Подобно гигантской каракатице обоз не сразу остановился. Пока первые повозки замедляли ход, задние еще ехали прежним темпом. В результате, где-то в середине столкнулась пара телег, подмявших под себя возницу и неосторожно оказавшегося рядом гвардейца.

Едва раздался крик, оба руководителя, стараясь не смотреть друг на друга, пришпорили лошадей. Не отставало и их окружение, старавшееся держаться рядом.

— Что там еще? — маркиз быстрее оказался рядом с дозором. — Там же какой-то бродяга, — с презрением проговорил он, внимательно всматриваясь вдаль. — Вы этого оборванца испугались? Ха! Тогда стойте здесь и дожидайтесь графа, — Кальви, явно рисуясь перед своими людьми, заржал. — А я подойду по ближе…

По дороге, действительно, шел кто-то, весьма напоминающий обычного бродягу. Вскоре уже можно было различить надетый на него темный, пропитавшийся пылью с закрывающим голову глубоким капюшоном. На его плечах виднелись веревки какого-то мешка или котомки. Руки до локтей были замотаны чем-то, напоминающим бурую ткань. Березовым посохом в руке бродяга ощупывал перед собой путь.

— Ха-ха-ха, это же слепец, — вновь рассмеялся маркиз, оборачиваясь в сторону оставшихся позади. — Набрали в гвардию старых пердунов…

Догнавшие его спутники, тут же окружили незнакомца. Услышав шум, тот остановился, давая тем самым возможность лучше его рассмотреть. Теперь-то в его облике стало заметно еще кое-что, на что маркиз не сразу обратил внимание.

— Господи маркиз, что это такое? — ахнул один из его людей, давно уже спешившийся и стоявший рядом с незнакомцем. — Это ожоги.

Кальви брезгливо сморщился. Оказалось, то, что он принял за бурые обмотки на руках этого бродяги, были сильно обгоревшей кожей. Это было жуткое зрелище из черно — коричневой мешанины бугров и рубцов, сочившихся гноем. Сгоревшая кожа на груди и животе проглядывалась и через прорехи в старом плаще, судя по дырам и ветхости мало защищающим от ветра и холода.

— Не дай Благие Боги это болезнь, — испуганно пробормотал стоявший близко к маркизу гвардеец, осенивший себя священным знаком Богов. — Заживо сгнием…

— Эй, бродяга! Что это с тобой такое? — спросил Кальви, чуть наклоняясь вперед. — Если это какая-то зараза, то, клянусь Благими, я прикажу зарубить тебя. Ну, отвечай!

Все, и подъехавший граф Пошту со своими людьми, застыли в ожидании ответа. Кое-кто уже потянулся к ножнам, готовясь изрубить бродягу.

В друг раздался какой-то странный звук, заставивший всех вздрогнуть. Он напоминал то ли бульканье воды, то ли скрежетание мельничного ворота. До обступивших бродягу людей не сразу дошло, что это был смех незнакомца. Он так смеялся!

— Кхе-кхе-кхе, — поврежденное горло выдавало лишь такие, мало напоминающие нормальную речь, звуки. — Зараза… Это не зараза! Кхе-кхе-кхе… Это проклятье великого Тенгри.

И тут он поднимает голову и сдергивает с нее капюшон, открывая страшное зрелище сожженной до черноты головы. Это было лицо монстра, напрочь лишенное губ, носа и ушей. На месте глазниц у бедолаги были жуткие рубцы, тянувшиеся через все лицо.

— Кхе-кхе-кхе… Тот, кто живет на небе, все видит. Слышите? От него никто не спрячется, — его черный словно головешка палец дернулся сначала вверх, а потом вперед, прямо на стоявшего перед ним маркиза. — Никто! Великий Тенгри все видит! Все! Все грешники получать по заслугам, — с бормотания он перешел на хрипящий вопль, который то и дело прерывался тяжелым сипением. — Я тоже был грешником… И Тенгри наказал меня… Он сошел с небес и никто не уйдет от наказания. Никто!

Умолкнув, бродяга закрыл голову капюшоном и побрел вперед. Никто не посмел его остановить. Скорее наоборот, стоявшие на его пути всадники шарахались в стороны, возницы правили к обочине дороги.

Маркиз и граф в окружении своих людей все это время хранили молчание, провожая взглядами медленно бредущую по дороге фигуру. Уж слишком сильное впечатление произвел на них этот оборванец со своими ранами. У многих до сих пор в голове крутился десятки вопросов. Как такое возможно? Почему с таким ужасными ранами этот человек остался в живых? Разве можно было вытерпеть такую боль?

— И вы ему поверили? — наконец, заговорил маркиз, вновь показываю свою знаменитую, полную презрительного превосходства, улыбку. — Как к черту Тенгри?! Куда он мог спуститься?! Это же сумасшедший! Его свои же харей ткнули в костер, а потом выпивки дали, чтобы от боли не окочурился. К черту его! Нас ждет дорога! Что встали? — это он уже крикнул солдатам из дозора, что явно не горели желанием идти вперед. — Надо отправляться. Еще несколько дней до первого горского селения. Там и разузнаем, что нам нужно…, — видя в ответ напряженные хмурящиеся лица, Кальви вдруг громко рассмеялся. — Ха-ха, сейчас я поправлю ваши кислые рожи известным лекарством. Эй, Милош! Милош?! Где тебя носит, каналья!? — из недр первого фургона, больше напоминавшего небольшой дом на колесах, спустя некоторое время высунулась жующая рожа капрала, явно недовольного тем, что его побеспокоили. — Опять жрешь, скотина?! Выдай всем сегодня двойную порцию вина! Что рожу кривишь? Я сказал, двойную порцию. Настоящий гвардеец должен быть всегда пьян. Выполнять.

Тот, что-то бурча, исчез в своем фургоне, чтобы через некоторое время вновь появиться уже с мерной кружкой. Тут же к повозке начали подтягиваться оживившиеся гвардейцы с блестящими глазами. Приказ маркиза им явно был по нраву.

Вскоре обоз начал вновь движение. Недавнее происшествие было практически забыто. Возницы, по-прежнему, покрикивали на своих лошадей. Переговаривались о чем-то гвардейцы, кто-то умудрялся верхом играть в кости. где-то слышался смех и раздавалась незатейливая мелодия простенькой дудочки, неизменного спутника путешественника.

А вот Фосу и Жакару двойная порция вина особой радости не принесла. Губы-то они, конечно, смочили, но настроение это им не прибавило.

— Вино дрянь. Кислое и слабенькое, — сплюнул Жакар, вытирая рукавом рот. — Таким только молодок поить. С моим и не сравнить. Ты, где лазишь все время? Бабу что-ли завел? Из обозных кто-то? А мне что не сказал? Эх, шкура.

Фос, пропадавший все это время, лишь загадочно махнул рукой куда-то в сторону. После с удовольствием приложился к фляжке товарища. Лишь к вечеру, когда они расположились на привале, он рассказал, где был.

— … Пока ты тут своим поилом наливался, я искал следы вдовы и ее детей, — Жакар искренне удивился. — Да, да, все думали, что я молодух по сеновалам щупаю… Жакар, я нашел их следы, — оглядываясь по сторонам, довольно проговорил Фос. — Часть пути мы шли по их следу. Вот гляди, что я нашел.

Он положил на расстеленный плащ свои находки. Кусок цветастой ткани с характерным для горских кланов орнаментом. Такие узоры на свои одежды наносили лишь они. Еще Жакар увидел кусок глиняной игрушки, очень похожей на уже виденные им. Это было какое-то четвероногое с тонкими ножками и грациозно изогнутой шеей, напоминавшее лань или косулю.

— Это точно сделал наш мальчишка! Слышишь, Жакар! Это он! — Фос протянул ему игрушку. — Возьми в руки! Чувствуешь? Кажется, что фигурку только что сняли с огня. Она еще теплая.

Ухватив ее, Жакар тут же разжал ладонь. Незатейливая глиняная статуэтка оказалась горячей. Это магия! Только магией можно объяснить, что какой-то кусок глины полыхал огнем. Все еще не веря своим чувствам, он вновь схватил игрушку и уже не выпускал, наслаждаясь расходящимся по всему телу теплом. Это был амулет! Настоящий магический амулет, за который в столице отваливали десятки золотых соверенов! Неужели, какой-то сопливый мальчишка может делать такое?! Как такое возможно? Почему этому нищеброду достался такой талант?! Вот бы мне такое! Я бы таких амулетов наделал не одну сотню, продавая гвардейцам, пожилым богачам, морякам, купцам. Уж не поэтому ли глава канцелярии так ухватился за этого мальчишку?! Первым хочет его найти, чтобы королю ничего не досталось. Волосы у него на голове зашевелились от таких мыслей. Он бросил быстрый взгляд на Фоса, не догадался ли тот о его мыслях.