Офелия поковырялась в носу, чем вызвала улыбку.

— Я права? — хихикнула она. — Наверное, люди думают, что восьмилетняя королева до сих пор ковыряется в носу.

— Простите, но это правда, — улыбнулась Сара. — Признаюсь, что сама не ожидала от вас такой прыти. У вас столько амбиций и стремлений. Для восьми лет это невероятно.

— Все дело в матушке, — тяжело вздохнула Офелия. — Мне было три года, когда я день проводила в играх, а вечерами садилась учиться. Она учила меня чтению и письму, вкладывала знания, подбирала подходящие книги. Когда мы жили на севере империи, она обменяла дорогие серьги на учебники. Матушка охотно прощалась с драгоценностями, чтобы я стала умнее. В пять я уже свободно говорила на четырех языках, к шести годам полностью выучила историю империи и княжества Патус, что находится на краю мира, где я никогда не побываю. Меня готовили стать королевой, поэтому я могу показаться немного странной. Пока остальные дети играли на заднем дворе, я изучала и разглядывала картинки пыток малых земель. Это было странное время. Но вот я стала королевой, а до сих пор так многого не знаю. Мне очень нужна помощь, Сара. И я прошу об этом свою фрейлину.

— Вы и вправду ходите добиться всего того, о чем сказали во время коронации?

— Это была мечта моей мамы, — робко призналась Офелия. — Однако я не могу все бросить. Так неправильно. Я тоже хочу увидеть то чистое, мирное небо, о котором она говорила. Быть может, у меня получиться его добиться. Может быть, люди больше никогда не возьмутся за оружия и начнут жить в мире и гармонии, как этого хочет матушка.

Сара подошла к столу и сделала реверанс.

— Я обычная шлюха, Ваше Величество. Но если вы считаете, что я стану достойным учителем, я с радостью вам помогу. Мне тоже захотелось увидеть это небо.

— Прекрасно, — расплылась в улыбке Офелия. — Теперь раздевайся.

— Что?..

***

Долгие дни и ночи напролет Сара оставалась в покоях королевы. Даже когда Офелия была в зале совета, вела совещания и решала какие-то насущные проблемы, фрейлина редко покидала королевские покои. А если это и случалось, то только по нужде, либо на время сна.

Разумеется, слуги, личная гвардия королевы и советники заметили это, поэтому начали нервничать. Больше всего переживал Карл Масур, который недоумевал от действий дочери. Первым делом герцог обратился к главному советнику, однако Ричард Дориан сам терялся в догадках. Он пытался расспросить обо всем своего бастарда Сару. Но фрейлина королевы молчала, выражая это тем, что королева запретила ей обсуждать все, что происходит в королевском дворце. Не дождавшись ответа от советника, Карл начал допрашивать слуг, одному мальчику пригрозил отрезать пипку, из-за чего служка обмочился и потерял сознание. Никто не понимал, что происходит в королевских покоях. Вот только даже слепой бы заметил, что молодая королева изменилась.

Карл сильно переживал, что кто-нибудь узнает о болезни дочери и даже нанял врача, который будет молчать о недугах королевы. Вот только доктор не пригодился. Королева ложилась спать поздно ночью, а просыпалась ближе к обеду. Аппетит у Офелии был зверский. Она питалась так, что взрослый мужчина позавидует. К тому же у королевы не наблюдались ни проблемы со сном, ни с лишним весом, ни с аппетитом. Переменчивое настроение, веселый и отзывчивый нрав радовал советников, но вызывал только вопросы.

Карл больше не мог оставаться в стороне. Раз гвардейцы, слуги и советники молчат, он решил напрямую обратиться к той, кто знает все секреты королевы. Как отец он был искренне рад, что у его дочери нет никаких проблем, а как советник королевы серьезно переживал. Влияние Сары могло плохо сказаться на действиях Офелии.

Чтобы решить этот вопрос, Карл пошел радикальным методом. Он обсудил все с советниками и все пришли к общему итогу, что тут что-то не так. Как-то вечером, когда Сара после полуночи покидала королевские покои, её схватили гвардейцы, которые накинули на голову мешок, скрутили руки и отвели в покои советника Карла Масура.

Было уже поздно, но герцог не спал. Гвардейцы завели в его спальню фрейлину королевы, сняли мешок и бросили молодую женщину на кровать. Сара, недоумевая от происходящего, стала вертеть головой и вскоре увидела перед постелью Карла Масура.

— Что происходит, милорд? — недоверчиво спросила она, обратив внимание, что у советника в руках кожаная плеть с жестким основанием.

— Мне нужны ответы, — холодно бросил Карл.

У любого человека от голоса герцога начинают бегать мурашки по коже. Сара не стала исключением. Во время их первого разговора, который случился в тот день, когда Сару назначили фрейлиной, он напугал её. Да так, что она старалась обходить этого человека. Сейчас она оказалась с этим жутким герцогом в одной комнате и до одури испугалась.

— Что вы хотите узнать? — едва слышно спросила она напуганным голосом.

— Это ты мне скажи, — Карл Масур встал и стал не спеша ходить по комнате, словно пытался измерить её шагами. — Ты все время проводишь в королевских покоях, почти не выходишь и как-то влияешь на королеву. Думаешь, я оставлю твоё пагубное влияние в стороне? Чем вы занимаетесь, Сара?

— Простите, — прижавшись к спинке кровати, промолвила она, — но королева запретила об этом говорить.

— Я абсолютно уверен, что несколько ударов плетью по спине аннулируют королевский запрет…

— Нет! — взвизгнула Сара. — Не надо.

Карл заметил по интонации, что фрейлина боится вовсе не плети.

— Почему? — спросил он.

— Она увидит… — едва слышно призналась Сара.

— Что увидит? Кто увидит? — быстро протараторил Карл.

— Её Величество.

— Ничего не понимаю… — задумался Карл. — О чем ты говоришь?

— Я и сама толком ничего не понимаю… — растеряно проговорила Сара. — Это так странно.

— Слушай, — тяжело вздохнув, Карл отбросил плеть в сторону, сел рядом с фрейлиной и взял её за руку. — Она моя дочь, понимаешь? Я ведь вижу, что что-то не так. Офелия никогда не была такой… веселой. Зная нрав Алексы, которая воспитывала не дочь, а королеву, Офелия всегда была замкнута. Да, она много болтала, но улыбалась настолько редко, что меня это начинает пугать. Скажи, что происходит в королевских покоях?

Сара покосилась по сторонам и прижалась к герцогу.

— Она смотрит, — промолвила фрейлина.

— На что? — спросил Карл.

— На меня, — призналась Сара. — Её Величество постоянно спрашивает о мужчинах и женщинах. Она хочет знать, как рождаются дети, как малышей кормят грудью, как люди занимаются любовью. Но это не самое странное.

— Куда уж страннее, — задумался Карл.

— Её Величество просит только рассказывать, но и показываться, — прошептала Сара.

— Серьезно?.. — растерялся Карл.

— Да, — закивала Сара. — Она запрещает слугам заносить еду в покои, потому что я все это время голая. Её Величество постоянно хочет на меня смотреть. Это какой-то ненормальный интерес, милорд.

— Разве… — Карл совсем потерял нить. — Я бы сказал, что это не то что ненормальный, а какой-то чрезмерно нездоровый интерес. Зачем ей это?

— Не знаю, — пожала плечами Сара. — Её Величество постоянно что-то записывает, делает какие-то зарисовки.

— Ты читала, что она пишет?

— Нет. Её Величество сразу расставила все по своим местам. Она сказала, что ударит меня, если я кому-то расскажу. А если посмею заглянуть в записи, она меня выгонит.

— Но ты ведь постоянно в покоях одна. Неужели не могла посмотреть…. — Карл растерялся. — Черт возьми! Теперь понятно, почему она попросила у Ричарда сундук с ключом.

— А ключ всегда при ней, — подытожила Сара.

Карл почесал лысый затылок, не понимая, что вытворяет восьмилетняя королева и почему она так заинтересовалась взрослой жизнью. Служанки регулярно меняют простыни. Если бы Её Величество расцвела, месячный цикл женского организма заметили бы все. Такое невозможно скрыть. Герцогу оставалось только гадать.

***