— Файно, браток! А уже думал всякое, ну, холера! Два часа по пограничью шлындался, тебя искал! Чуть не попался. А тут ты сам!.. Ну, давай, рассказывай, как там было?

Когда рассказал подробно про свои блуждания по лесам, про встречу с Сашкой, да и про остальное, Юзек задумался. Потом сказал:

— Знаешь, браток… хлопцы они файные. Хорошо сделал, что помог ему. Но с Сашкой ты не водись, с ним на всякое лихо нарвешься. Не один уже сгинул, с ним ходивши. Не для тебя эта компания, так вот!

— Они меня совсем и не звали с ними ходить.

— Ну и лады! А с товаром тебе здорово пофартило. Пусть за границей продает. Если сам тут на блат загонишь, много не возьмешь. Сашка в пять раз больше возьмет. Помочь он тебе захотел. Видит, хлопец что надо, ну и решил.

— Так завтра я туда.

— Иди.

— Думаю, товар-то надо отдать.

Юзек только усмехнулся и сказал то самое, что я от Сашки слышал.

— Это ж не агранда,[7] не разыгранный шухер! С того не унесут Бергера черти. За две ходки все с лихвой вернет. А мы подкуемся малость. Кстати, пара хлопцев на самом деле носки кинули. Выпить хочешь?

— Не, пил уже вместе с Сашкой и Живицей.

Помолчав с минуту, Юзеф спросил, усмехаясь:

— Фельку видел?

— Видел.

— Ну, и понравилась?

— Ладная, ну, такая ж ладная!

— Так, так. Девка — загляденье, но такая ж, холера, вредная. Как пойдешь, так смотри, не задурись с ней. Любит она хлопцам головы кружить.

— На меня она и не глянула.

— Она ни на кого не глядит, потому что паскудные у нее глаза-то. Как глянешь — ошалеешь.

Трофида вздохнул и замолк. Может, и сам когда-то в нее влюбился.

Когда спать пошел, долго не мог заснуть. Перед глазами проплывали разные события и люди. Из встревоженной памяти плыли то семь красивых звезд Большой Медведицы, то смешное лицо Еси Гусятника, то поющий Славик, то шутливый Болек Лорд, то играющий на гармони Антоний, то Сашка, то Живица. Но, в конце концов, всех заслонила Феля с красивыми голыми плечами, удивительным, холодным, высокомерным лицом, тонкими волосами… И так приветливо улыбалась мне!

Наутро пошел к Сашке. Тот с забинтованной ногой лежал на диване.

— Как здоровье? — спрашиваю его.

— Нормально. Фельдшер приходил, ногу смотрел. Через пару дней смогу ходить.

— Отлично!

— Ну а как тебе с товаром?

— Да все равно. Юзеф говорил, ты лучше разберешься. Только работы не хочу тебе лишней делать.

— Какая там работа?.. Вместе со своим товаром загоню… Недельку подожди. Или тебе сейчас форшмачок нужен?

— Есть у меня троху. Мне хватит.

— Ну и файно!

В комнату вошла Феля — в красивом темно-синем платье, лакированных туфельках. Я поздоровался — и только сейчас заметил, что глаза у нее зеленые.

Начала собирать на стол. Двигалась так грациозно, ловко. Я смотрел с удовольствием. Глянула на меня искоса пару раз.

Потом Сашка спросил ее:

— Пойдешь в костел?

— Как же нет? Пойду.

— Одна?

— А с кем мне?

— Вот, приятель мой тебя проводит. Пойдешь с ней? — спросил меня Сашка.

Я опешил и пробормотал поспешно:

— Конечно, провожу с удовольствием.

Вскоре и вышел вместе с Фелей на улицу. День выдался хороший, к костелу шло много людей. В основном, молодежь. Не знал я, о чем с Фелей говорить. Шли молча. У костела встретило нас много празднично одетых людей. Почти все знали мою спутницу, здоровались: «Мое почтение панне Фелиции! Добрый день, паненку Фельця!»

Увидел пятерых мужчин, стоявших вместе. Все молодые, лет от двадцати пяти до тридцати пяти. Одного узнал — Альфред Алинчук, которого видел в саду вместе с Трофидовой Гелей. Понял: это и есть выводок Алинчуков. Все выфранченные, с шиком: и туфли, и сапоги лакированные, костюмчики, яркие цветастые галстуки, кепи, шляпы. И у всех хлысты в руках.

Когда Альфред Алинчук увидел меня с Фелей, шагнул навстречу, и лицо его сделалось недобрым. Потом скривилось в деланной, натужной улыбке. Альфред поклонился, как когда-то Геле: одновременно и шляпой махнул, и хлыстом, и головой.

— Мое почтение панне Фельце!

Феля кивнула ему приветливо.

— И вам мое почтение!

Повернулась ко мне.

— Я одна пойду. Можете подождать, если есть время и желание. Если нет — то до свидания.

— Я подожду.

— Хорошо.

Она пошла в костел, а я остался прогуливаться поблизости. На ступеньках костела шушукались стайки девчат в цветастых платьях. Хлопцы же, напыжившись, как павлины, вышагивали туда-сюда перед входом, поодиночке и группками, будто вовсе не обращая внимания на девчат — но то и дело поглядывали искоса.

Меня кто-то потянул за рукав. Обернувшись, увидел Лорда. Пожал ему руку.

— Что делаешь тут? — спросил меня.

— Фелю Веблинову жду.

— О! Вот ты с кем спознался!

— Ну да.

— Ну и ну! Моровая шмара!

Кивнул головой в сторону девчат.

— О, целый табун баб собрался! Всякого цвета и калибра! На любой вкус. Выбирай!

И пошел, теребя английский усик.

А я остался. Прохаживался по улице, то и дело поглядывая на двери костела: когда уже Феля выйдет?

В какой-то момент оказался недалеко от братьев Алинчуков. Альфред загородил дорогу и, топорща узкие брови, глянул мне в лицо. Я хотел оттолкнуть его и пройти, но он спросил:

— Фелю провожаешь?

— Так. А тебе что с того?

— Ты лучше до халупы топай.

— Это почему?

— Я ее провожу.

— А это как она захочет.

Альфред покраснел. Придвинулся и прошипел:

— Поперед батьки не лезь, фраер! А то осажу, не встанешь.

— Попробуй!

Я отступил на шаг. Братья Алинчуки повытягивали руки из карманов. Вдруг один из них зашатался, оттолкнутый, и перед Альфредом встал Щур. Лицом чуть к его лицу не притиснулся, цыкнул прямо в нос, сощурившись. Альфред отшатнулся, кулаки сжал. А Щур медленно так, цедя сквозь зубы:

— Ты, шавка! Чего растявкался?

— Умно, — заметил вовремя подошедший Лорд.

— Видишь того, — Щур кивнул и процедил, ухмыляясь, — жох паря, значит. Молодец.

— Молодец на овец. А на молодца сам овца, — отозвался Болек. — Смотри, Щуре, накидают тебе по полной! Пятеро жиганов таких!

— Они у меня зажиганят, где кура ятко носит, все пятеро. По пысе и в люлю!

— Ну, ты дал! Если Фредя не жох, тогда и курица не птица. То ж такой задира грозный!

— Коровам он хвосты задирал!

Около нас уже собрались зеваки. Бухнуло смехом. Алинчуки пошли прочь из-за ограды на улицу. Боялись ввязываться. Знали: Щур не с кулаками полезет, нож у него в кармане. А тот назойливой мухой все крутился поблизости, рук из карманов не вынимая.

— Ты с Алинчуками поосторожней, — посоветовал Болек. — А в особенности с Альфредом. Дрянь еще та… За Фелькой увивается. Хотел тебя шугануть. Ты железо себе заведи на всякий случай.

Назавтра я последовал совету и купил себе большой выкидняк. Юзек мне его наточил, как бритву — я даже волосы на руках брил.

А когда Феля вышла из костела, домой мы ее проводили вдвоем с Лордом. Пригласила нас зайти. Сашка сидел дома один и явно скучал. Предложил сыграть в тысячу по пять рублей за партию. Играли до ночи. Затем я попрощался с Сашкой и ушел вместе с Лордом. Когда уходили, Феля не вышла попрощаться из своей комнаты.

Вышли как раз под дождь и лютый ветер.

— Холера, погода собачья! — чертыхнулся Лорд.

— Гнусная, — отозвался я.

Побрели узким заулком, увязая в грязи. Лорд приостановился и спросил меня:

— Слушай, а может, до Калишанок сходишь?

— Кто такие?

— Веселые девчата! Ногами зарабатывают… Да тут пару шагов. Пойдем!

Подошли мы к отдельно стоящему дому на краю местечка. Лорд постучал в окно. Из-за него отозвались весело: «И кто там?»

— Я. Моя светлость граф Болеслав с приятелем!

— Ага! Сейчас.

Через минуту вошли в просторную избу, чистую очень, со множеством икон и картинок на стенах. В углу стоял большой стол, застланный голубой скатертью.