Жаль, нет возможности провести ряд практических экспериментов… Может, завести знакомства в разных заведениях типа больниц, морга и городского кладбища? И приборов никаких в моем распоряжении нет — да и кто может определить, какие приборы для подобных исследований требуются? А проходить всестороннее медицинское обследование — все равно что сунуть голову в пасть льву. Во-первых, потому что медики действительно могут обнаружить в моем организме какие-нибудь аномалии и тогда от них не отвертишься. А во-вторых, сильно сомневаюсь я, что без конкретного целеуказания с моей стороны они будут стараться что-нибудь найти… У них вон безногие калеки порой нужную группу инвалидности не могут выклянчить, а такие • «здоровяки», как я, путевку в санаторий не могут выбить… Нет-нет, не знаю, как к этому относился мой предшественник, а для меня дорога в больницы и поликлиники отныне закрыта.

Так что ответы на все волнующие нас вопросы придется брать из головы — логическим путем то есть… Мы же все-таки юристы, то бишь представители одной из самых логичных и рациональных профессий. Ну а подтверждение верности сделанных нами выводов надо будет добывать на практике… хотя, если честно, лучше б ее совсем не было!..

Ну что — приступим, тряхнем стариной?» Однако приступить к умозрительному исследованию своего Дара Ивану Дмитриевичу не дал очередной приступ.

На этот раз его занесло почти в центр города. Далековато. Знал бы заранее — взял бы такси. О «Пантере» речь идти не могла — и не потому, что Иван Дмитриевич боялся дорожников с их тестами на алкоголь. Двигатель машины нельзя было запустить, пока автоматический анализатор не убедится в отсутствии аномальной концентрации спиртного в дыхании водителя, а автомат — не человек, провести его никакими ухищрениями было нельзя. Техника, будь она неладна, так же пакостна, как и ее создатели!..

Пришлось добираться на перекладных. Прыгать с автобуса на метро, а с метро — на монорельс. И каждую секунду нервничать, потому как неизвестно, что тебя ждет впереди — а вдруг придется работать в присутствии целой толпы зевак или под носом у милиции?..

Однако Иван Дмитриевич и не подозревал, какой Сногсшибательный сюрприз ему уготовила судьба.

Нет, с местом, где должен был валяться свеженький труп, все сложилось удачно. В принципе — идеальные условия для исполнения Миссии. Дом старый, еще начала века. Поэтому и подъезд без всех этих модных при-бамбасов типа определителя «свой — чужой» по морде лица или отпечаткам пальцев. Даже элементарного замка не имеется. — входи кто хочет.

Гораздо хуже было другое. В этом самом доме и в этом самом подъезде проживал родной сын Ивана Дмитриевича. Конечно, было невероятно, чтобы мертвецом оказался именно он — молодой, здоровый и ведущий, в общем-то, затворнический образ жизни, — ну, что может с таким случиться в одночасье?.. Но тем не менее холодок скверного предчувствия зародился под сердцем Ивана Дмитриевича и так и остался леденить душу…

Иван Дмитриевич нечасто бывал в гостях у сына — они уже давно не знались друг с другом, но достаточно хорошо помнил планировку дома, чтобы ориентироваться в подъезде. Основным средством передвижения тут был лифт, а так называемая «запасная лестница», отделенная от лифтовых холлов толстой стеной, использовалась по назначению только обитателями двух, от силы трех первых этажей. С четвертого этажа и выше по ней, казалось, давно не ступала нога человека. Некоторые площадки были заставлены каким-то хламом в виде старой мебели и пачек выцветшей макулатуры, перетянутых веревкой. Где-то лестница использовалась как курилка и пивная, где-то — как место для интимных свиданий, если судить по специфике мусора на бетонном полу… На некоторых площадках двери, ведущие к лифту, были заперты изнутри на замок — видимо, здесь лестницей вообще не пользовались и старались отгородиться от нее, как от зоны радиоактивного заражения…

Тот, ради кого Иван Дмитриевич проехал полгорода, лежал на лестничной площадке самого верхнего этажа. В своем обычном состоянии Иван Дмитриевич давно бы уже взмок и наверняка раз пять остановился бы передохнуть на протяжении столь утомительного восхождения. Не говоря уж о том, что вообще не поперся бы по лестнице, а, как и положено человеку его возраста, терпеливо дождался бы лифта. Но сейчас он не принадлежал себе, а поступал так, как того требовала Сила, будь она неладна!.. И еще, помимо Силы, его толкала вверх по ступенькам та самая ледышка, от которой сжималось его нутро…

Заглянув в лицо лежащего, Иван Дмитриевич констатировал, что нехорошие предчувствия — вовсе не бабьи выдумки и имеют обыкновение сбываться. Потому что это был его сын Вадим.

Несмотря на разницу в возрасте, комплекцией своей сын не уступал Ивану Дмитриевичу. Тот же заметно выпирающий животик при росте не больше ста семидесяти.

Рот у Вадима был по-детски приоткрыт, словно он мирно спал. Рядом с ним не было видно ни лужи крови, ни прочих неаппетитных атрибутов. Только лицо приобрело неестественно землистый оттенок. Никаких признаков жизни лежавший не подавал. Впрочем, каким-то шестым чувством Иван Дмитриевич уже знал, что его сын мертв. Правда, теперь это уже было не так страшно, как было бы еще несколько дней назад…

Недавно это случилось, заключил Иван Дмитриевич. Он еще и полчаса не пролежал… Что же это с тобой приключилось, а, Вадик?

Встав на колени на жесткий бетон, словно прося у лежавшего прощение за что-то, Иван Дмитриевич осторожно оглядел сына со всех сторон. В кончиках пальцев уже нестерпимо покалывало от позывов.

Хм, следов насилия не видно. И не похоже, чтобы Вадик просто упал, ударившись головой. Как же это тогда его угораздило? Сердечный приступ?.. Но со здоровьем у него было все в порядке. Слава богу, удалось с детства внушить ему, что здоровье — это единственное, что стоит беречь в жизни… Неужели его отравили?

Наконец, решив, что пора перестать гадать, а лучше узнать все от самого Вадима, Иван Дмитриевич приступил к исполнению Миссии.

РАЗРЯД!

Когда Вадим окончательно пришел в себя, Иван Дмитриевич помог ему подняться и кротко спросил:

— Что с тобой, сынок?

Молодой человек ошалело уставился на отца. Потряс головой, словно проверяя, на месте ли она. Зачем-то осторожно ощупал шею. И лишь потом ответил — вопросом на вопрос и, как показалось Ивану Дмитриевичу, даже с некоторой досадой:

— Откуда ты здесь взялся, отец?

— Я-то? — прищурился с хитрецой Иван Дмитриевич. — Да так… Считай, что я случайно проходил мимо. Гляжу: а ты тут лежишь… как мертвый… Может, ты выпил лишку и до своего порога не дотянул? — Он старательно хохотнул. — Шучу, шучу…

Необходимость притворяться, будто ничего особенного с сыном не произошло, почему-то забавляла его.

Однако Вадим явно не был расположен к шуткам. Он наморщил лоб, будто что-то припоминая, потом вдруг устремился к перилам и зачем-то заглянул в лестничный пролет. Все так же резво подскочил к двери лифтового холла, приоткрыл ее и, словно играя в прятки, просунул в образовавшуюся щель голову.

— Странно, — немного погодя произнес он. — А ты тут больше никого не видел?

— Не-ет, — с искренним удивлением протянул Иван Дмитриевич. — А что такое?

Сын, не отвечая, взглянул на наручные часы, и его бледное лицо исказилось гримасой непонимания.

— Вот это да! — воскликнул он. — Что же со мной творилось целых сорок пять минут?

— А сам-то ты ничего не помнишь, что ли? — продолжал валять дурака Иван Дмитриевич. Вадим вновь потрогал шею:

— Ч-черт!.. Мистика какая-то! Неужели мне все это приснилось?.. Да, но как я мог заснуть прямо тут, на лестнице?! И шея болит, будто меня действительно…

Он умолк и так жалобно посмотрел на Ивана Дмитриевича, будто и в самом деле надеялся, что тот сейчас все объяснит. Но Иван Дмитриевич лишь пожал плечами:

— Заснул так заснул — бывает… Тем более с тобой. Небось до поздней ночи засиживаешься со своими компьютерами, а утром — на работу… Не удивлюсь, если ты потом на ходу засыпаешь… Ты хоть что-нибудь помнишь?