Он очутился на обрывистом берегу Днепра. Таинственно белела река своими отмелями и струями, в которых колыхались отражения крупных звезд. На косе, острым языком врезавшейся в реку, пылал яркий костер, широким столбом отражаясь в воде. Вокруг огня сидело человек пять мужиков, а за их спинами Следопыт разглядел очертания большой лодки, рыбацкого «дуба». Ясно, то была ночная стоянка рыбаков.

Ветерок тянул в сторону Макара, и запах дыма, смешанный с вкусным ароматом ухи, защекотал нос нашему разведчику. Положив винтовку в кусты, он вскочил на ноги, и смело направился к костру; ведь там сидели свои рыбаки, и у них Следопыт надеялся получить сведения о том, куда ему направить теперь свой путь, а также, быть может, и о проходивших поблизости белых частях.

Кудлатая шавка, гревшаяся у огня, кинулась ему навстречу с пронзительным лаем. Но Дружок поставил хвост серпом, удивленно вздернул уши, сморщил лоб и тотчас завязал с ней самые дружественные отношения. Пожилой рыбак, заслонившись рукой от огня, тревожно всматривался в подходившего, но, разглядев мальчика, тоже успокоился и опять наклонился над своим котелком.

— Бог в помочь! — сказал, по обычаю, Следопыт.

— Спасибо, — вразброд отозвались сидевшие у костра.

— Откуда будешь, хлопчик? — спросил пожилой, размешивая ложкой густую уху. — Садись, гостем будешь!

— Я дальний, — отвечал Макар, опускаясь на песок рядом с ним. — Из Заборов.

— Из Заборов? Знаю Заборы: и там приходилось нам рыбачить. Но ведь это по ту сторону фронта. Зачем же ты так далеко забрался? И как тебе удалось сюда попасть?

Рыбаки как-то странно переглянулись. Макар сообразил, что дал промах: теперь ему приходилось что-то придумывать в объяснение своего появления. Между тем пожилой продолжал:

— Садись ближе к чугуну: уха хороша, из отборного ерша. Куда же ты идешь?

Тут в голову Макара пришла блестящая мысль сказать правду.

— Товарища ищу. Шли мы недавно из города, начали купаться, он на середину реки подался, да ну тонуть. Спасибо, дерево мимо плыло: он за него ухватился, его и понесло неведомо куда. Теперь ищу по берегу, не наткнусь ли где на него.

Рыбак задумчиво посмотрел сначала на Макара, потом на своих хлопцев и перестал мешать уху.

— Недели две назад это было?

— Да, недели две.

— Так мы знаем, где твой приятель. Мы его видели.

Следопыт даже подпрыгнул. Аи да уха! Недаром она так защекотала ему нос и потянула к себе! Отыскался след Егоркин! Он так и вцепился рыбаку в рукав.

— Ну-ну, говори, дядька! Где он?

— Ишь, какой прыткий, так тебе и скажи сразу! Довольно с тебя того, что мы его видели.

— Не иначе, как его, — подтвердили другие рыбаки.

— Где же вы его видели?

— А вот слушай. Дело было под вечер, тянули мы невод в верстах пяти отсюда, около Койдаковки. Вдруг видим пароход вниз по реке сыплет. А, будь тебе неладно! Не иначе, как бронированный, с пушками да пулеметами. Удирай, хлопцы! Вытащили мы невод на «дуб» и давай грести во всю мочь к берегу. Там заводь есть, вся очеретом заросла, туда мы и смекнули спрятаться. Въехали в камыши и сидим, как воды в рот набрали. Когда хвать! — пароход остановился середь реки, якорь бросил, а с парохода спустилась лодка, на ней молодцы с винтовками. Пошла лодка берегом, — шарит, да высматривает. Ну, думаем, беда! Как поймают нас — тогда рассказывай им, что мы рыбалки! «Брешете, скажут, все вы бандиты, собачьи дети, а то и Красная армия!» Как тут быть? Опять-таки и дуб с неводом бросить жалко. Думали-думали, уже собирались в воду прыгать. Вдруг лодка остановилась, повернулась, да во весь дух от берега! Видим — дерево плывет, а на том дереве словно бы голова чья-то виднеется, — так, чуть заметно, уже дюже темно становилось. Только лодка к берегу, а голова как закричит, как застонет: «тону, голубчики, помогите!» — да бульк в воду — только круги пошли! Те в лодке руками замахали, — «лови, лови его»! — кричат. А голова, глядь, вынырнула от нас шагах в тридцати, фыркнула, оглянулась, — да опять в воду. Однако те ее заприметили, и ну грести к нам! И пошла потеха! Хлопчик словно утенок нырял, — мы его хорошо разглядели, когда он совсем близко возле нас вынырнул, — то там, то здесь покажется, белобрысый такой…

— Егорка! — не вытерпев, крикнул Макар.

— Может, и Егорка, — согласился рыбак. — Крутились они, крутились, ругались, ругались, наконец все же сцапали хлопчика; видно из сил он выбился. Вынырнул шагах в десяти от лодки, да руками забарахтался, как цуцик[1] в лоханке. Тут они его за макушку цоп! — да в лодку!

— Ну… ну, а дальше! — едва дыша от волненья, теребил его Макар.

— Что ж дальше! Видим, сидит бедняга и трусится, словно мокрая мышь.

— «Кто такой?» — кричат. А он им: — «Ей-богу испугался вас, миленькие! Я купался, тонуть начал и за дерево ухватился!» — «Врешь, — говорят, — ты красный разведчик! Мы вот тебя обсушим в пароходной топке!» Страх, как ругались!

— И что же?

— Забрали его, да поехали на пароход, нас и не заприметили. А мы тем часом дальше в камыши, — да тягу!

— Кто же они были?

— Известно кто! Деникинцы, белые… Да что с тобой, хлопчик, аль ты недужный?

Макар побледнел, как песок, на котором сидел; широко раскрытые глаза его сразу наполнились слезами и, наконец, не выдержав, он разревелся, как маленький.

— Чего ты, малый? Ну-ну, не горюй! Неужто они его вправду в пароходной топке зажарили? Поглядят, да отпустят. Ведь он, чай, не красный!

— Да, не красный! — вырвалось у Макара. — Пропал мой Егорка, братцы!

Рыбак замолчал и пристально посмотрел на него. Все переглянулись. Парень с большим шрамом на лице принялся усердно снимать котелок с огня. Макар тихо всхлипывал и вытирал глаза кулаком.

— Вижу я, брат, недаром ты этак горюешь, — заметил пожилой, зачерпнув ложкой ухи и дуя на нее. — Аль и впрямь у приятеля твоего было рыльце в пуху?

— А если б и так? — с вызовом ответил Жук, задетый за живое тоном рыбака. — Да вы что здесь, — никак господские слуги собрались?

— Мы? — усмехнулся рыбак и опять переглянулся с другими.

Макару стало не по себе: его вдруг ожгла мысль о том, как страшен этот костер на берегу реки: ведь здесь прифронтовая полоса белых, — как же они могли разрешить рыбакам разжечь костер? Да и откуда взялись такие смелые рыбаки, что не боятся навлечь на себя гнев казачьих разъездов своим огнем?

Следопыт всем нутром почувствовал, что здесь что-то неладно, и невольно вскочил на ноги. В ту же минуту вскочил и рыбак: он прыгнул на мальчика, стараясь схватить его за шиворот. Но не тут-то было! Макар извернулся, отскочил, а Дружок в ту же минуту с злобным рычаньем кинулся на рыбака. Жук успел заметить, как бросились на помощь к рыбаку другие; двое из них подбежали к «дубу», и в неверном свете костра Макар увидел в их руках блеснувшие красноватым отблеском стволы винтовок.

— Это белый секрет! — пронеслось в голове мальчика. Одним прыжком он перемахнул косу и начал карабкаться на крутой берег. Вспыхнули выстрелы у костра и пули мягко шмякнулись в песок неподалеку; визг Дружка сливался с бранью рыбаков.

Добравшись до лозы, Макар схватил свою винтовку и выпустил под ряд все пять зарядов по бежавшим за ним людям. Он заметил, как один из них взмахнул руками и шлепнулся на песок. Но думать долго не приходилось. Вспрыгнув в седло, мальчик пригнулся к шее лошади и пустил ее вскачь, стараясь держаться вдоль берега. Теперь он знал, в какой стороне находятся красные войска, и боялся только одного, — как бы ему наперерез не выскочил неприятель. Оглянувшись, он смутно различил на земле светлое пятно: это Дружок во всю прыть спешил за ним.

После получасовой скачки в полной темноте, между черными деревьями, под бившими мальчика по лицу ветвями, он услышал вдруг громкий вскрик — «кто едет»? — и перед его лошадью выросла темная фигура. Макар судорожно затянул поводья и схватился за винтовку, но тотчас радостно вскрикнул: при бледном свете звезд он различил знакомую седую бороду Гаврюкова. Макар наткнулся на свой дозор.