Мерона сразу подумала, что они пришлые, так как ни разу еще не встречала подобной одежды, да и металл показался малознакомым. В деревне встречались железные топоры и ножи, у купцов, забредавших к ним, попадалось и серебро, но заклепки и цепи были другими.

— Не из железа! И это не серебро! У него не бывает такого необычного блеска! — мелькнуло у нее в голове.

Ей вдруг стало неловко, когда, протянув в ее сторону ярко сверкающий диск, один из пришельцев провозгласил:

— Во имя Долга! Великий Долг Человека велит тебе говорить!

Их поведение было настолько нелепым, что она ничего не ответила, только уставилась на незнакомых гостей, открыв рот.

— Разве нормальный человек так оденется? Разве он станет прятать глаза и орать дурным голосом? — думала женщина, глядя на странных пришлых.

— Во имя Долга! — опять гаркнул кто-то из них, и Мерона затрясла головой.

— Может, просто глухая? — спросил один из “балахонов” другого.

— А если она притворяется? Ну-ка!

И прежде, чем Мерона успела ответить, он схватил ее за руку, чтобы выволочь за порог. Эта нежданная грубость настолько изумила ее, что она потеряла дар речи.

— Оставьте ее! — вдруг вмешался мужчина, стоявший поодаль, в котором Мерона узнала наместника, дважды в год приезжавшего к ним за положенной данью. — Это же местная дурочка! Просто проверьте хижину!

“Балахоны” с наместником вошли в домик, но пробыли очень недолго. Мерона боялась, что они спросят, зачем она вынула вещи, но их привлек ее кузов. Склонившись и взяв горсть орехов, наместник сказал:

— Хорошо поработала! Видно, далеко зашла в лес.

— Вы хотите купить? — с глуповатой улыбкой спросила она, понимая, что дело в другом.

— Может, купим, а может и нет. Лучше скажи мне: во время сбора орехов ты кого-нибудь встретила?

— В лесу много и птицы, и зверя, и рыбы в ручье!

— Скажи, ты не видела женщину?

— Женщину? Нет!

Она говорила от чистого сердца, считая, что не лжет. Рысь не была человеком, она была сказкой, мечтой из далекого детства, великой тайной, которой нельзя поделиться ни с кем. Повернувшись к двум “балахонам”, наместник сказал с неожиданной злобой:

— Упустить нежить в последний момент! Это невероятно! Я до сих пор не пойму, как собаки не взяли такой свежий след!

Повернувшись, мужчины вышли из дома. Любая соседка постаралась бы выяснить, что за нечисть они ловят в деревне, однако Мерону это не волновало. Зачем было думать о нежити, если в лесу дожидалась настоящая Белая Рысь?

Рано утром Мерона, сложив вещи в короб, отправилась в лес. Она не пыталась особо скрыть свой уход, но инстинктивно сделала все, чтобы соседки не догадались о ноше. Обычный поход за орехами!

Рысь ждала ее в домике. Доставая принесенные тряпки, Мерона впервые вполне по-хозяйски прикинула, что нужно сделать с домиком, чтобы в нем зимовать. Возвращаясь в деревню, она наложила в свой короб ветоши, сверху присыпав орехами. Чтобы сберечь свою тайну, она научилась хитрить.

Теперь, каждый день отправляясь в хижину, женщина приносила посуду, одежду и мелкие вещи для дома. “Придется здесь зимовать!” — говорила она себе. Было трудно превратить эти развалины в жилой дом, но, почти ничего не умея, Мерона старалась изо всех сил. К счастью, крышу латать не пришлось, а чердак вполне мог пригодиться под склад для продуктов.

Уже понимая, что не сумеет перенести все, что нужно им, на себе, после долгих сомнений Мерона решилась пойти к деревенскому Старшему, чтобы взять лошадь. В деревне все уже знали, что местная дурочка собралась “не то замуж, не то в приживалки!” Туманные фразы о старом вдовце из соседней деревни, который ищет хозяйку, смешили молодух, но такие случаи были, объяснение приняли. Мерона надеялась, что и Старший слышал про все.

— Уезжаешь? — спросил он прямо с порога.

— Да.

— Значит, в пятьдесят лет идешь замуж? Похоже, я знаю твоего жениха!

— Откуда? — спросила она, ощущая, что сердце замирает от страха.

— Да видел я как-то тут одного. Настоящий старик-лесовик! У него еще внучка должна родить, а муж умер. Ты будешь нянчить младенца?

Мерона могла бы поклясться, что в первый раз слышит о таком старике, хотя знает весь округ, но подтвердила:

— Да, вроде бы, он.

Странная искра мелькнула во взгляде Старшего, раньше никто так не смотрел на нее: с восхищением, грустью и тайной, неясной завистью.

— Ладно, приходи за телегой к вечеру. Днем ее дать тебе не могу, для хозяйства нужна, а вот вечером… Не побоишься ехать-то по темноте?

— Не боюсь.

Вечером Старший лично доставил телегу к дому Мероны. В повозке лежали два полных мешка муки и коза с малым козленком.

— А это зачем? — почти с испугом спросила Мерона, не сомневаясь, что не сумеет расплатиться за щедрый подарок.

— Малышке! Не будет у матери молока — чем кормить? Ты, Мерона, береги их, внучку с ребенком, — ответил он, и неожиданно голос Старшего дрогнул. — Слишком уж мало осталось таких!

— Таких?

— Таких добрых, как ты, — пояснил он Мероне, но ей почему-то померещилось, что сначала слова относились не к ней, а к придуманной внучке с ребенком.

— Спасибо! — едва сдержав слезы, нежданно перехватившие горло, сказала она. — Ведь без вас…

Он не дал ей закончить, прошел в дом, сгрузил на телегу нужные вещи.

— За раз не уместится! Будешь ночью возить?

Она молча кивнула. Под утро, прощаясь, он сказал ей:

— В соседней деревне заедь к плотнику, чтобы сделал, что нужно в хозяйстве, да с сеном помог. Я потом заплачу. А наместник не скоро вернется сюда!

Его фраза казалась не к месту, и все же Мерона, повинуясь странному чувству, спросила:

— Почему?

— Не повезло бедолаге: поехал сам ловить нечисть!

— И что?

— Да наткнулся неподалеку от леса не то на грабителей, не то на бродяг. Те и постарались! Сначала как следует оттрепали, потом искупали в ближайшей речушке. Теперь побоится по лесу ходить!

— А “балахоны”, которые были с ним?

Староста вдруг посуровел:

— Про этих не знаю, куда подевались. В лесу ведь и Духи, и знаменитая Топь!

Уже начиная новую жизнь в лесном домике с Рысью, Мерона по-настоящему оценила нежданную помощь Старшего. До холодов оставалось немного времени, было непросто обустроить их дом. Ставни-щиты, как и новая дверь, не впускали свет, но отлично держали тепло.

К снегопаду жилище стало уютным. Конечно, коза и козленок остались в хижине. (Загородка из крепко сколоченных досок давала возможность держать их в углу.) Еды должно было хватить до весны, как и сена. Мерона знала, что вряд ли смогла бы накосить столько сама. Проходя мимо этой копны, она каждый раз вспоминала о старосте и повторяла: “Спасибо! Спасибо тебе!” Нарубить много дров тоже было бы ей не по силам, однако собрать сухой хворост умел и ребенок.

Занимаясь хозяйством, Мерона сама удивлялась, как ловко справляется. Раньше она ненавидела быт, а теперь рядом с Рысью Мерона ощущала себя настоящей хозяйкой, поскольку Ронн (через месяц лесянка назвала свое имя) ничего не умела. Она очень старалась, но толку было немного.

— Сиди, шей малышке одежку! — ворчливо твердила Мерона, поскольку шитье удавалось Ронн.

Как-то Мерона застала Рысь за очень странным занятием: положив на стол кусок ткани, Ронн куском обгоревшей щепочки нанесла на него необычный рисунок. По центру — наклонный крест, разделенный изнутри парой линий. На каждой из планок, завершенных крючком, возлежало по две аккуратных восьмерки, а в левом верхнем углу было солнце. За ним шли три тонких продольных полоски, над ними четыре непонятных значка… Правый угол был занят другим солнцем, только лучи его были короче, небрежнее, словно рисунок был сделан ребенком. Внизу…

Неожиданно Ронн обернулась и быстро скомкала ткань, чтобы спрятать узор.

— Ты чего испугалась? — спросила Мерона, но Рысь не ответила.