— Ты не права. Я знаю, как вразумить Линду, и я это сделаю, но это стоит делать не при свидетелях. Прекрати суетиться и давай поговорим! — ого, голос на меня поднял. Я, конечно, замерла, наградив его красноречивым обиженным взглядом.

— На баронессу свою стоит накричать, а не на меня! — вытрушиваю из сумки сверток с наличкой и без сожаления сую ему в руки. — Сочувствую. Но, как говорится, любовь зла!

Дамир ловко кидает свёрток на кровать, делает шаг назад и подпирает собой дверь.

— Даяна, поверь, я понимаю твои эмоции. А ещё я вижу, что за этой вспыльчивой ирландской гордостью, под этой напускной грубостью, кроется чуткое сердце…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тоже мне, экстрасенс, нашёлся! — перебиваю я его, — Да ты хоть на колени передо мной встать — я вот это целых девять месяцев не вынесу!

— А если я тебе пообещаю, что ты не будешь с ней слишком часто видеться? — в его взгляде появляется мольба. Он смотрит на меня так мягко, с такой надеждой, с какой обычно люди молят о прощении.

— Я не верю, что у тебя что-нибудь получится. Прости за прямоту, но мне кажется, что в вашей семье главный вовсе не ты. И дело сейчас не в деньгах, если тебе сейчас вдруг придёт мысль, что я снова набиваю себе цену! Не отойдёшь от двери — мне придётся с тобой драться! — я действительно настроена прорываться с боем.

— Начинай, — подтягивает он рукава чуть повыше и …улыбается. — Я жду, Даяна.

Почему бы и не попробовать сдвинуть с места мистера Вселенная?

Бросаюсь, как мне кажется изо всех сил, но он каким-то образом обезвредил меня в два счёта! Схватил за руки, резко развернул спиной к себе, и прижал меня так сильно, что у меня едва получается сделать вздох. А когда я попыталась ударить его каблуком, он умудрился перекрестить мои ноги с помощью своих.

— Десять лет занятий восточными единоборствами. Удобно? Постоим так немножко, хорошо? — шепчет он мне в ухо. — Сейчас гормоны осядут, пульс выровняется, и ты постараешься меня услышать.

Ох, что-то я очень сомневаюсь, что рядом с ним, когда я буквально втиснута в него, мой пульс выровняется! Ну, а когда он прижался своей щекой к моей щеке, так у меня и вовсе голова закружилась. Это от нехватки кислорода, а не потому, что… он на меня так действует. Я думала его щека из-за этой модной небритости должна быть колючей, а она мягкая. Даже щекотно. Меня пугает то, что возможно Дамир прекрасно знает, что я сейчас испытываю. Ведь красавчики в курсе, что нравятся девушкам.

— Даю слово, что Линда не будет к тебе лезть. Она слишком занята своими проектами и общественной деятельностью. Она скорее всего приставит к тебе надзирательницу, чем будет тратить на тебя своё время, — произносит он и слегка …трётся об меня своей щекой.

— А как же удовольствие унижать других? Унижать купленное тело ведь так приятно!

— Ей больше по вкусу унижать равных себе. Мне нужен этот ребёнок, Даяна. Тогда в этом браке будет хотя бы какой-то смысл.

— Может, не стоит искать смысл на пустом месте или ты её так сильно любишь?

— Всё сложно, — вздыхает он. Да уж, очень удобная и популярная фраза, объясняющая все разваливающие отношения, вселенскую печаль и тающие ледники. — Я виноват перед Линдой. И это уже не любовь, а скорее всего безысходность.

— В чём виноват?

— Сейчас я не намерен об этом говорить. Сейчас я пытаюсь убедить тебя остаться и согласиться выносить для нас ребёнка.

Мне кажется, что он немного расслабился, поэтому я снова делаю попытку освободиться, и хватка тут же усиливается. И так как мой зад прижат к его бёдрам… я чувствую…нет, не может быть, это просто бедренная кость, может у него в кармане что-то твёрдое лежит. …Твою ж мать!

— Пока будут длиться попытки оплодотворения и девять месяцев после ты не будешь ни в чём нуждаться. Ты получишь сто тысяч в начале беременности и сто тысяч после. Надеюсь, эти деньги потом помогут тебе в жизни. Выиграют обе стороны.

— Кроме ребёнка, — шепчу и умираю от желания освободиться, потому что меня нервирует его возбуждение. — Такую мать, как твоя жена, врагу не пожелаешь.

— Зато я буду любить его за двоих. Прошу. Что мне ещё тебе пообещать?

— Сейчас же меня отпустить и дать мне время подумать!

— Сколько времени? — отпуская меня, уточняет он у моего затылка.

— До вечера, — почему-то мне кажется, что если я сейчас на него взгляну, то испытаю неловкость за нас обоих.

— Я позвоню. У меня есть твой номер. Деньги возьми себе, я не приму их назад, и они ничем тебя не обязывают.

— Спасибо, — снова засовываю свёрток в сумку, потому что они мне и правда нужны по зарез.

— Ты всё равно собралась уходить?

Да, раз ты не собираешься отсюда выходить.

— Нужно решить кое-какие личные дела, — волей не волей, приходиться посмотреть, раз уж собираюсь протиснуться мимо него к двери.

— Могу подвезти.

— Слишком большая честь для меня. Пройдусь пешком. Или осчастливлю какого-нибудь таксиста своими двадцатью фунтами.

— Ты смешная и милая, — улыбается этот гад, который никак не даёт мне пройти. — На улице снова пасмурно, а ты легко одета. Не хотелось бы, чтобы всё задержалось из-за твоей простуды.

— Забота в свои ворота, — хмыкаю я. — Да, я очень смешная, обхохочешься просто. Меня не испугать погодными условиями. Наша кровь разбавлена упрямством, вересковым мёдом и виски. Гораздо страшнее холод в глазах некоторых людей. Поэтому это тебе нужно одеваться теплее, ведь ты живёшь с глыбой льда! Хотя, ты, возможно, уже привык и не чувствуешь разницы.

— Чувствую, — тихо ответил Дамир, открывая передо мной дверь. — До вечера, Даяна. Не теряю надежды, что ты примешь моё предложение.

— Всё правильно? — мысленно чертыхаясь, просверлив в миссис Бигс двадцать три дырки, наблюдаю, как она снова пересчитывает деньги. — Не надейтесь, лишнего не положила.

— Мы в расчёте, — порозовела от счастья эта крохоборка. — Вот твой ключ, номер складского помещения на брелке, всё твоё барахло там. Заодно оплатишь аренду бокса, но это уже не мои проблемы.

Жаль, что эта корова уже в том возрасте, когда её вроде как неприлично оттягать за волосы или дать в нос. Ладно, я просто помечтаю об этом.

Открывая свой бокс номер восемнадцать трясусь и молюсь, чтобы папин чемодан был на месте. Поэтому я ворвалась внутрь почти как сумасшедшая. И под ворохом одежду, которую просто свалили в кучу и коробок с обувью, я нашла своё сокровище. Кодовый замок не взломан, открываю с благоговейным трепетом знакомым с самого детства. Вот они двенадцать необычайно дорогих для моей памяти книг, которые стоят целое состояние. Но они для меня бесценны. Каждая хранится в специальном герметичном контейнере, поэтому чемодан такой громоздкий и тяжёлый. Кое-какие вещи заталкиваю в сумку: сменное бельё, любимый кардиган, джинсы и кроссовки. Остальное придётся оставить пока здесь. Главное забрать чемодан и спрятать в надёжном месте. За аренду я договорилась и оплатила, вряд ли кто-то на это барахло позарится. Вызываю такси, закрываю ролету, щёлкая замком, выпрямляюсь, поворачиваюсь… и прирастаю к месту.

— Помочь донести чемоданчик? — улыбается Куин, игриво вскинув брови. — Тяжело ведь, а девушкам вредно таскать тяжести.

Клянусь, он знает, что в чемодане. Судя по тому, как ликуют эти зеленоватые глаза. Сукин сын умный и пронырливый. Рядом никого, кто мог бы мне помочь, а Куину не составит труда отобрать у меня чемодан.

— Спасибо, я сама, — вцепилась я за ручку обеими руками. Сделала бы шаг назад да некуда, я и так упёрлась спиной в стену. А вот Куин шагнул вперёд, пристроившись рядом со мной сбоку, принявшись накручивать на палец мой локон.

— Понятно ведь, что там не чулочки с заколочками. Там твоё сокровище, книги, которых, как ты говорила, у тебя нет. Но врала ты не очень убедительно. Видишь ли, профессиональный лжец знает нюансы и замечает такие крохотные мелочи, которые позволяют безошибочно распознать ложь или правду. Я не собираюсь их у тебя отбирать, куколка.