— Ну, чего пристали? Не видите разве, мы по важному делу спешим!

Возле дверей штаба стояло несколько оседланных лошадей, а в сенях толпились вестовые. Спрыгнув с мотоцикла, Макар взбежал на крыльцо. Дружок, конечно, ринулся за ним.

— Куда, товарищ? — преградил дорогу мальчику вестовой.

— Лично к командарму с секретным донесением, — важно ответил Следопыт, нетерпеливо отстраняя красноармейца.

— А собака-то зачем? — удивился тот.

— Это Дружок. Его задерживать нельзя, — невозмутимо возразил Макар, продолжая подниматься по лестнице. Вестовые удивленно переглянулись и пропустили Дружка.

У закрытой двери стояло несколько человек из комсостава. Макар сказал им:

— Товарищи, доложите командарму: прибыл Макар-Следопыт с секретным донесением.

— Кто? Кто? — послышались недоумевающие голоса.

— Макар-Следопыт. Командарм уж сам знает, — нимало не смутившись объявил Макар.

— Да откуда ты?

— Из штаба N-го полка. Прошу доложить.

Те переглянулись и пожали плечами. Наконец, один из них, молодой комбриг, оглядев мальчика с ног до головы, исчез за дверью. Через минуту она снова распахнулась, и на пороге появился тот же комбриг с лицом крайне изумленным и даже растерянным.

— Командарм приказал тебе войти немедленно, — обратился он к Макару. — Ничего не понимаю! — добавил он вполголоса другим.

— А что? А что? — посыпались нетерпеливые расспросы. Но Следопыт, уже не вслушиваясь в дальнейший разговор, направился в кабинет командарма.

Он переступил порог с невольным замиранием сердца: что-то будет? Что его ждет? Неужели же он узнает, наконец, кто был тот таинственный бандурист, чьи глаза, незаметно для самого Макара, наблюдали за ним в течение нескольких месяцев, тот, благодаря которому Следопыт стал так известен, сам того не подозревая, и в дивизии, и в штабе корпуса, и даже, наконец, в штабе армии.

Навстречу мальчику, из-за стола, заваленного картами и пакетами, поднялся человек высокого роста, могучий и рослый, с твердым загорелым лицом и черными усами. Он сделал шаг к мальчику, усмехнулся, развел руками и быстро сказал стоявшим возле стола военным:

— Вот он, каков этот гусь! Хорош, хорош, нечего оказать! Ты бы еще без порток ко мне явился!

Макар так и обомлел и даже ахнул от неожиданности и ужаса: второпях он забыл снять с мотоцикла свой парус и ввалился к командарму в одной распахнутой шинелишке, из-под которой виднелась голая грудь. Бедняга растерялся и покраснел до слез: вот так осрамился! Вот так образцовый красноармеец!

Стоявшие вокруг стола рассмеялись. Но командарм, видя смущение Следопыта, ободряюще хлопнул его по спине и, взяв за шиворот, подтащил к своему стулу. Затем он сел, поставив мальчика между колен, положил ему руки на плечи и долгим, пристальным взором заглянул в глаза. От этого обращения, оттого, что руки командарма были сильны и тверды, но лежали на плечах Макара как-то удивительно мягко и тепло, — Следопыт сразу повеселел. Он вскинул на командарма свои черные глаза и так же пристально и смело взглянул на него.

— Хват! — коротко бросил командарм и опять сверкнул белыми, большими как у лошади, зубами. — Вижу, Мартын не врал. Люблю.

Присутствовавшие многозначительно переглянулись и, посмеиваясь, опять уставились на Макара. Командарм продолжал:

— Ранен в ногу? Сядь. Зря не трудись… А вы, товарищи, оставьте-ка нас на минутку вдвоем. Потом позову.

Он усадил Следопыта на стул, стоявший напротив него, дождался, пока все не вышли из комнаты, и потом, по-прежнему, не сводя внимательного взгляда с лица мальчика, сказал ему:

— Так-то брат-дружище, давно хотелось мне увидать тебя. Но у меня первое правило: никаких протекций. Хотел служить — служи, покажи себя. Потому-то до этих пор мы с тобой и не познакомились. Зато из тебя теперь вышел настоящий вояка. А убили бы, что за беда? Правда?

— Правда, — твердо ответил Макар, блеснув глазами.

— То-то. Службой твоей мы довольны. А ты доволен?

— Очень.

— Я знаю. Почему ко мне голый приехал?

— Машина поломалась, так я сделал из гимнастерки парус.

— Ловкач! Не всякому в голову придет! — захохотал командарм. — А теперь вот что, друг: Мартына помнишь?

— Как не помнить! — воскликнул Макар, только и ждавший, когда же, наконец, тот заговорит о Мартыне.

— Коли помнишь, так я тебе прочту, что пишет этот самый Мартын. Только неделю назад получил письмо, почему тебя сюда и вызвал.

— Так это вы меня вызвали! — подпрыгнул на стуле Макар. — А я думал, начдив меня послал.

— Хорошо, что ты много думаешь! — усмехнулся тот, доставая из кармана письмо. — Вот что он пишет.

Он пробежал глазами первую страницу письма и начал читать вслух со второй страницы:

«Сообщи мне, как подвигается служба Макара-Следопыта. Задержавшись на Украине из-за организации восстания в тылу белых, я не раз вспоминал о нем. Уж и заварил он кашу, сам того не ведая! Михаил о, отвозивший обоих ребят в Милорадовку, задержался там и видел все чудеса, какие натворил его замечательный пес Дружок после того, как мальчишки удрали на автомобиле…»

— Что такое? — вскрикнул Макар, вскакивая со стула.

— Не знаю и сам, — отвечал с улыбкой командарм. — Слушай дальше.

«Описывать все это подробно нет ни места, ни времени. Скажу только, что из-за Макара и Дружка у их врага, помещика Балдыбаева, пропала неизвестно куда дочь. Балдыбаев превратился в настоящего тигра: собрал отряд партизан из крупных кулаков и каких-то башибузуков, носится по Украине, разыскивает дочь и наводит на всех ужас. Мне пришлось с ним сталкиваться, и из-за него я был принужден отправить пока в Азию вместо себя моего друга Артамона. Будь здесь Макар, он немало помог бы мне в охоте на этого тигра и в организации восстания. Если он жив и здоров, не пришлешь ли ты его ко мне в Донбасс?» Дальше для тебя неинтересно.

Макар во все глаза смотрел на командарма. Батюшки! Что же это еще за новости? Мартын собирался ехать в Азию! Зачем?! Кто же он такой, наконец?

— Товарищ командарм! — не выдержал он. — Скажите мне, в конце концов, кто такой Мартын Граев? Какой леший тащит его в Азию?

— Сказать тебе это я не имею права, — отвечал командарм к превеликой досаде мальчика. — Впрочем, ты это скоро узнаешь от самого Мартына, если захочешь поехать к нему в Донбасс. Мой совет — поезжай. Рана еще с месяц помешает тебе садиться в седло. А, кроме того, мы теперь убедились на деле, какой ты хват, и посылать тебя в сражение нерасчетливо: ты пригодишься на дело похитрее.

— Как? Значит, мне придется уйти из Красной армии? — огорченно спросил Следопыт.

— На время ты с ней расстанешься, но будешь по-прежнему числиться на службе, не горюй. Я тебя посылаю в глубокую разведку в тылу неприятеля. Ты украинец, украинскую мо?ву[2] знаешь хорошо, и будет сейчас полезнее Мартыну, чем мне.

Макар задумался. С одной стороны, ему было ужасно жалко покидать полк, товарищей, с которыми сдружился и свыкся; с другой — он уже достаточно навоевался, разведки и стычки стали для него делом привычным; а там, в тылу белых, — кто знает, какие приключения его ждут? Кроме того, очень хотелось повидать Мартына: чем чорт не шутит, — вдруг он захватит Следопыта с собой в Азию! То-то чудес наглядимся… Макар вскинул голову:

— Слушаюсь, товарищ командарм! Я поеду в Донбасс. Только разрешите мне одно.

— Что?

— Разрешите взять с собой Егорку Сморчка. Он механик, вдвоем нам способнее.

— Слышал я и об Егорке, — усмехнулся командарм. — Что ж, бери. Зайди ко мне через час, получишь предписание для себя и для него, харчи и деньги на дорогу. Мой адъютант тебе все это передаст и объяснит, как тебе лучше проехать к Мартыну. А теперь прощай, дружище. Желаю тебе воевать во всю и заработать орден Красного знамени.

Он крепко встряхнул руку Макару, погладил его по голове и, щелкнув по носу, добавил:

— В цейхгаузе переоденешься в деревенское, в солдатском тебе будет опаснее. Марш. Кланяйся Мартыну. Письмо ему приготовлю, зашьем в поясок штанов.