— Хоп! Я, Виталик, твой должник. Если ты правду говоришь, если чуйка есть — то надо будет затихариться. Сожалею — я только тут обосновался. Но не беда — Союз большой, в Сочи поедем, там сейчас тепло, там земляки помогут.

Друзья-воры пожали друг другу руки.

Даргаев даже не предполагал, что небольшой карточный долг, когда Варган спас его репутацию, обойдется ему слишком дорого…

…В кабинете начальника Красногвардейского РОВД сидели двое — сам начальник, майор Анатолий Кириллович Шарапа и его подчиненный и ближайший друг, начальник ОУР «Красногвардейки» майор Анатолий Сергеевич Красножон. И хотя до конца официального рабочего дня было еще далеко, оба майора сидели, что называется, «тепленькие».

— Значит, говоришь, Хромой дал задание своим пробить пацана? Старый припиз…к, я его маму… — Шарапа коротко и эмоционально охарактеризовал старого вора и его ближайшую родню.

— Да, пока только пробить. Но может сказать и прибить. С него станется, — вздохнул Красножон.

Шарапа плеснул в обе чашки, что стояли на его рабочем столе, еще коньяку, милиционеры выцедили коньяк, как воду, Шарапа бросил в рот дольку лимона, Красножон нюхнул свой рукав.

— А может надо было этому Хромому подсказать, чтобы он не дергался?

— Не, Толик, ты ж понимаешь — не мой уровень. Да и земля не моя. Это, во-первых, центральная управа, а, во-вторых, смотрящий по Днепру — не моя парафия. И, думаю, даже вообще не наша. Там смежники[98] воду варят. Это просто мне повезло, что связи есть и агенты работают нормально. Вот я и думаю, что надо коллегам весточку заслать. Пусть пионера охраняют.

— А лучше — хай этому Хромому намекнут, шо, если он будет слишком шустрым, то станет еще и кривым, — стукнул кулаком по столу Шарапа.

— Ну это да, согласен. Но пришел к тебе, потому что ты у нас главный, тебе и бурильщиков тревожить. Не я же к ним попрусь.

— Ты, Толя, именно ты. Ты же с ними там постоянно терся, они тебя привлекали. Так что давай, дуй к этому майору, как его — к Шардину, предупреди. И вообще, держи руку на пульсе. Давай, шевели булками, Толя, чую я, что с этим мальцом у нас еще хлопот будет — мама не горюй! — Шарапа вылил в чашки остатки коньяка, выпил одни махом и крякнул.

— Черт, за всем этим даже на ноябрьские не посидели. День милиции прошел, как там Райкин говорил — «в кромешной тьме, в антисанитарных условиях…» — начальник райотдела криво ухмыльнулся.

— Если с пацаном что случится, то нам с тобой такой свет в конце тоннеля устроят — небо с овчинку покажется. Ладно, майор, ты не бзди, я смежников предупрежу. Как раз у них там совещание должно быть, так что прямо сейчас и поеду…

Но, как это часто бывает, благими намерениями вымощена вовсе не самая короткая дорога. Пока майор Красножон добирался в центр города, совещание у майора Шардина закончилось, и московские гости распределились по своим направлениям. Капитан Краснощек уехал на телевидение, где приглашенные им специалисты из Днепропетровского института физкультуры должны были просмотреть запись боев Максима Зверева, которые работники Комитета под видом телеоператоров отсняли на городском первенстве по боксу, чтобы дать свое заключение с точки зрения биомеханики и спортивной морфологии.

Капитан Маринкевич созванивался с Москвой и уточнял у пенсионеров КГБ сведения о Петре Герасимовиче Звереве. В частности, его интересовал таинственный китаец — кто таков, где работал, чем занимался, почему уехал?

Сергей Колесниченко получил задание более плотно поработать с родителями Максима. Выяснить у мамы, какие изменения она заметила у сына, как давно пишет стихи, чем еще увлекается.

А вот как раз старший лейтенант своим заданием пренебрег. То есть, фактически, нарушил приказ вышестоящего начальства. И кто его знает — окажись Колесниченко исполнительным служакой, может все сложилось бы по-другому. Но, как говорится, все произошло, как должно было произойти, даже если бы все было совершенно иначе…

Осень 1976 года в Днепропетровске была неожиданно мягкой. И после резкого похолодания в последних числах октября следующий за ним ноябрь был достаточно теплый и даже не дождливый. Поэтому к декабрю город подошел с какой-то легкомысленно теплой и солнечной погодой. Люди не спешили кутаться, женщины щеголяли в косынках и наброшенных на пальто шалях. И хотя уже в моде были высокие меховые шапки, как у главной героини в фильме «Ирония судьбы или С легким паром», никто не спешил их надевать. Кстати, этот фильм вышел на экраны именно в этом, уже уходящем, 1976 году, только в самом его начале — 1 января. И успел оказать серьезное влияние на тогдашнюю советскую моду.

В общем, несерьезная какая-то начиналась зима. И 7 градусов тепла в декабре были какой-то насмешкой над народными приметами, которые обещали днепропетровцам суровую и снежную зиму. Вот только разве можно было в это поверить, если солнце ну никак не хотело прятаться за тучи, а ветер наоборот — спрятался и не хотел эти самые тучи мобилизовать согласно зимнему расписанию.

Максим бесцельно шел по улице Строителей, решив сегодня никуда не идти — ни на «Монтажник», ни в бассейн, ни даже на спортплощадку, хотя пацаны из дома звали его поиграть в баскет. Скорее всего, организм устал, а сам он как-то перегорел, выдохся. Вернее, не перегорел — выгорел изнутри. Шутка ли — держать в себе такое чудовищное напряжение! Взрослая память в детской голове — это не игрушки. И не только память, так сказать, в мозгах — еще мышечная память, рефлексы, они ведь тоже требовали немалых сил для обеспечения своей деятельности. А сил было маловато — и физических, и моральных. Поэтому шел по улице такой старенький мальчик, сгорбившийся под грузом совсем не детских проблем…

— Юноша, можно Вас на минутку, — внезапно услышал Макс за своей спиной.

Он обернулся и понял, что самые его тревожные ожидания, похоже, сбылись…

К нему обращался на первый взгляд довольно невзрачный человек, такой типичный совковый интеллигент — шляпа-плащ-очки-портфель. Но это только на первый взгляд он казался невзрачным. Потому что любой внимательный наблюдатель сразу бы отметил несоответствие внешнего и внутреннего. Ну никак не сочетался внешний вид этого интеллигента с его внимательным и цепким взглядом, которым он, словно щупом, сканировал окружающих. А еще — уверенность в себе, прямая спина и другие вроде бы мелочи, на которые 99 человек из ста просто не обратили бы внимания. Макс был как раз тем одним, кто разглядел и спортивную фигуру, и какую-то, можно сказать, военную выправку, и уверенный, даже властный тон обращения. Но при этом никакой угрозы в голосе этого человека не было, даже наоборот — обратившийся к нему был настроен весьма дружелюбно. От него исходила какая-то непонятная сила, хотя этот человек явно не был бойцом. Скорее, его сила заключалась в умении подчинять себе людей.

«Так, вот и пожаловали спецы из Конторы по мою душу», — подумал Зверь.

— Здравствуй, Максим. Меня зовут Владимир Иванович Сафонов. Чтобы не было недомолвок и разночтений, вот мое удостоверение. Я работаю в…

— Я прекрасно знаю, что Вы работаете в Комитете глубокого бурения, — усмехнулся Макс. — Но удостоверение показывайте, показывайте…

Сафонов раскрыл книжечку и Максим ее внимательно изучил.

— Понятно. Давайте продолжим прогуливаться по улице, Вы ведь не торопитесь, верно? — Максим вернул красную книжечку ее владельцу. И продолжил начатый разговор.

— Конечно, я мог бы, как Остап Бендер, сказать, что при современном развитии печатного дела… То есть, понятно, что я не эксперт и если бы Вы мне предъявили липу, то я не смог бы отличить подлинные печати от фальшивки. Разве что, удостоверения сотрудников КГБ боятся подделывать… пока что… Но дело не в документе, который Вы мне предъявили, а в том, что Вы лично мне собираетесь предъявить. Я прав?

— Да, для ученика четвертого класса, даже для второгодника, ты необычайно проницателен и не по годам умен. Впрочем, именно не по годам…