— Хр-р-р-р, — хрипел мальчик, судорожно дергая руками и ногами в попытках всплыть с глубины. — Хр-р-р-р-р.

Бедный Ири… Милый мальчик, мечтающий стать магом, откуда было тебе знать, что раскачивать магический источник очень и очень опасно?! Разве мог он это знать, ни минуты, ни часа не обучаясь в королевской магической академии? Правда, все еще можно было исправить. Еще было совсем немного времени! Совсем чуть-чуть времени! Нужно лишь только успокоиться, перестать волноваться!

… Мальчика с головой накрыла волна ужаса, смывшая последние остатки его сознания. Вокруг больше него больше не было никакого чердака, а только холодная — холодная вода. Он снова тонул. Его грудь опять раздирало от кашля.

Теперь уже поздно было что-то делать. Даже сам ректор королевской магической академии, профессор Тариус не смог бы ничего сделать с той страшной силой, что пробудилась из-за заветного желания бедного мальчика… Источник юного мага, лишившись последних естественных границ, достиг своего предела и резко схлопнулся, высвободив гигантское количество магической энергии.

За мгновение до этого по всему кварталу дико завыли собаки и заорали коты. Из нор и щелей подобно темной воде хлынули мыши, крысы и насекомые. Десятки магов в припадке сильной боли упали на землю.

… Потом, к остывшим головешкам и каменным булыжникам, из которых не так давно состоял дом магистра Зелера, прибыла комиссия магического трибунала, состоявшая из двух десятков сильнейших магов королевства. Их сопровождало почти две сотни королевских гвардейцев в полном защитном доспехе, полностью перекрывших весь квартал. Они буквально по песчинке просеяли все на пепелище, но нашли лишь останки магистра Зелера и странного магического конструкта непонятной природы. В результате, магический трибунал обвинил магистра Зелера в проведении противоестественных и опасных магических экспериментов и посмертно исключил его из рядов благородного сословия магов королевства. Конечно, многие из трибунала видели нестыковки в обвинении и озвученной версии произошедшего, но молчали. Сейчас, когда дело приняло такой ажиотаж, был нужен быстрый результат. Естественно, маги сразу же нашли виновного, успокаивая столицу и короля.

Отступление 7.

Королевство Альканзор. Столица.

Глава столичного магистрата, достопочтенный Ури Веллер крепко спал, когда случилось это. Рядом мирно посапывала его супруга, Аннет, как всегда, по — хозяйски, закинув не него свою пухлую ножку. У них в ногах, зарывшись в пуховое одеяло, дремал и его любимая борзая.

В какой-то момент псина резко спрыгнула с постели и жутко завыла. Проснувшийся Ури уже собрался швырнуть в нее чем — нибудь, как дом с силой тряхнуло. Сразу же зазвенело разбитое окно спальни. На головы супругов с потолка посыпались то ли опилки, то ли солома с потолка.

— Ури, Ури, что такое? — перед ним возникла испуганная женская головка; глаза Аннет сверкали испугом, а рот уже был готов извергнуть визг ужаса. — Грабители?!

Супругу тут же пришлось ее успокаивать. Мол, все хорошо, нечего бояться. Откуда здесь грабители? Никто из жителей городского дна в здравом уме никогда не сунется в дом самого главы магистрата.

— Успокойся, мой персик. Все хорошо, — достопочтенный Велер тем временем уже напяливал на себя махровый халат. — Может крыша где-нибудь обрушилась. Или балкон обвалился. Помнишь, как в том году у торговца тканью, Коста Бартона, каменная башенка его дома рассыпалась? Этот глупец все хвалился, что у него будет самый высокий дом в городе, а мастеров хороших нанять пожалел.

Он вновь успокаивающе кивнул ей и вышел из комнаты. Вот здесь-то, за дверью, Велер с тревогой вздохнул. Естественно, он не верил ни в какие обвалившиеся крыши, балконы и башенки. Сердце его чуяло, что произошло что-о серьезное.

— Точно, что-то нехорошее, — пробормотал Ури, увидев через окно быстро бежавшего капитана стражи. — Чтобы этот самодовольный баран бежал, нужно было очень сильно постараться…

Глава магистрата быстро спустился на первый этаж дома и поспешил к двери, на пороге которой уже стоял запыхавшийся капитан и двое его солдат.

— Достопочтенный Ури, дом магистра Зелера горит, — заговорил капитан, едва отворилась дверь. — Полыхает так, что глазам больно смотреть. Что делать?

Замешательство капитана было Велеру очень даже понятно и близко. С одной стороны, горел дом и магистрат должен принимать меры, с другой стороны, в доме был маг, который и пальцем трогать было нельзя. Словом, было от чего поломать голову.

— Вот что сделаем…, — придумал, наконец, глава магистрата. — Пошли кого-нибудь людей собрать в округе. Пусть бочки и ведра с водой везут. Сам же беги во дворец. Потом скажешь, что, мол, лично хотел Его Величеству все рассказать. Понял? Сам я к ректору академии магов пойду. Он как раз тут рядышком живет…

Уже потом достопочтенному Ури стало известно много такого, о чем он предпочел бы никогда не слушать. Участвовавшие в разборе завалов солдаты, оглядываясь по сторонам, рассказывали о десятках изувеченных человеческих костяков в подвале магистра Зелера и о странном скелете монстра с огромными клыками. Кто-то из магов тогда же обронил, что магистр слишком сильно заигрался со своими экспериментами в области магии.

7. Новая семья

В одном из беднейших кварталов столицы по улочке брела усталая женщина, с натугой катившая перед собой небольшую тележку с горой белья. Рядом с ней крутились двое ребятишек — девочка лет трех, вцепившаяся в ее юбку, и мальчик постарше, пытавшийся подталкивать тележку плечиком.

Мара Солдатка была прачкой и сейчас возвращалась домой, собрав с собой белье для стирки. Муж ее, широкоплечий здоровяк, Гульди Рыжий пропал еще три года назад в одной из королевских кампаний с горцами, оставив ее безутешной вдовой с тремя детишками. Почти сразу же исчез и ее старшенький сынок, решив батьку искать. Быстро проев немногочисленные накопления, доставшиеся ей от Гульди и его сослуживцев, она стала думать, как прокормить себя и детей. Торговать телом, как ей советовала одна из подруг, Мара боялась. По столице гуляла срамная болезнь, от которой гулящие женщины мерли, как мухи. Ей же детей поднимать надо было. Словом, стала она прачкой. Работа, конечно, тяжелая. Еще с рассветом Мара собирала по своему кварталу белье и везла домой, начинала разбирать принесенное. Женское белье клала в одну сторону, мужицкое — в другую, от богатых хозяек — в третью. Затем белье нужно было отмочить в холодной воде и долго — долго тереть на особой доске. Спина от такой работы начала болеть, руки покрылись красными пятнами, кашель привязался.

— Ма-а, бысо-бысо, — дочурка, подняв голову, смешно зашепелявила. — Бысо-бысо идем.

Опустившая голову, женщина вздрогнула от ее голоса. Правда, встретившись с веселыми глазами дочки, устало улыбнулась.

— Конечно, быстро, моя хорошая, — проговорила она, остановившись и погладив ее по голове. — Моя хорошая…

Тяжело вздохнув, она вновь погрузилась в свои мысли, в которых, к сожалению, не было ничего веселого и радостного. «Улыбайся, улыбайся, моя хорошая, улыбайся, пока можно… Потом ведь только плакать придется». В последнее время на нее столько всего навалилось, что даже уже не плакалось. «… В доме опять хоть шаром покати. Ни картошечки, ни репы, ни морковки не осталось. Мясца-то, почитай, уж с той зимы не видели. Тетка обещала чуть — чуть убоинки завтра дать. Даст ли, кто знает? Все обещает и обещает, а ее обстирываю… И от купчихи ни единой монетки целую седьмицу уже не видела. Толстуха, все только лается на меня. Ничего ей не нравится. Плохо, говорит, стираешь, пятна остаются. Как же плохо-то? Все пальцы уже в кровь стерла. Целый день от холодной воды руки ломит… Помру ведь так. Что тогда с детишками будет? Старшенький вона сгинул уж поди. А может и бредет где-нибудь по дороге, голодный, в рубище. Эх…». Она так живо представила себе медленно идущего по грязи чумазого сына, что заплакала. Правда, плакала Мара, как уже давно привыкла, беззвучно, чтобы детей не напугать.