Итак, что в итоге? Кладов Макс никаких найти не мог, потому что никогда такими вещами не интересовался. Основных дат, даже самых эпохальных, наизусть не помнил. Нет, годы еще в памяти держал и даже некоторые отдельные месяцы, в каком году СССР полез в Афганистан — знал, а вот когда были разборки с другими странами — с Лаосом или Йеменом, не помнил совершенно. То есть, факты такие в его памяти присутствовали — и что? Писать Брежневу письмо с просьбой не трогать Афганистан? Финал предсказуем.

Что еще? Как провидец, Зверев не канал совершенно. Как ученый-изобретатель — тем более. Разве что писать какую-то фантастику-антиутопию. Но в СССР такое точно не пройдет, здесь принято писать только жизнерадостное и самоутверждающее. Иначе самиздат, диссидентство и добро пожаловать в невозвращенцы.

Поэтому у Макса, который обладал только хорошими знаниями тренера и мастера смешанных единоборств, направление было одно. И он по нему шел. Так что спокойно и даже радостно встретил предложение того самого франта из КГБ поговорить.

— Меня зовут Сергей Колесниченко. Ты не против, если мы пройдемся по улице, пообщаемся на свежем воздухе?

— А что, Комитет уже и в школе пишет? — прямо взглянув в глаза «комитетчику», поинтересовался с улыбкой Макс.

— Нет, в школе Комитет никого не пишет, — нисколько не смутился тот. — Во-первых, здесь шумно и много помех, во-вторых, зачем это нам? Дети еще не мыслят категориями, которые могут заинтересовать госбезопасность, а учителя не идиоты, чтобы в стенах школы рассуждать о чем-то, что может представлять для нас интерес. Кроме того, я вижу, ты мальчик непростой и развит не по годам, так что понимаешь, что у нас здесь есть свои источники информации.

— Ну, да, стукачи, — Макс явно нарывался.

— Скажем, добровольные помощники, — Сергей был спокоен, как удав.

— Ну, раз Вам нужен именно я, то понятно, что вербовать Вы меня не будете.

— Судя по твоему выступлению, тебя не вербовать, а брать к нам на работу надо. Жаль, что ты еще несовершеннолетний.

— Ну и что. Насколько я знаю, раньше и в ОГПУ, и в НКВД были сотрудники-дети. Ну, может, не на платной основе, но были.

— Вот этот вопрос я тоже хотел бы с тобой обсудить. Но, может, все-таки, выйдем из помещения?

— Ну, хорошо, давайте выйдем. Пока еще не сильно холодно, ноябрь в этом году выдался просто шикарный, теплынь такая стоит. Я, кстати, в прошлом году в такое время еще купался…

— А ты хорошо помнишь, что ты делал в прошлом году? — моментально нанес свой удар КГБ-шник.

И тут Макс понял, что попал…

Старший лейтенант Колесниченко хорошо изучил Максима Зверева. И чем больше он погружался в прошлое обыкновенного советского школьника, тем больше у него появлялось вопросов.

Самый главный вопрос — это даже не удивительные умения 11-летнего мальчика, его неожиданные спортивные успехи. Допустим, с ним занимался его дед или кто-то еще, просто раньше он не раскрывался. Но вот психологическая подготовка этого спортивного вундеркинда — это гораздо серьезнее. Чтобы вести себя в разных ситуациях так, как вел себя Максим Зверев, нужен немалый жизненный опыт, профессиональная подготовка и стальные нервы. По факту психика подростка не может быть стабильной. И нервная система еще только закаливается. Так что, даже если с ним поработали специалисты, вполне возможен нервный срыв. Ну не может ребенок вот так спокойно убивать, пусть преступника, но все же человека, а потом, словно ничего не случилось, выступать на соревнованиях, читать стихи на школьном вечере, короче, жить спокойной жизнью.

Были и другие вопросы — как родители проморгали удивительные таланты своего сына? Почему Зверев именно сейчас и именно после переезда из Москвы решил раскрыться? Если версия с подводкой к первым лицам верна, то в Москве это сделать ведь проще..

«Хотя нет», — тут же опроверг сам себя Колесниченко. — «Как раз в Москве сложнее — там талантливых школьников гораздо больше, кого попало к руководителям первого эшелона не подпустят. А сопровождение и Брежнева, и других на голову выше. Это здесь, на выезде могут немного расслабится…»

Кроме того, Колесниченко никак не мог понять, почему Зверев все-таки так нарывался. В той же сберкассе он полностью раскрыл себя, хотя мог просто убежать. В крайнем случае, позвонить по 02, вызвать милицию. А он пошел на вооруженных матерых уркаганов. Зачем? Может, сбой в программе?

Именно это больше всего волновало старшего лейтенанта. И он еще и еще раз в уме прорабатывал детали операции, которую ему поручили разрабатывать…

…— Разрешите мне, товарищ майор?

С места поднялся тот самый франт в югославском костюме.

— Что у тебя, Сергей? — вопросительно посмотрел на наго Шардин.

— Я, товарищ майор, работал по линии, так сказать, творческой — в свободном поиске. И вынужден Вам доложить, что кроме спортивных способностей у этого чудо-мальчика есть еще выдающиеся способности к философии, а также к истории и литературе. Я говорил с его учителями, с директором школы, а главное — с его товарищами, с одноклассниками. Все они восхищаются Зверевым, правда, по разным причинам. И одноклассники утверждают, что Зверев этот — местная школьная звезда. Не проходит урока, чтобы он… ну, не то, чтобы не сорвал его — он подчиняет учителей своей воле…

— Он что — еще и гипнотизер? Вот же ж на нашу голову свалилось… — это уже не выдержал начальник райотдела Шарапа.

— Я не совсем точно выразился. Он, скорее, подчинял всех своему обаянию и эрудиции, которая у него, как для 12-летнего советского школьника весьма обширная. Он с ходу шпарит не только учебники истории или литературы целыми страницами — он выдает много внеклассного чтения, например, стихи поэтов, которые в школе вообще не проходят. А также исторические факты, которыми на сегодня владеют только специально изучающие эти факты научные работники, причем, не ниже кандидатов исторических наук.

— Так. Спортсмен-вундеркинд-убийца… Киборг какой-то! — подвел итог Шардин.

— Нет, не киборг. У меня есть одна рабочая версия, — улыбнулся Сергей.

Нехорошо так улыбнулся…

— Сергей, не тяни кота за все подробности. Ты у нас из отдела яйцеголовых, вот и давай сразу по существу, а то все эти твои комплименты, — майор Шардин был немного раздражен.

— Так точно, товарищ майор. Просто информация, которой я располагаю, находится под тремя нулями. То есть, особо секретная. Поэтому я вкратце охарактеризую положение вещей. Поскольку я прикомандирован к группе недавно и именно по причине экстраординарных способностей, проявленных объектом разработки, то моя задача имеет, так сказать, всестороннее изучение этих способностей. И собранные мною данные позволяют предполагать наличие у четвероклассника Зверева не способностей, а, скорее, некой программы. Вот тут капитан Краснощек рассказал нам о спортивно-боевой подготовке советского школьника. И упомянул о том, что такие способности могут быть у детей, если с ними работать с самого раннего возраста. Я же считаю, что есть еще один метод — метод глубокого психогипнотического внушения и внедрения в сознание человека определенных программ.

— Мда… То есть, таки киборг? — Шардин с интересом взглянул на старшего лейтенанта Колесниченко.

— Нет, не киборг. Обыкновенный человек, которого вывели на уровень необыкновенного искусственно. Ребенка легче обрабатывать, его мозг еще как пластилин, лепи что хочешь. Для примера вспомните хунвейбинов и «красных кхмеров». Там сплошь вот такие, как этот Зверев. Правда, им мозги просто пропагандой забили, они и безо всяких там каратэ и кун-фу мотыгами взрослым головы сносили. Но как пример воздействия на сознание… А тут еще и в подсознание похоже, залезли.

— И зачем же? И — главный вопрос — кто? — Шардин уже не улыбался и был предельно серьезен. А вот начальнику райотдела майору милиции Шарапе и его коллеге, начальнику ОУР Красножону стало совсем, так сказать, грустно.