Однако встречи эти не принесли инвестигатору никакой новой информации. Чаще всего фениксы вполне достоверно признавались, что и сами не поймут, как с ними могло произойти чудо. По их словам, это было похоже на обычный обморок, когда, очнувшись, человек с трудом припоминает, что с ним было до тьмы… Все это время Сабурова сверлила одна мысль. Что, если все эти люди, считавшиеся неуязвимыми, действительно прошли через смерть, а потом воскресли? Не лежит ли это явление в том же ряду, что и очевидное оживление мертвецов? И как установить, люди ли фениксы или только подобия людей?..

В связи с этим у инвестигатора возникла заманчивая идея. Он решил создать для объектов своего внимания такие экстремальные ситуации, когда их жизни будет грозить опасность. Выявив их реакцию на возможность гибели, можно будет сделать вывод хотя бы о том, искренни ли они в своем незнании или нет.

Кое-какие эксперименты Сабуров успел реализовать сам. Результаты его не то чтобы полностью разочаровали, но и не обнадежили.

А потом он получил сообщение из Центра, из которого узнал, что блестящая идея пришла в голову не ему одному и что Инвестигация задействовала достаточно большие силы и средства на реализацию инсценировок, но из этого ничего не вышло. Кто-то из «везунчиков» вполне убедительно пугался опасности (но это можно было объяснить отсутствием «чистоты эксперимента»), а кто-то — нет (и это опять-таки соответствовало особенностям человеческой психологии, поскольку даже в условиях стресса не все люди способны испытывать страх)…

И вновь инвестигаторам предстояло блуждание по тьме лабиринта.

Сабуров отчетливо осознавал, что в его распоряжении есть один способ решения задачи, который в сложившейся ситуации был бы самым простым и относительно надежным.

Однако от одной мысли об этом варианте по спине Сабурова бежали мурашки.

Надо организовать еще одну — вполне реальную — смерть кого-нибудь из фениксов и посмотреть, что из этого выйдет. Но…

В этом месте спутник Слегина красноречиво пожал плечами и умолк.

— Но, кажется, эта мысль пришла в голову не мне одному, — проронил он после паузы.

— Подожди, подожди, — сказал Слегин, который уже настолько успел привыкнуть к инвестигатору, что перешел с ним на «ты» (тем более что дополнительным стимулом для сближения была бутылка коньяка, которая вдруг «случайно» обнаружилась в сумке Сабурова). — Так ты полагаешь, что Слепые Снайперы на самом деле — экспериментаторы, которые, в отличие от тебя, решились на практическое осуществление своей затеи? Не-ет, это полный бред!.. Они же убивают всех подряд, а не только «везунчиков»…

— Согласен, — уныло согласился Сабуров. — Это действительно бред. Но иного объяснения я пока не вижу…

— Ну и кого же, по-твоему, они представляют? Не твоих же корешей-аномалыциков, спятивших на почве многолетней погони за НЛО?

— Конечно, нет. Я думаю, что дела могут обстоять гораздо хуже, Булат…

— Например?

— Например, представь себе, что пришельцев таким странным образом пытается выявить некое тайное сообщество, существующее в недрах нашей цивилизации.

Слегин провел ладонями по лицу, словно пытаясь таким способом стереть с себя усталость.

— Послушай, Владлен…

— Зови меня лучше Лен, — быстро вставил Сабуров. — К такому обращению я больше привык.

— Идет. Но тогда и ты меня не зови больше по имени. Для всех наших я — Слегин, понял?

— Понял, — улыбнулся инвестигатор. — Что ж, спасибо, что причисляешь меня к кругу своих друзей…

— Да при чем здесь это? — отмахнулся Слегин. — Вот что я хотел тебе сказать… Неужели ты действительно веришь во всю эту белиберду?

Сабуров усмехнулся.

— А ты? — медленно произнес он, поднеся к глазам свой стакан и изучающе рассматривая его содержимое янтарного цвета. — Ты веришь в то, что ты сам — тоже феникс?

Слова инвестигатора заставили Слегина на некоторое время забыть о смерти Аниты.

— Я-а? — ошарашенно протянул он. — Каким образом?! Но ведь фениксы — это те, кто воскрес после смерти! А я…

Раскрутчик осекся. Ему вспомнились слова Захарова в ту ночь, когда они взяли Фонаря: «Непонятно: если он вдарил тебя кастетом в висок, то почему у тебя даже синяка не осталось?»…

— Между прочим, я успел ознакомиться с твоей биографией, Бу… Слегин, — донесся откуда-то с другого края Вселенной голос Сабурова. — На самом деле ты умирал дважды. Первый раз — когда вместе с грузовиком влетел в интервильское Озеро и оказался почти в эпицентре вакуумного взрыва. А второй раз — уже в Инске, когда тебе проломил череп уголовник, подосланный Крейлисом, чтобы убрать тебя с дороги…

— Этого не может быть, — упрямо сказал Слегин. — Тут какая-то ошибка. В Интервиле мне просто повезло, вот и все! Да еще доктору Анклюгу, покойному, спасибо — собрал меня из кусочков, как детский конструктор… А Фонарь, наверное, промахнулся в темноте и лишь чиркнул кастетом вскользь по моему черепу. Сабуров тяжко вздохнул.

— Беда с вами, «возвращенцами», — посетовал он. — Почему-то вы никак не хотите поверить даже в документально зафиксированные факты своей гибели. Наверное, это защитное свойство человеческой психики — не допускать, что когда-нибудь с тобой может произойти то, что сплошь и рядом случается с другими.

— Ну и какие же факты про меня у тебя имеются? — скептически осведомился Слегин.

Сабуров достал из своего пухлого портфеля папку-скоросшиватель, аккуратно отцепил от нее листок плотной бумаги и протянул его раскрутчику.

— Читай сам, — скупо посоветовал он и потянулся за бутылкой, чтобы наполнить опустевшие стаканы.

Это была медицинская карта, заведенная на Слегина в реанимационном центре лично Робертом Анклюгом. В графе «Симптомы и диагноз» взгляд Слегина выхватил фразы: «Множественные переломы костей, позвоночника и тяжкие повреждения внутренних органов… Проникающие ожоги третьей категории занимают 90% общей площади тела… Общий вывод — реанимации не подлежит ввиду явного летального исхода…».

Читать дальше Слегину почему-то расхотелось. Он швырнул бланк на колени Сабурову, схватил свой стакан и, словно воду, одним движением влил в себя коньяк.

Потом откинулся на высокую спинку кресла «самолетного» типа и тупо уставился в пространство.

В голове его вертелись лишь жалкие стенания, не заслуживающие звания мыслей: «Сапожник без сапог — вот я, значит, кто… Больной врач… „Вскрытие показало, что покойный скончался от вскрытия“…

Сабуров тактично помалкивал. Сидел себе, смакуя мелкими глоточками «Пуатье крессон», и терпеливо ждал, когда его спутник сам выкарабкается из состояния ступора.

— Откуда это у тебя, Лен? — хрипло сказал наконец Слегин, ткнув пальцем в медкарту.

«Рука дрожит, как у алкоголика с похмелья, — отметил он про себя. — Спокойно, бывший мертвец, спокойно. В конце концов, ничего особо ужасного с тобой пока еще не случилось. Ну, хорошо, ты — феникс, и что дальше?..»

— Этот документ хранился в личном сейфе доктора Анклюга, — спокойно сообщил Сабуров. — Я ведь почему опоздал перехватить тебя вовремя… Сразу из аэропорта я помчался в реанимационный центр. Я подозревал, что там для меня может найтись немало интересного. И, в принципе, не скажу, что напрасно потерял время…

Доктор Анклюг заинтересовал меня вот почему, — продолжал инвестигатор. — Именно через его центр в разное время проходили многие из фениксов. Еще до командировки в Инск я принимал участие в одной научной дискуссии по проблеме так называемой смерти после жизни. И одной из ключевых фигур на этом сборище был не кто иной, как Анклюг. Правда, тогда он категорически отвергал саму идею загробной жизни. Помнится, я даже задавал ему провокационные вопросы из зала, но он не клюнул на мои попытки поймать его на крючок… Ты же знаешь, официально он слыл одним из лучших реаниматологов мира, и поэтому никто особо не удивлялся, что даже самые безнадежные больные, попав в его центр, в конце концов полностью избавляются от своих недугов. Но никому и в голову не приходило, что отдельные из пациентов Анклюга были на самом деле мертвы еще ДО поступления к нему. Просто они чудесным образом оживали, и занимался ими лично Анклюг, а не другие реаниматоры его центра.