…

И снова двойственное чувство охватило меня. С одной стороны, горечь от предстоящей встречи с Тихоном, с другой, радость от возможности заработать… Чего больше — горечи или радости, не знаю, не оценивал.

На следующий день утром действительно позвонили с работы. Любимый начальник поинтересовался: не устал ли подчинённый отдыхать, как здоровье мамаши, нет ли желания досрочно возвратиться в прорабку?

Особого желания я не высказал, но вскользь упомянул: если есть такая необходимость — выйду. Оказывается, необходимость имелась, и довольно основательная. После сдачи в эксплуатацию девятиэтажного «питомца» управление получило заказ заложить ещё два корпуса. Один из них предстоит пестовать мне.

— Все, кончился мой отдых, — уныло сообщил я Ольге. — Завтра выхожу.

— Значит, получишь аванс, — высчитала она.

— Возможно, получу, а возможно, и нет…

— Как ты можешь так спокойно говорить, зная наши трудности? Тунеядец, каких мало, вот кто ты такой!

Вот тебе и налаженная семейная жизнь! Все возвращается на прежнюю колею.

В этот момент снова заверещал телефон. Ольга выслушала абонента и бросила трубку на стол мне. В ее глазах мелькну если не подозрение, то нечто очень близкое к нему.

— Тебя. С работы. Раньше звонили мужики, сейчас интересуются бабы!

Действительно странно… Впрочем, ничего удивительного — начальник мог поручить переговорить со мной секретарше. Есть в нашем управлении такая девица, кокетливая и не в меру болтливая особа… А зачем шефу вовлекать в наши взаимоотношения секретаршу? Тем более, когда все вопросы мы с ним разрешили и завтра я заступаю в дневную смену…

— Это звонят не с работы, извозчик, — услышал я мелодичный, насмешливый голос Любаши. — Прости за вмешательство в твою личную жизнь, но… мне необходимо срочно повидать тебя… Немедленно!

— Что стряслось?

— Встретимся — скажу… Измайловский парк знаешь? Выйдешь из метро к олимпийскому мишке, прогуляешься по аллее, Подойду сама… Двух часов на переговоры с женой, сборы и дорогу хватит?

— Сейчас выхожу…

Разговаривая с Любашей, я физически ощущал на себе вопрошающий взгляд жены. Ольга — весьма проницательна, она уже заподозрила неладное, поэтому нужно приложить все силы, мужское умение, чтобы успокоить ее. То есть соврать нечто глобальное, максимально приближенное, как говорят военные, к