Катя слушала беловолосого со страхом, любопытством и недоверием. Она сама не заметила, что перестала дрожать. Эльф продолжал свои речи, не прекращая наблюдать за ней.

– …Если ты переживешь эту ночь,– продолжал он, нежно обнимая плечи Кати,– ты больше никогда не будешь счастлива со смертным. Всю жизнь ты проведешь в погоне за этим сном…

– Не надо… Отпустите,– пробормотала Катя. В камине потрескивали ветки можжевельника. От пахучего дыма у нее снова закружилась голова.

– Подожди, девица, сейчас… – шептал эльф, притягивая ее к себе.– Сейчас ты увидишь…

И вдруг все изменилось: ощущения, краски, звуки, и даже само пространство. Катя почувствовала, что у нее все поплыло перед глазами, ее куда-то понесло, закручивая, как в водовороте. Кровать рухнула куда-то вниз, и Катя – вместе с ней. Единственной опорой оставались руки эльфа. Он прижал ее к груди, и Кате показалось, что они летят, уносимые ветром, студеным, пронизанным белыми вспышками снежинок… Но руки эльфа были еще холоднее. Катю била дрожь; она вспомнила, что должна испытывать неземное блаженство, но всё, что она чувствовала,– жуткий холод. «Опять обманул,– подумала она.– Заговорил… чтобы не сопротивлялась…»

Снежинки летели все гуще, ветер превращался в буран. Катя еще чувствовала их уколы, но кожа почти онемела. Катя неожиданно увидела, что сквозь буран на нее смотрят огромные глаза эльфа – бледно-голубые, как снятое молоко. Лицо эльфа приблизилось, Катя ощутила прикосновение губ, и снова все исчезло в снежном буране. Кате казалось, что это ветер сжимает ее в объятиях, высасывает из нее тепло, а вместе с ним и жизнь. В буране вдруг замелькало что-то темное – Кате показалось, что это верхушки елей.

А внизу, в зимнем лесу, кипела битва. Кто с кем сражается – Катя не понимала. Но она не просто наблюдала – участвовала. Брызги крови на снегу, крики и лязг оружия сквозь свист и вой пурги. Всё смешалось. Катя не могла разобрать, то ли она кого-то убивает, то ли убивают ее… Или она летает над битвой, вдохновляя бойцов на убийство.

Вдруг она увидела своего сида. Он стоял посреди огромной пещеры, а у него в ногах лежала связанная женщина. Лицо ее, и без того очень некрасивое, покрывала корка запекшейся крови. Она извивалась, пытаясь отползти от сида. Тот наблюдал за ней с хищной улыбкой. Он наслаждался.

Катя испытала укол ревности. Ее охватило возбуждение. Из холода бросило в жар. Она потянулась к эльфу, обняла его и впилась поцелуем в холодные твердые губы.

Когда эльф попытался отстраниться, Катя вцепилась в него, не отпуская. Он больше не казался Кате неживым и противным. Наоборот, именно то, что раньше ей особенно претило,– пергаментная кожа, узкие губы, звериные глаза – волновало и притягивало ее.

Она снова поцеловала его, жадно, страстно. Его ледяные губы раскрылись, и жаркое дыхание потекло из его уст в Катины легкие, обожгло их восторгом и наслаждением… И тут могучие руки оторвали Катю от губ сида. Его собственные руки. Кажется, он что-то кричал. Катя не успела удивиться, почувствовала, что куда-то летит… Упала, ударившись спиной о камень, но не почувствовала боли. Зато она увидела нечто ужасное: ребенка лет шести, изуродованного, с выколотыми глазами, но все еще живого… Он плакал, прижимая к груди отрезанную человеческую голову… Игрушку !

Пронзительный крик вывел ошеломленную Катю из оцепенения. Катя увидела, как взлетел меч сида – и упал на связанную женщину.

Крик превратился в жуткий звериный вой… Меч взлетел снова…

– Не-ет! – закричала Катя.– Не надо!!!

Меч опустился – и крик оборвался.

Сид повернулся – Катя увидела его лицо: жуткое, как оживший череп. Он шагнул к ней… Длинная черная тень упала на искалеченного ребенка…

Катя очнулась и увидела беловолосого. Он держал в руках тот самый меч, но вид у него был не ужасающий, а изумленный. Доспехов на беловолосом не было. И вообще никакой одежды.

– Не понимаю,– пробормотал беловолосый, откладывая меч.

Катя смотрела на него, пытаясь хоть как-то совместить реальность и сон.

– Посмотри на меня,– попросил сид.– Скажи, я не изменился?

– Вроде нет… – В голове у нее все перемешалось. Мысли разбегались, как испуганные тараканчики.

Кожа у беловолосого была бледная, даже сероватая, плечи узкие, но торс бугрился мускулами. Ниже Катя старалась не смотреть.

– А ты – изменилась! – заявил эльф.

– Что со мной? – испугалась Катя. Ей сразу вспомнилось то, что случилось с Наташей.– Что со мной? Я плохо выгляжу?!

– Наоборот. Выглядишь ты превосходно. Это ужасно!

– Что в этом ужасного? – с облегчением проговорила Катя.

Эльф не ответил. Он поднялся с кровати, накинул на плечи жемчужного цвета халат и принялся бродить по комнате. Катя следила за ним. Ей опять стало холодно, и она завернулась в тяжелое шелковое покрывало. Тепла от него не было никакого. А на Кате даже платья не было. На ней совсем ничего не было – ее раздели догола.

– Меня что, разыграли? – бормотал эльф, мечась по залу.– Или ритуал был проведен неправильно?

Он внезапно остановился, нависая над Катей:

– Это ты – мой Источник! – зарычал он.– Ты – мой, а не я – твой!

Катя съежилась в комочек.

– Кто ты, девица? – прошипел сид, наклоняясь над ней.– Кто ты?

– Я – никто… – пролепетала насмерть перепуганная Катя.– Я просто девушка. Не смейте меня трогать! – взвизгнула она, но эльф вырвал у нее покрывало (он был намного сильнее), сильным толчком опрокинул на спину… Катя вцепилась ногтями в его щеку… Получила кулаком по голове, на несколько секунд потеряла сознание…

Очнулась, ощутив, как ледяные руки шарят по ее телу…

– Подарочек… – бормотал сид.– Подарочек с сюрпризом…

Зазвенело стекло. Тяжелая портьера обрушилась на пол вместе с гардиной.

Беловолосый мгновенно выпустил Катю и схватился за меч.

В следующий миг серая стремительная тень обрушилась на сида. Но тот оказался не менее быстрым…

– Слышь, сержант, а не пора ли упырю дурь заправить? – спросил один из бойцов.– Вроде хозяин сказал: каждые два часа надо…

Семеняка поглядел на чудовище, поросшую мехом кучу дерьма, которое они сразу окрестили упырем.

– Надо, значит, сделаем,– Семеняка взял шприц, отломил головку ампулы.

Семеняка знал, сколько реально стоит одна такая ампула на черном рынке.

А в здоровенный ветеринарный шприц таких входило четыре.

Поэтому ампулы с оставленной заказчиком «дурью» лежали у Семеняки в кармане, а всосанная поршнем жидкость была обычным анальгином из аптечки. Тварюка и так сдохнет. Нечего на нее дорогостоящий продукт изводить. Сойдет и анальгин. Тоже обезболивающее, как-никак. Тем более лоховатый хозяин забыл предупредить, чтобы пустые ампулы сдали ему по счету. Все бойцы подтвердят, что уколы Семеняка делал.

А деньги ему во как нужны: на этой неделе тачку новую брать…

– Обезьянник отопри,– велел Семеняка бойцу.

Тоже глупость – каждый раз запирать клетку с падалью, да уж ладно – невелик труд.

Семеняка вошел внутрь, присел на корточки, намереваясь воткнуть иглу в то, что можно считать задницей упыря…

И вдруг заметил, что упырь глядит на него красным, налитым кровью глазом.

Сержант удивился, но не особенно. Нехай глядит, не жалко. И всадил иглу в мохнатую ягодицу…

Неведомой силой сержанта оторвало от бетонного пола и шмякнуло головой о железные прутья. Остальным бойцам повезло.

Потому что они не предприняли ничего, чтобы остановить упыря. Просто не успели. Семеняку упырь унес с собой.