— … Жакар, проснись! Отпусти ты игрушку. Руку обожжешь… Это ведь еще не все. Вон в той роще я кое-что видел, — на плаще появился странная тряпка из тонкого белого полотна, на которой виднелись бурые пятна, очень напоминающие засохшую кровь. — Это женская сорочка. Здесь на вороте я нашел часть вышитого имени. Сохранились только первые две буквы — М и А. Наша вдовица, говорят грамоту разумела. Ее эта сорочка и ничья больше.

Они вдвоем уставились на сорочку. Оба прекрасно понимали, что могли означать эти бурые пятна по всей тряпке.

— Надо было тело там поискать, — пробурчал Жакар. — От этих животных всего можно ожидать. Что? Говоришь, проверил уже… Значит, ее сначала отлупили, а потом все равно забрали с собой. что-то не похоже это на горцев. Со своими пленниками они особо не церемонятся.

До глубокой ночи они и так и эдак прикидывали, что могло было там случиться с Марой. К сожалению, ничего нового узнать им так и не удалось. Судьба Мары и ее детей, а главное наследника графства Горено, по-прежнему, оставалась неизвестна.

Следующее утро поприветствовало их промозглой и дождливой погодой. Мерзкие крупные капли дождя в считанные часы превратили дорогу в грязное месиво, местами напоминавшее самое настоящее болото. Лошади с жалобным ржанием едва тянули повозки, то и дело вставая и не желая двигаться дальше. Пару крытых фургонов, где перевозили самое ценное имущество посольства, большую часть пути вообще пришлось толкать спешившимся гвардейцами.

От дождя не спасали плащи и шляпы, которые промокнув повисали на плечах и голове неподъемным грузом. После очередной остановки, когда у одной из повозок полетела ось, вновь пришлось выдавать всем по порции вина.

— Ваше сиятельство, думаю, привал бы сейчас не помешал, — похожий на мокрую курицу, маркиз поравнялся с графом, выглядевшим не лучше. — Мои люди выбились из сил. Ваши, вижу, тоже устали.

Пошту, ожесточенно посасывая уже давно остывшую трубку, угрюмо кивнул. Его адски мучил ревматизм, с дождем лишь усиливавшийся свои боли. Ему бы сейчас переодеться в сухое и, напившись по самое горло горчим вином со специями, забыться сном. Однако, приказ о привале ни он, ни марких отдать не успели.

— Ваше сиятельство! Господин маркиз! — раздался радостный голос одного из дозорных, показавшегося на вершине холма. — Впереди аул! Верст десять-пятнадцать осталось.

Пошту и Кальви переглянулись. Вот и ответ на их вопрос о привале. Если еще немного потерпеть, то можно было попробовать горского гостеприимства — крыши над головой, теплого очага и горячей пищи.

Вскоре весь о привале разнеслась по всему обозу. Зная, что через пару часов, ты окажешься в тепле, терпеть холод и дождь гораздо легче. Защелкали плети возниц, подгонявших своих лошадей. Вперед то и дело вырывались всадники, которым было уже невтерпеж.

— Близко! Братцы, вон он, родимый, — стали раздаваться облегченные вздохи, едва только обоз вполз на холм, с которого открывался вид на горский аул. — Давай, родимая! Пошла, пошла! — еще одна повозка едва не увязла в бездонной луже. — Мясца бы жаренного. Прожаренного до корочки, чтобы на зубах хрустела. Эх… А мне вины бы горячего! Вина, братцы, а больше ничего не нужно… Хватит болтать! Мы и так едва не последними плетемся. Когда придем, нам вообще ничего не останется. Все сожрут. Эти черти из второго десятка, знаете, какие проглоты… Знатные! Им дай куснуть палец, всю руку отхватят. Давай, подтянись, братцы! Давай, давай.

Один из десятков, и правда, уже въезжал в аул, норовя устроиться в самых лучших домах. Спешившись, ни словно тараканы разбежались по ближайшим мазанкам, крытым плотными вязанками сена.

— Как бы твои люди чего дурного не учудили, — буркнул граф Пошту, скрипнув зубами от очередного приступа боли. — Нам сейчас только склоки с горцами не хватало… Проклятье, а это еще что такое? — он чуть приподнялся в стременах, внимательно вглядываясь за какой-то странной суетой в ауле. — Что это с ними? Горцы напали?

Из мазанок почему-то выбегали солдаты и тут же бросались к своих коням. Через мгновение, бешено хлеща плетками скакунов, они уже неслись обратно, к своим.

— Атака, черт! — заорал не своим голосом маркиз, решив что на них нападают. — В стену! Все в стену! — всадники за его спиной сразу же начали выстраиваться в ряд, выставляя вперед свои пики. — Что копошитесь?! В стену!

Обоз вновь встал, как вкопанный. Возницы из соломы доставали луки и стрелы, натягивали панцири из кожи. С руганью всадники пробирались между повозками и телегами, пытаясь добраться до переднего края.

Пожалуй, поднявшаяся суета и паника не коснулись лишь двоих из всего обоза — Фоса и Жакара. Эти двое стояли на пригорке и наблюдали за возвращавшимися из аула солдатами. Судя по их спокойному виду они мало верили в готовящееся нападение.

— Думаешь, ложная тревога? — Фос молча кивнул. — Хорошо, если так… Больно уж здесь место хорошее для засады. Селение на самом холме, с одного бока глубокое ущелье, с другого — густой кустарник. Я бы вон там сотню лучников спрятал, а перед селением железного чеснока накидал. После стал бы дожидаться, когда мы подойдем ближе. А сейчас бы дал пару — другую залпов стрелами. С холма пустил бы каменные глыбы…

Всадники тем временем уже почти добрались до своих, а враги так и не появились.

— Интересно, чего это они так ломанулись? Пойдем, послушаем, — Фос тронул поводья и его жеребец поскакал вперед. — Догоняй. Чувствую, мы нас ждет нечто интересное.

В начало обоза, где и находились и граф Пошту и маркиз Кальви, они добрались одновременно с солдатами из горского селения, поэтому ничего из новостей не пропустили.

— Какого черта тут происходит?! — заорал граф, едва только бледный и взъерошенный сержант из дозорного десятка доскакал до него. — Что вы несетесь, как угорелые?! Ну?! Что там такое?! — не давая сержанту вставить ни слова, ревел Пошту. По зубам вам что ли там дали?!

Позади сержанта уже собрались и остальные его люди, выглядевшие ничуть не лучше его. Тяжело дышавшие взмыленные скакуны, перепачканные с ног до головы солдаты и, главное, смертельно бледные испуганные лица. У одного из гвардейцев, почему-то державшего в руке обнаженный палаш, рука дико ходила ходуном. Увиденное там их явно шокировало…

— Ваше сиятельство… Там же пусто… Никого не осталось. Все мертвые лежат, — глухим голосом заговорил сержант, то и дело вздрагивая всем телом. — Они все, как тот бродяга. Все до единого, ваше сиятельство. Молодые, старики, дети… Мертвые, мертвые лежат. Везде лежат. В домах лежат на лежанках и постелях, словно мертвые уже пришли туда. Ноги сложены вместе, а руки на груди лежат. Все черные, как смоль. Одежда целая, а кожа углем стала…

На какое-то мгновение он замолчал. В повисшей вокруг тишине было слышно, как клацали зубы сержанта. Клац, клац, клац, клац. Он сам, этот коренастый сорокалетний мужик, похоже и не понимал, что его зубы выбивают дробь. Он, словно сонамбула, расширенными глазами смотрел в одну точку и продолжал молчать.

— А вся утварь не тронутая лежит, — вдруг вновь заговорил он. — Плошки, горшки, ветошь, железо разное. Клинок даже горский на ковре видел. Такой у нас по весу в золоте продают, а тут висит без хозяина, — без тени эмоции в голосе рассказывал он. — Я взять хотел, а потом передумал. Вдруг хозяин его очнется и за мной придет… Он там рядом лежал. Черный, горелым от него тянет. Ни глаз, ни губ, ни ушей нет. Зубы только белые торчат.

Вдруг сержант тряхнул головой, словно пытался проснуться.

— Это сделали не люди, ваше сиятельство… Нет… Люди так не делают. Их жгли живыми, как мясо в очаге. Мы так жарим перепелов, накалывая их на шампуры. Это демоны, — в глазах сержанта отчетливо загорелся огонек безумия, что не прошло мимо графа и маркиза. — Это проклятые демоны из преисподней! Слышите?! Это демоны! Правду говорил тот нищий, — он повернулся в стороны смотрящих на него солдат и заорал со всей силы. — Вы все прокляты, ибо грешники! Ты! Ты! И ты! Вы все грешники! Благие оставили нас! Гореть нам теперь в геенне огненной!