— Нет, Оль. Это жирная точка на моей карьере, — пишу быстро, чтобы скорее отсюда уйти. — Поиграла в учительницу и хватит.

— Ну, Варь…

— Вы еще здесь? — из своего кабинета выходит Игорь Владимирович, рыча в мою сторону и сверкая своими противным хитрым взглядом.

— Уже ухожу. Не беспокойтесь, Игорь Владимирович, — ставлю последнюю точку на листе и поднимаюсь со стула, впихивая ему в руки несчастное заявление. — Всего доброго вам, — и вылетаю пулей из приемной, пока меня снова не затошнило от его приторного мерзкого парфюма, который теперь будет сниться в страшных снах.

Как нельзя, кстати, Ася у бабушки, и сегодня это мне на руку. Приехав домой, хотя здесь я больше не чувствую себя как дома — квартира Влада снова стала для меня чужой — долго не раздумывая, собираю вещи. На этот раз мне не обойтись одной сумкой, так как Влад на днях полностью отказался от моей съемной квартиры. Обложили неприятности со всех сторон так, что и ехать-то, кроме как к бабушке, мне некуда.

Напоследок оглядываю спальню. Замечаю наше фото в рамке на тумбе.

Здесь мы счастливы. Это с очередной совместной прогулки, где нас фотографировала Ася. Пожалуй, я ее заберу. Ни к чему фото чужой женщины ему в спальне.

Теперь точно все.

Оставляю ключи на крючке в прихожей и захлопываю дверь, перекрывая себе возможность вернуться обратно. Жирная точка.

Спускаюсь на улицу, таща за собой чемодан и тяжелую сумку, и сажусь на лавочку, хватаясь за голову руками. Вот и все.

Такси приезжает довольно быстро и, загрузив пару моих сумок, увозит меня к единственному родному для меня человеку.

А в голове всю дорогу то и дело крутится масса вопросов. Как такое могло со мной случиться? Где я что-то пропустила? Как так можно было поступить со мной? Ведь мы договорились, что все-все будем рассказывать друг другу. Значит, и правда, запасной аэродром? И правда врал, обманывал и просто… вешал лапшу на уши с этим своим дурацким разводом?

Миллион вопросов, и ни на один нет ответа. Ни на один гребаный вопрос! Как можно говорить о любви и тут же участвовать в фотосессии с бывшей женой? Хотя какая она бывшая? Она все еще его жена и имеет гораздо больше прав, чем я. Я, наверное, так, для укрепления семейных отношений…

Обида жжет в горле. А глаза застилает пелена из невыплаканных слез.

— Варенька, — встречает меня ба на пороге дома, под ногами крутится счастливый Васька, виляя хвостом и требуя к себе внимания, вот только мне вот совсем не до радости.

— Бабуль, — всхлипываю я и тянусь ее обнять, бросив эти злосчастные сумки у калитки.

— Ну, что ты, девочка моя, — тут же обнимает меня бабуля, и я утыкаюсь носом в ее плечо, вдыхая родной запах, еле сдерживая рыдания, что рвутся наружу. — Все наладится.

— Ничего уже не наладится, ба.

— Давай проходи, в ногах правды нет, — подталкивает меня в дом и сама идет следом, приструнив Ваську, который влез вперед нее.

Первым делом, чтобы хоть немного успокоиться отправляюсь разбирать свои сумки. А после возвращаюсь на кухню, где бабуля уже разливает ароматный чай по чашкам.

— Давай, Варюш, чайку попьем. А потом приляжешь с дороги. Устала, поди, столько ехать, да еще и на нервах, — ставит передо мной пиалу с клубничным вареньем, а я делаю пару обжигающих глотков.

Попьем, так попьем. А потом еще поспим, и опять чай попьем. И вообще жизнь моя теперь будет вот такая. Ни школы, ни любимого класса, ни работы, ни… Романовского.

— Так, и долго ты будешь молчать и все держать в себе? — вдруг нарушает тишину бабуля. — Выкладывай все, как есть. Будем думать, как быть.

— Баб, я не хочу говорить об этом, пожалуйста, — вскидываю на нее умоляющий взгляд, на что она только хмурится.

— Нет, Варя. Я тебя знаю, ты же будешь себя грызть, переживать. От этого только хуже тебе. А вдвоем и подумать можно, как выйти из сложившейся ситуации.

Я замолкаю, собираясь с силами и мыслями, чтобы излить душу. И наконец, заговариваю:

— Меня уволили, — тяжело вздыхаю, крутя в руках кружку.

— Ну, так это не проблема, верно?

— Меня уволили, потому что у меня роман с родителем моей ученицы.

— Варя? Из-за этого не выглядят так, словно жизнь закончилась! — подталкивает меня к главному ба.

— Влад, он женат. Оказывается, — еле выдавливаю из себя царапающие горло слова.

— Это неприятно, конечно. Но он совсем не похож на женатого человека, — снова находится с ответом ба, заставляя меня прикусить язык и поднять взгляд.

— Да, он не живет с женой достаточно долгое время, — выпалила как на духу. — Тут мы с ним пришли к общему знаменателю. Но баб, каково это видеть их счастливую семью на обложке известного журнала? А статья? То, что я там прочитала, это же… мерзко. Я словно какая-то…

— Ну-ка, цыц! — шикает бабуля, не давая произнести совершенно нелицеприятное определение. — Я покажу тебе! — трясет кулаками ба.

— Просто самое обидное, я не пойму, когда меня так закрутило, что я ничего не замечала вокруг себя! Вокруг нас. И Ася? Она ничего мне не сказала. Они же встречались с Кариной, с женой Влада. И промолчали. Значит…

— Ничего не значит. Ты сейчас себя накрутишь, и сама в это поверишь, — невозмутимо говорит бабуля, отмахиваясь.

— Ты его защищаешь? — удивленно вскидываю брови. — Но ба?

— Что ба? Варя! Первым делом нужно все выяснить с мужчиной. Ты же не знаешь, с какой целью от тебя все скрыли. И Ася. Не так просто заставить ребенка играть определенные роли, тем более, когда видно, как она к тебе прониклась.

— Я даже думать об этом не хочу, — упираюсь я.

— Оно и видно, — усмехается женщина. — Нужно говорить и только.

— Ты меня удивляешь, ба! — восклицаю я и резко поднимаюсь со стула. — Ой, — меня качнуло в сторону, и я снова оседаю обратно. — С этими нервами у меня уже земля из-под ног уходит, — прикладываю ладонь к холодному лбу и закрываю глаза.

— Ох, Варенька, — бабуля мягко улыбается. — Я не назло тебе или твоим мыслям на стороне Влада. Понравился он мне, не скрывала от тебя этого. Я чувствую, что именно с ним ты будешь как за каменной стеной.

— Все, с меня хватит, — поднимаюсь снова, но уже спокойнее. — Спокойной ночи. И надеюсь, что завтра ты мне и слова не скажешь обо всем этом, — выхожу из кухни, направляясь в свою комнату.

Переодеваюсь в свою пижаму и забираюсь под одеяло, укутываясь в кокон. Знобит так, что начинают постукивать зубы. Руки леденеют. И так сейчас не хватает тепла. Тепла, что каждую ночь мне дарил Влад. Но при мыслях о нем перед глазами появляется тот самый журнал, на котором была изображена счастливая семья. Большой заголовок — Воссоединение семьи Романовских — в момент выбил почву из-под ног.

Разочарована. Разбита.

Планы на ближайшее время — выспаться, наконец, и забыть. Забыть все то, что казалось мне счастьем.

Ничего не пойму! Двое суток! Двое, мать его, суток она не отвечает на мои звонки!

Шагаю по зданию аэропорта, удивляясь, как я с такими нервами вообще долетел и не угробил пару сотен человек вместе с самолетом, и снова набираю номер Вари. И снова в ответ мне короткие гудки, словно абонент занят. Вот только не может же она сорок восемь часов напролет разговаривать? Значит, что-то случилось, а судя по тому, что в облаве снова я, боюсь, снова где-то я сильно накосячил.

Руки не слушаются, и по кнопке на брелоке автосигнализации попадаю не с первого раза, а изнутри вообще так трясет, что кажется, сейчас разорвет от страха и паники.

Сажусь в свой Ровер и жму по газам, мчась в сторону дом, а по дороге меня ловит звонок Карины.

— Романовский, — с места и в карьер, натянутым и напряженным голосом говорит бывшая жена.

— Чего тебе, Карина, я тороп…

— Я клянусь, что не имею к этому никакого отношения! Клянусь, Влад! — вздыхает в трубку мать Аси.

— Что? О чем ты?