— Здорово, старый! Ты кто такой будешь?

— Я здешний сторож… Да разве от таких чертей убережешь что?

— А хозяин где?

— Тю-тю хозяин! — усмехнулся «Большой Остап». — Не повезло тебе, малый: уехали они все отсюда.

— Куда?! — вскрикнул Макар.

— А этого уж я и не знаю, — развел руками сторож. — Балдыбаев депешу получил из Новороссийска, в тот же день собрался и уехал.

— С дочкой?

— С дочкой. Видно, чего-то испугались… Тут о вас немало слухов ходило.

— А это что такое, ты не знаешь? — спросил Следопыт, показывая ему повязку с селедочной головой.

— Это? — засмеялся старик. — Это барышня, уезжая, над дверью повесила. Приказала мне не снимать, сказала: «если кто-нибудь сюда приедет, так будет знать, куда мы уехали»… Мне что! Пусть себе висит!

— Кого же она ждала? — спросил Макар, чувствуя, что Любочка ждала именно его.

— Не знаю. А как по этой штуковине узнать, куда они поехали, — тоже не пойму. Брось ты ее: так, барские причуды!

Макар покачал головой и грустно отошел. Говорил он «Большому Остапу», что надо спешить с налетом на Голубино! Вот зверя и упустили! Мальчик чуть не плакал с отчаяния: что может означать рыбья голова, как не то, что Балдыбаевы уехали по морю? Ясное дело, — помещик подался за границу, а Егорка Сморчок и Пронька решили, вероятно, пробираться на родину. Значит, дело проиграно, «тигр» скрылся и Любочка утрачена навсегда!

Следопыт одиноко присел на камень ворот. Горькие слезы текли по его лицу. Все его планы рушились: отбился от Красной армии, потерял Мартына, упустил Любочку и друзей. Что делать?

Кругом продолжали бушевать зеленые; все же они нашли здесь немало поживы: в доме было чего награбить, а в хлеву оказалось стадо овец. Поход был сделан не понапрасну, и харчами лесные братья запаслись вдосталь. Они буянили, выбивая дно из бочонков с вином, и веселые песни раздавались в усадьбе всю ночь.

Одного только Следопыта грызла тоска.

Двое суток провели зеленые в заброшенной усадьбе, пользуясь тем, что никто не мог их потревожить в этом захолустье. Они отдыхали после своей полузвериной жизни в пещерах, валялись на мягких диванах и постелях, если вдосталь баранину и запивали хозяйским вином.

Такое времяпрепровождение совсем не нравилось Макару: ему не сиделось на месте, и вкуса в балдыбаевских баранах он не находил. Раньше перед ним стояла определенная цель, к которой он стремился и на достижение которой клал все свои силы. Теперь жизнь стала пуста и бессмысленна.

Сначала он хотел распрощаться с зелеными и пуститься в обратный путь. Но Петрусь удержал его, уговаривая пожить с ним еще хоть месяц. «Большой Остап» тоже полюбил мальчика и слышать не хотел о расставаньи.

— Скоро к нам придут красные, — говорил он, — тогда и уйдешь. А теперь куда ты денешься? Живи здесь, будем охотиться.

На третий день своего бражничанья зеленые стали побаиваться кордонных казаков, так как по округе пошел слух о налете на Голубино. Не желая вступать в бесполезную драку после такой удачи, они снялись с места и углубились в горы.

Отряд шел со смехом и песнями, гоня перед собой захваченных овец. Но Макар не принимал участия в общем весельи: хмурый и печальный, плелся он позади всех, ни на минуту не переставая думать о том, как бы ему пробраться в Красную армию. К нему подошел Петрусь.

— Что, голубок, грустишь? — спросил он, хлопнув мальчика по плечу.

— Эх, Петрусь, — отвечал тот, — скучно мне без своих. Ничего-то я не добился, только растерял всех. Подамся-ка я в армию.

— Да как же ты через фронт проберешься?

— Эвона, сказал тоже! Разве мне это впервой?

— Что ж ты только о себе думаешь? Лучше давай сделаем вот что: оставайся с нами, пока красные не подойдут к горам. А тогда мы двинемся все им навстречу. Подумай, какой тебе будет почет, если ты приведешь наш отряд в Красную армию.

— А почему бы не сделать этого сейчас? — спросил Макар, оживляясь.

— Сейчас трудно: как только мы выйдем из леса в кубанские степи, нас переловят, как зайцев. Зачем лезть на рожон? Теперь ждать уж недолго.

— А как ты думаешь, пойдут ребята за мной?

— Тогда пойдут. Теперь же ты их ничем не заманишь: почем знать, вдруг англичане белым дадут подмогу, и они останутся на Кубани? Тогда мы через фронт не прорвемся.

Они шли медленно, далеко отстав от отряда и, чтобы догнать его, свернули на тропинку, сокращавшую путь. Тропинка вилась густыми зарослями, то исчезая, то снова появляясь, и только опытный лесной житель мог бы не сбиться с нее. Немудрено, что через пять минут они потеряли дорогу и остановились в нерешительности — куда итти? Голоса зеленых замолкли в отдалении, и ничто не нарушало тишины девственного леса.

— Вот так штука! Заблудились! — сказал Петрусь, осматриваясь.

— Придется поднять стрельбу, чтобы наши услышали и остановились, а то совсем отобьемся от них — отвечал Макар.

Он вскинул ружье к плечу и начал рассеянно искать глазами, во что бы ему выстрелить. Вдруг он увидел перед собой на дереве два больших круглых глаза, два остреньких уха с кисточками на концах и розовую разинутую пасть с пилой острых зубов. Морда эта появилась над головой Макара так неожиданно, что он на минуту обомлел: батюшки мои! — кошка величиной с доброго барана! И кошка эта, ощетинившись, готовилась прыгнуть прямо ему на спину: все ее гибкое большое тело сжалось, припало к толстому суку… Еще миг, — и выпрямившись, как пружина, она ринется на Следопыта.

Но Макар недаром звался Орлиным Глазом. Кошке нужен был миг, — ему хватило полсекунды на соображение. Он сразу понял, что перед ним невиданный зверь, зверь свирепый и хитрый: точка прицела для его винтовки явилась сама собой. Не дрогнув сердцем, он всадил пулю кошке между глаз, когда она уже отделялась от дерева.

Вялым, мягким мешком шлепнулась она к ногам охотника и судорожно забилась, выпуская огромные острые когти и в предсмертных конвульсиях царапая ими землю. Дружок ожесточенно лаял на нее.

— Рысь! — вскрикнул Петрусь, всплеснув руками.

Все это произошло так быстро, что он и сообразить как следует не успел, какой опасности они избежали благодаря способности Следопыта не терять присутствия духа при самых роковых неожиданностях.

Действительно, это была рысь — большая красивая кошка, дичь для Макара совсем еще невиданная. Сердце мальчика вспыхнуло яркой радостью счастливого охотника. Схватив Дружка за передние лапы, он принялся отплясывать над своей добычей пляску индейцев, до слез рассмешив Петруся.

Зеленые, услышав одинокий выстрел из глубины леса, заметили отсутствие товарищей и тоже ответили выстрелом. Петрусь выпалил два раза подряд и чуть погодя еще раз: это служило сигналом, что стреляющий просит помощи. «Большой Остап» встревожился не на шутку и отрядил десяток молодцов на розыски пропавших. Скоро Макар и Петрусь услышали далекое ауканье, а еще через четверть часа они уже хвастались перед разыскавшими их товарищами своей прекрасной добычей.

С той поры в Макаре проснулось дремавшее дотоле охотничье чувство. В пылу войны он забыл мирные радости своих родных степей, когда с ружьишком в руках он таскался от зари до зари, разыскивая табуны дрохв, куропаток и диких уток. Возможность поохотиться теперь на крупного зверя еще теснее связала его с зелеными братьями. Лишь только они вернулись на свою стоянку возле пещер, он начал тормошить их и собирать компанию охотников на диких свиней.

Однако, ему целую неделю не удавалось расшевелить ребят: зеленым давно надоели и кабаны и дикие козы, которых они стреляли чуть не ежедневно. Они были рады отдохнуть подольше, тем паче, что ежеминутно могла приключиться боевая схватка с белыми частями.

Как-то раз к ним в лагерь пришел старый приятель Машко Дзусов и принес весть, что белое начальство решило покончить с бандой после того, как она совершила дерзкое нападение на Голубино.