— Да вот так и попал: хотел заночевать здесь, — в город я пробираюсь, — а тут пошла стрельба, я и застрял.

— Эх ты! Да ведь я тебя и убить мог тыквой своей. В чем у тебя только душа держится!

— Душа? — странным голосом переспросил в темноте бандурист. — Ну, брат, убить меня не так-то легко!

И опять Макарке стало как-то не по себе: чудно?й этот бандурист какой-то, особенный. И говорит он как-то по-нездешнему.

— Отчего тебя нелегко убить? — не своим голосом спросил мальчик.

— Стар я стал, жиловат, — засмеялся старичок в темноте, — не ухватишься!.. А впрочем, малый, что нам о таких страстях говорить? Садись-ка поближе, давай огурцами закусывать.

— Ну тебя! Ты чудно?й! — сказал Макар. — Может ты только прикинулся бандуристом…

— А на самом деле чорт? — хохотал старичок. — Э, брось, Макарий. Вот гляди на меня.

И он опять зажег спичку. Макар увидел доброе старческое лицо, пушистую седую бороду, ласковые глаза, лукаво смотревшие на него.

И впрямь страшного нет ничего! Он перебрался к старику и сразу вспомнил, что не докончил свой ужин. Взяв соленый огурец из опрокинутой кадки, он сочно захрустел им и протянул деду остаток своего каравая.

— На, дедушка, закуси.

— Спасибо, милый, — ответил тот. — Рассказывай теперь ты мне, кто ты такой и как сюда попал.

— Я, дедушка, нездешний. В Марьевку пробираюсь.

— И я нездешний. Вот мы с тобой и попутчики.

— Нет, мне надо на красную сторону, а тебе — в город.

— А, на красную! Ну, брат, это тебе погодить, придется.

— Почему?

— Да, ведь, здесь белые.

— А красные их погнали. Надо думать, через час здесь уже красные будут.

— Нет, не будут.

— Ты почем знаешь?

— Да уже знаю. Белые на время отступили, а красным резону нет дальше лезть. Пожди часок, опять красные отступят. Это у них короткая атака.

— Вот ты какой ученый!

— А знаю я это потому, что сам с красной стороны пришел, ихние разговоры слышал.

— Как же ты пробрался?

— Да так потихоньку и прошел: кому нужен старый человек, перехожий?

— И то правда. Зачем ты здесь остался, коли знал, что будет атака?

— Поди ж ты! Не успел выбраться! Ну да скоро мы это дело поправим: слышишь, уже реже стреляют. Обратно пошли большевики.

Мальчик прислушался. Действительно, наверху взрывов уже не стало слыхать, доносилась только трескотня винтовок со стороны красных.

— Ну, пронесло, — радостно вздохнул Макарка.

— А что, брат, страшно?

— То-то и дело, что страшно! Мне ведь это впервой.

— А ты не робей, Макарий-воин: чай, еще повоевать и тебе придется.

— А что ж! Я не прочь!

— Ух ты какой храбрый! А кто давеча кубарем в погреб ввалился?

— Да ежели крякнула бомба! А разве я тебя не огрел?

— Тыквой-то? Огрел, огрел, что уж тут! Одно слово — герой! Ну, давай вылезать.

Старик подполз и потихоньку стал выбираться вверх по крутой лестнице. Макар последовал за ним. Они вышли во двор. Пусто было на улице. Неподалеку догорала хата, освещая все трепетным красным пламенем.

Бандурист и Макарка прошли в ближайшую избу. Старик сел там на лавочке. Макар пошарил на печке и нашел огарок свечи. Бандурист засветил, и они осмотрелись.

Хата была пуста, и все стояло в ней вверх дном, будто Мамай войной прошел. Впрочем тюфяк на кровати уцелел и манил Макарку своим уютом: после такого беспокойного дня ужасно хотелось спать, ломило и руки, и ноги. Макар невольно зевнул и потянулся.

— Э, брат! — сказал старичок. — Даты, вижу, совсем раскис. Ложись-ка спать теперь, я за тобой. А завтра чуть свет подымимся — и айда.

— Куда ж пойдем?

— Ты в Марьевку все равно не попадешь. А мне, старику, надобно поскорее в город, к родичу. Мы бы тебя вот как поблагодарили, если бы ты меня проводил, чтобы мне по незнакомым дорогам не мыкаться.

— В город? — удивился Макар, — а что дашь за это?

— Кошку драную да щенка куцого, — отшутился старик. — Ты, Макарий-воин, не загадывай и за хабарой не гоняйся. Сделаешь для старого человека доброе дело, так он тебя не забудет.

Макарка глядел на ласкового старичка и ему казалось смешным, как это он его раньше принял за чорта. И впрямь никаких чертей не бывает! Все это бабьи россказни! Хороший старик, надо ему помочь. Ладно!

— А ты мне на бандуре сыграешь за это? — спросил мальчик.

Старик засмеялся.

— Милый! Понятно, сыграю! Дай только нам на вольное место выбраться.

— Стало быть, чуть свет идем в город!

— Вот и спасибо, голубчик. А теперь — спать!

Макарка засыпал и видел во сне бой: валились большие бомбы величиной с дом, зажигали землю и небо. Потом из бомбы выскочила Любочка, завизжала, погрозила пальчиком и сказала:

— Ты самый ужасный разбойник, Макарка! Макарка вспомнил, что попал в нее камнем, и ему стало жаль Любочку — все-таки вместе рыбу лавливали.

— Эх ты, девчонка! — сказал он, — я в твоего пузатого папашку камнем запустил, а не в тебя, ты в другой раз не подвертывайся.

Любочка широко разинула рот. Макарка прыгнул туда и потом в темноте уже больше ничего не видел: он спал как убитый.

Однако чуть свет проснуться Макару не удалось: очень уж он намаялся накануне и потому спал, не продирая глаз, до той поры, пока солнце не поднялось высоко над степями.

Старик его не будил: не хотелось ему, видно, уходить из деревни, пока там не успокоится. А возня продолжалась долго: уже и Макарка проснулся, а по улице все еще взад и вперед носились казаки, громыхали двуколки и проходили пешие офицерские части. Только часам к девяти утра белые укрепились как следует, и на улице стали появляться робкие и озабоченные мужики, которые возвращались к своим полуразрушенным домам. Позавтракав хлебом и солеными огурцами, найденными в погребе, бандурист и Макар двинулись в путь. При свете мальчик лучше рассмотрел своего друга и ничего ни чудно?го ни страшного в нем не нашел: самый обыкновенный старик, каких на Украине сотни; и ходит сгорбившись, и голос слабый, дряхлый. Одна только борода замечательная: длинная, чуть не до пояса, и такая шелковистая, что невольно хочется ее рукой потеребить.

Вышли они за околицу деревни и пошли проселками. Здесь Макар очень хорошо знал все дороги, не раз хаживал сюда с неразлучным Дружком на охоту и зимой, и летом. Солнце сильно пекло, далеко на краю неба громоздились свинцовые тучи; духота была страшная, надвигалась гроза. Они прошли уже версты две, когда случилось происшествие, от которого все ночные страхи вернулись к Макарке. Да и было отчего!

Мальчик шел впереди старика, следя глазами за Дружком: тот бегал по полям гречихи, пригнув морду к земле, вынюхивая дичь. Вдруг Дружок остановился, замер; хвост его вытянулся, как перо, ухо встало парусом, — сделал стойку замечательный пес. Макар вскрикнул от восторга и обернулся к бандуристу, чтоб показать ему на собаку, — обернулся, да так и застыл, раскрыв рот от удивления и испуга. Даже волосы сами собой зашевелились на голове у бедняги.

— Чорт, чорт! — взвизгнул Макар и кинулся со всех ног бежать от старика.

Тот с удивлением глядел ему вслед.

— Чего ты? Аль очумел? — крикнул он, когда мальчик был уже далеко.

Макар остановился посреди картофельного поля и не сводил с лица бандуриста широко раскрытых глаз.

— Борода! Борода лезет! — только и смог он произнести.

Старик испуганно охнул и схватился за бороду. Да, борода у него и впрямь вылезла: она держалась теперь только на левой щеке, а вся правая была голая, словно выбритая. Когда же бандурист дернул себя за бороду, она осталась у него в кулаке, и на Макара глянуло совсем молодое красногубое лицо.

— Чорт, чорт! — повторял Макар, готовый удирать дальше в степь.

— Ну, счастье наше, что борода моя отвалилась здесь в поле, — молодым и сильным голосом сказал бандурист. — Не бойся, дурачок, вернись, я вовсе не чорт, хоть борода у меня и приклеенная.