И Бориса я понимал… Скорее всего, отец ему сам приказал пока не высовываться из поместья Перовских. Для носатого-то я просто Борзов, но его отец точно знал истинную цену моей крови.

Да, часть плана вышла удачной, и теперь у нас есть время. Но что дальше хотел от меня оракул?

Я глянул через плечо Альберта. Боковая часть камина застыла, отъехав от стены и явив узкий чёрный проход.

— Пойдём, до отъезда мне надо многому успеть тебя научить.

— До отъезда?! — я чуть не поперхнулся, — Так мне и вправду надо будет с этим придурком ехать?

— Ну, сбежишь, делов-то для Иного, — пожал плечами оракул, а потом пошёл к тайному ходу, — Давай, давай, время поджимает.

Я хотел многое сказать старику, что думаю о его плане. Подумать только, он собирается научить меня азам за одну ночь.

Да твою… вашу… его толчковую псину, он реально поехал мозгами за свои двадцать лет в тюрьме.

Спина старика уже исчезла в темноте тайного лаза, как жжёная луна в палёной, как капитский дешёвый имплант, Пробоине.

— Чтоб тебя, Василий, — я горько поморщился, но встал и двинулся вслед за стариком.

Знания мне нужны были гораздо больше, чем просто чесать пятками по степи, удирая от погони…

***

— Ты не представляешь цену своей способности, — старик был всё в той же мантии.

Мы стояли в тренировочном зале. Ряды манекенов по углам и у стен, пирусные фонари на столбах.

Я стоял босиком напротив него, ощущая кожей ног плетение тонкой циновки. Твою ж луну, как я соскучился по всему этому: наставник, ученик, и долгие часы упорных тренировок.

Да, вашу псину, дайте мне настоящее оружие в руки. Не эти ваши палёные магострелы, которые стреляют только в обычных Безлунных…

— Как ты нырнул мне в голову? — вдруг спросил Альберт, чуть согнув колени и делая замысловатые пассы руками перед собой.

— Это происходит само собой, когда оракул пытается влезть мне в голову, — честно ответил я, — Просто приём, доведённый до автоматизма.

Я не был уверен, понял ли старик слово «автоматизм», но он кивнул.

— Ты говоришь об этом, как о рефлексе? — спросил Альберт.

— Да, так точнее. Я называю его — «кокон».

— Хорошо, это очень хорошо, — оракул кивал, — Надо же, магия как боевое искусство…

Он словно разгонял невидимое облако, размешивал его, лениво поводя руками. Было заметно, что некоторые движения даются ему с трудом, ведь отвыкшее от движения тело не может восстановиться за одну ночь.

— Так легче, — сказал я, — Чакры же — это мышцы души. Если тело можно научить приёмам, то и душу можно.

Альберт кивал, продолжая разогреваться. От него пахнуло чёткой псионикой.

Не такой грязной, как у магов стихий, но и далеко не такой чистой, как в нашем корпусе псиоников. Его оракульная чакра заработала вовсю, разгоняя силу мысли.

Три столпа магии: материя, мысль, дух… Ну надо же, напридумывали. А у нас это просто грязная и очищенная псионика.

На лице Альберта выступил пот, чуть дёрнулись губы.

До меня только дошло — оракул умирал. Двадцать лет заточения, пыток, и маго-активного артефакта на голове… Это съело его полностью, сожрало когда-то великого Мага Первого Дня.

А ведь всю свою жизненную волю Альберт отдал ради этого момента. чтобы передать мне знания.

Неужели он, как Страж Врат, смог предвидеть своё будущее настолько далеко? Неужели рассмотрел, что настанет момент, когда он даст первый толчок будущему Привратнику.

Может, я и не Последний Привратник, а лишь его Предтеча… За мной будут другие, которые довершат начатое.

— Вы обещали помочь снять «вето», — напомнил я.

— Его ты найдешь на юге, — неожиданно ответил Альберт.

— Кого его? — я удивился.

— Бродячий проповедник Чёрной Луны. В год твоего рождения он как раз был в нашем крае…

— Ну, вашу-то псину, а имя назовёте?

Оракул спокойно покачал головой:

— Он его тогда и не сказал. Но один глаз у него не видит.

— Какая точная примета, — проворчал я, — Он мог помереть за эти годы.

Альберт покачал головой, и мне пришлось поверить.

Я тоже согнул колени, начал разминать тело. Гонять энергию по чакрам особо не получалось, но я довольно быстро достиг того уровня, когда четвёртая, оракульная чакра стала кидать отблеск тонкой псионики в голову.

Приятное тепло появилось в затылке.

— Хорошо, очень хорошо, — покачивал головой Альберт, что-то почуяв, — Ловца Удачи тебе же моя внучка дала?

Я кивнул, чувствуя, как мой Вася внутри заволновался. Ну надо же, перед нами дедушка его ненаглядной.

— Да, Елена Перовская.

Вообще, этот Альберт в лучшем случае мог видеть свою внучку ещё в младенчестве. Хотя, наверное, ему сегодня рассказали, как обстоят дела у рода.

— Это я ей нашептал, — улыбнулся оракул, — Девочка слышит духов.

— Я знаю.

— Правда, теперь мне придётся умереть, — горько признался Альберт, — Жалко, так и не увижу её.

— Хороший целитель или духоправ помог бы… — начал было я.

— Нет, сделка совершена, — покачал головой оракул, а потом вдруг замер в диковинной позе, — Тем более, это тоже не важно.

Я чуть не застонал. Опять эта манера разговора!

Но тут глаза Альберта резко потемнели:

— Начнём, Иной.

Я даже не успел дёрнуться, как мой кокон свернулся…

— Мои глаза, — голос Альберта шипел, его прерывистое дыхание мешало говорить, — Они — мост между твоим и моим сознанием.

Я, перекатившись в сторону, застыл возле столба на колене, и тоже тяжело дышал.

— «Точка сборки» есть всегда, найди её.

— Легко сказать…

Позади серия нырков в чужое сознание, где я пытался найти «точку сборки», чтобы вырваться. Получалось не ахти, а часто даже ощущение удушья, когда оракульная «петля» сковывала мою душу, переходило вместе со мной в тело Василия.

Вот и сейчас я пытался отдышаться, хоть и понимал, что ничто уже не сдавливает грудную клетку до скрипа.

— Это тоже приём, — кивнул Альберт, — Я тряхнул твои чакры, и энергия с трудом возвращается в русло. Ну, ты нащупал? Сможешь сам в меня попасть, по своей воле?

— Говорю же, это срабатывает автоматом, — я покачал головой, — Едва вы хотите залезть мне в разум, тогда я ныряю…

— Дурень, Стражи Душ раскусят тебя в два счёта, — рявкнул старик, — Скольких ты уже убил таким способом?

Я стал загибать пальцы, задумавшись, потом разогнул обратно.

— Одного… ну, Стража Душ только одного. А так, были ещё оракулы, в кого нырял… Парочка точно.

— Ты пойми, Василий, — Альберт раздражённо покачал головой, — Если научишься владеть своим «коконом» полностью, раскроешь весь его потенциал, тебе не нужно будет ждать атаки.

И снова шаг ко мне, и короткий удар. Я не пытался переходить со стариком в спарринг — и толчковому псу понятно, что уделаю его в два счёта. Но Альберт сопровождал свои удары короткими всплесками псионики, объясняя, что намеренно открывает вход в своё сознание.

Попробуй тут нырни, если это просто поток псионики… Так-то у меня вообще все способности перекрыты.

Тем более, надо нырять, не дожидаясь, когда оракул предпримет «контроль разума». Я пытался честно это сделать, но, видимо, не мог усмотреть какой-то простейшей детали.

Там, в моём мире, я умел отвлекать вражеских солдат. Но это было совсем по-другому… Настраиваешься на тонкую частоту их мозга, и посылаешь небольшой импульс, имитирующий нейронную связь в нервных окончаниях.

Проще говоря, я создавал иллюзию зрительного или звукового сигнала, и солдат видел или слышал «что-то». Если сосредоточиться, можно было вообще оглушить его или ослепить галлюцинациями.

Но в мозги я точно не залезал… Не нырял внутрь.

Хотя-я-я… А кто сказал, что, если это работает в моём мире, не сработает в этом?

Как меня наставник учил тогда настраиваться на частоту? «Тим, ты должен стать частью противника. Для этого сначала посмотри его глазами…»

Конечно, это было образное выражение. Нужно было внушить себе, что ты видишь ту же картинку, что и твоя цель. Если это часовой на капитской базе, то представь дорогу, ведущую к блокпосту, свет фонарей сверху, темноту в поле впереди.