— Да, это мы уж поняли… — усмехнулся я, — Тебя как звать, малой?

Пацан поднял чумазое лицо, явно раздумывая.

— Хромой, — наконец сказал он.

Насколько я понял, это была его кличка. Имя не назвал.

— Ладно, Хромой, есть у тебя такое место, где мы с госпожой Эвелиной могли бы пересидеть и подумать, как быть дальше?

Он отрицательно замотал головой, а я сунул руку в сумку. К счастью, нащупал монетку, и вытащил… рубль. Надо было видеть, как округлились глаза у мелкого.

— Это ж сто меченок, — прошептал он.

— Так-то наше общее богатство, — возмутилась Эвелина, намекая, что это часть добычи с дороги.

Говорила она так, будто это мы вдвоём завалили разбойников.

— Хромой, пятьдесят меченок твои, когда разменяем, — сказал я, и постучал по сумке, где загремели таблетки в коробочке с «вытяжкой», — И таблетку ещё одну получишь.

— Обманешь, лунная гниль, — с вызовом сказал малец.

— Короче, Хромой, тебе придётся поверить. Время на исходе, сейчас тут будут твои друзья, и тогда тебе вообще ни хрена не достанется.

Пацан надул губы, понимая, что я прав. Несколько секунд, и опять слеза покатилась по щеке.

Ой, да ну сколько ж можно ныть-то?!

Видимо, сопляк тоже понял, что это перебор. Он утёр нос, и прошептал:

— Огрызок и Борода меня всё равно убьют, когда поймут, что я помог тебе. А так бы я их привёл к трупу…

— У тебя всё отнимут, — сказал я, уже понимая, какие отношения царят в этом захолустье.

— А меченку я бы съел, — надулся Хромой, — А потом бы… ну, это…

Мне подумалось, что он бы скорее подавился монетой, но я ничего не сказал. Зато оживилась чернолунница:

— Я могу его к отцу Афанасию определить, в алтарники.

— К чернолунникам?! Они ж детей едят! — пацан шарахнулся, чуть не приложившись затылком об стенку, и рванул в сторону.

Я схватил его за руку, и тут же пришлось перехватывать его вторую руку, с подхваченным лезвием. Дикий волчёныш, он опять меня чуть не порезал.

— Погоди, мелкий. Ты госпожу-то послушай.

— Да чтоб Чёрная Луна сожрала эту дыру! — со злостью прошептала Эвелина, — Чего они тут детям рассказывают?!

Нам стоило огромных усилий успокоить пацана. Я применил все свои убеждающие таланты, пытаясь воспользоваться тем скудным запасом псионики, который был мне доступен.

Надо сказать, Эвелина в это время на меня косилась, что-то чувствуя.

Наконец, после уговоров Хромой всё-таки повёл нас в безопасное место. Придерживаясь тени домов, мы двинулись вдоль каменной стены, не выходя на открытые места.

Через несколько минут мы дошли до места, где стена здорово обвалилась с половиной дома, снова открывая проход наверх, в трущобы. Хромой нас остановил и показал, что впереди, за домами уже виднелись колонны какого-то моста.

— Дальше нельзя. Там сейчас пацаны Огрызка орудуют, — сидя за насыпью, он указал на мост.

— Чего они там делают?

— Как чего? Милостыню просят…

Как я и ожидал, мы поднялись по насыпи, но прошли всего несколько шагов.

Присев возле одной разрушенной избушки, подождали минут пять. Воровато оглядываясь, Хромой прокрался к куче мусора, разгрёб его, приподнял дощатый люк, и поманил нас.

Эту нору, судя по всему, пацан прорыл сам. Мы проползли несколько метров до небольшой пещерки, где можно было расположиться, только сев на корточки. Потолок из досок, одна стена сложена из камня, и в ней даже оказалась небольшая дыра — пара выбитых кирпичей.

Я устроился у импровизированного окошка, и удивился, когда увидел в нём тот самый канал. Если изловчиться, даже колонну моста можно было увидеть.

Шест Эвелины почти не помещался в пещере, и она оставила его лежать в проходе. А сама она самым наглым образом прижалась ко мне, и я заподозрил, что она опять включила свою магию.

Уж больно острым стало желание обнять её и защитить от любого злодея, который посягнёт. Даже мальчишка осторожно подвинулся, сев чуть ближе к чернолуннице — наверняка и на него подействовало.

Хромой прошептал:

— Это моё убежище. Секретное!

Он удивился, когда я сунул руку в сумку и протянул ему таблетку. Не ожидал мелкий такой честности.

— А теперь рассказывай, кто такой этот Огрызок? Бороду я уже видел, так понимаю…

Пацан, растирая по ноге остатки ещё первой таблетки, кивнул. Всё оказалось до банального просто.

Как я и думал, Огрызок — местный главарь таких же вот мелких беспризорников. Занимались они в основном тем, что выпрашивали милостыню на мосту, где на другую сторону Межедара двигалось довольно много народу.

Там располагался пункт досмотра, где полицейские и оракулы останавливали приезжих. Чаще всего просто для того, чтобы выманить какой-нибудь штраф.

Ну, еще шпана по мелочи грабила гостей Трухлявого Дара — так называлась эта половина города. Тут, кроме того кабака, были и ещё таверны, и даже пара гостиниц.

Я на миг подумал, что мы с Эвелиной вполне могли бы добраться до одной из них, но сразу же понял, что Вячеслав будет искать меня там в первую очередь, и наверняка уже не один.

Тем более, у чернолунницы тоже явно были какие-то проблемы с местным законом.

— А канал почему обстреливают? Это солдаты из царской армии? — спросил я, помня, что где-то в Межедаре есть рекрутский пункт.

— Ага. Это чтоб мусорщики и помойники не перебрались в Каменный Дар, — охотно ответил Хромой.

— Не только… — недовольно добавила Эвелина.

Как оказалось, мусорщиками назывались большинство жителей местных трущоб. А помойниками — те самые торчки-наркоманы, которых я расталкивал. И становились они такими из-за частых спусков в канал, в древние катакомбы.

— То есть, в канал всё-таки спускаются…

— Там им Вертун мозги высасывает потихоньку, — с ужасом прошептал Хромой, — Они оттуда несут «порошок счастья».

— Грязное творение Пробоины, — поморщилась Эвелина и едва не сплюнула, — Гниль от дохлого Вертуна…

Мне не надо было объяснять, что «порошок счастья» — это наверняка какой-то местный аналог наркотика. И, раз он добывается где-то внизу, то, скорее всего, эти самые «помойники» постепенно сами же на него и подсаживаются.

Я устало откинулся на стенку, чувствуя, как всё тело ноет. Надо сказать, даже крошки этой «нэриумно-тхэлусной вытяжки» неплохо помогали. Боль была довольно терпимой.

Может, зря я так раскидываюсь этим сокровищем Безлунных направо и налево?

— Ладно, Эвелина, — прикрыв глаза, сказал я, — Что ты там устроила в таверне? Я так понял, «знамение» у тебя?

Сквозь полуприкрытые веки я видел, как чернолунница вздрогнула. Её рука непроизвольно дёрнулась к поясу, но Эвелина вовремя опомнилась.

Ага, значит, я всё-таки прав.

Я был бы наивным балбесом, если бы считал, что Эвелина готова открыть мне все секреты чернолунников. На улице вечерело, в нашей норе становилось всё темнее, и это отлично маскировало тонкую мимику на лице Избранницы.

В корпусе псиоников нас сначала учили просто «читать» людей, без сверхспособностей. Смотришь фото и видео, и говоришь, что думаешь о человеке на них… Были, говорят, пару веков назад такие шоу, где зрители пытались угадать, кто есть кто в толпе: программист или учитель.

Потом нас учили уже считывать информацию по пси-потоку. Точность возросла в разы, но даже без этого мы уже могли предчувствовать, что человек скрывает какие-то тайны.

Нас обучали не ради забав.

Сильнейшие отправлялись во внутреннюю разведку, потому как капиты с идиотским упорством засылали шпионов в нашу Свободную Федерацию. Засылали и вербовали.

Особого таланта в «чтении» людей у меня не нашли, но какие-то навыки я имел. И их было достаточно даже с моей обрубленной пси-чувствительностью, что понять — Эвелина достаточно опытный агент, а не просто набожная жрица.

Чей агент, мне ещё предстояло выяснить. Хотя ответ скорее всего лежал на поверхности — она действует в интересах своей же Церкви Чёрной Луны.