— Дядь, — тяну Пашу за руку, но он словно скала — не сдвинешь.

— Послушай сюда, Алексей Сергеевич. Ты рано или поздно доиграешься в большого бизнесмена. Сядешь, но Алису или мою сестру тянуть за собой не смей! Только на шаг приблизишься к девчонкам — никакие бодигарды не помогут. Закопаю, не найдут.

Отец молча ухмыляется, очевидно, сказать нечего.

— Садись в свою дорогую тачку и крути отсюда колесами, понял меня?

— Понял, — спустя секунды напряженного молчания говорит отец. — Только и ты не забывай, Мальцев, со мной лучше дружить, а не воевать.

Я перестала дышать, до боли впиваясь в руку дяди, который подается чуть вперед, готовый наброситься на бывшего мужа своей сестры.

— Не надо, — умоляю тихонько, и отец, бросая на меня недовольный взгляд, кидает:

— Угораздило же связаться с вашей дурацкой породой, — садится в машину и уезжает.

В какой момент моя жизнь стала похожа на боевик?

После неприятного разговора в сервисе дядька строжайшим образом запрещает мне иметь хоть какую-то связь с отцом. Приходится клятвенно пообещать, что не буду влезать в его грязные игры, а потом полночи пялиться в потолок и прокручивать в голове все возможные варианты финала разборок между Русланом и Воротынцевым.

Как засыпаю, не помню. Помню только, что перед глазами возник образ печальной Ромашки и не менее убитый взгляд ее отца.

Утро начинается со звонка телефона. Не разлепляя глаз, нащупываю мобильный и отвечаю.

— Слушаю.

— Алиса, ты спишь?

— Марат Сергеевич? — от неожиданности даже подскакиваю на постели, поглядывая на часы. Неужели я забыла завести будильник и проспала?

— Не кричи так в трубку, Мальцева, я чуть чашку с кофе не уронил.

— Простите, — тушуюсь и чуть сбавляю громкость, — чем… обязана?

— Звоню сказать, что в восемь тридцать буду ждать тебя на том же месте, куда подвозил на неделе.

— Зачем?

— Благотворительностью решил заняться, Алиса. Не хочу, чтобы ты свои симпатичные платьишки мяла в общественном транспорте.

— У меня есть мотоцикл.

— Да? — удивленно переспрашивает мужчина, — ну, все равно. Восемь тридцать. Буду ждать, — безапелляционно заявляют мне и бросают трубку.

Наверное, еще минуту растерянно таращусь в стену, пока не начинает играть будильник, напоминая, что пора собираться.

Раз уж сегодня снова на машине, а не на мотоцикле, то отдаю предпочтение легкому кремовому платью и босоножкам на каблучке. Как бы темно и тяжело не было на душе, это не повод превратиться в серую мышь и кричать о своей депрессии со всех углов.

К месту встречи прихожу ровно минута в минуту и сажусь в знакомую серебристую Audi Левашова.

— Доброе у… — замолкаю, от удивления проглатывая слова.

— Доброе, Алиса. Это тебе, — ныряет мужчина на заднее сидение и тут же протягивает мне изумительно пахнущий букет… ромашек.

— Не стоило. Правда, — неуверенно тянусь и забираю это нежное великолепие, — но спасибо, мне приятно.

— Стоило, — подмигивает Марат Сергеевич и заводит авто. — Они отлично гармонируют с твоим сегодняшним платьем.

— Ну да, — улыбаюсь, а у самой на душе теперь в тысячи раз отвратительней. Другой букет, моих любимых эустом в другой вечер тоже неплохо сочетался с моим платьем. Только тогда еще и глаза сияли при взгляде на подарившего их мужчину, и сердце из груди выскакивало от волнения.

Жаль ромашки. Они могли бы достаться кому-то более их достойному.

— Алиса, я, в общем-то, почему сегодня настоял, чтобы подвести тебя, — наконец-то добирается до сути Левашов. — На работе сейчас снова начнется беготня, и минутки свободной не выкроить.

Молча киваю, дав понять, что слушаю.

— У меня есть к тебе предложение. Только прошу, не пойми превратно, — прикладывает руку к сердцу и улыбается водитель.

— Что за предложение? — мысленно я уже напряглась.

— Пикник. В субботу. Поедешь со мной?

— Э-э-э… что, простите?

— Вот об этом я и говорил. Честно, мы просто пожарим мясо и отлично проведем время в приятной компании на свежем воздухе. Ничего больше, клянусь.

— Нет.

— Алиса.

— Нет-нет, простите, Марат Сергеевич, но я, правда, неподходящая компания. Да и у меня в выходные есть дела в автосервисе, — вру напропалую, чтобы деликатней съехать с неуместного пикника.

Приготовилась словесно отбиваться, но мужчина меня удивляет. На мой ответ только пожимает плечами и говорит:

— Если что, если вдруг передумаешь, мое предложение в силе.

— Поняла. Но, правда, спасибо, но нет.

— Окей.

Оставшуюся дорогу разговариваем обо всем и ни о чем. В фойе офиса я смотрюсь крайне неуместно с букетом да и ощущаю себя неловко. Но, как оказалось, это были цветочки. Ягодки начались, когда зашли в лифт. Я, Левашов и… Беркутов.

Забегая в открытые двери, чуть не запнулась, встречаясь взглядом с Русланом. Он стоял, прислонившись спиной к перилам, и выжигал своими карими глазами эти несчастные ромашки.

— Привет, Рус, — тянет руку Марат Сергеевич, словно совершенно не замечает недовольного взгляда друга.

— Доброе утро, — сиплю и отворачиваюсь, не в силах выдержать немой укор в его глазах.

— Добрее не бывает, — наконец-то говорит Беркутов, вздыхая. В отражении начищенных до блеска металлических дверей вижу, как жмут друг другу руки мужчины.

Мы все молча следим за бегущими цифрами на табло лифта и, кажется, так же дружно выдыхаем, когда он останавливается на этаже и выпускает нас из своей тесной стальной коробки.

Я, не оглядываясь, сильней прижимаю к груди букет и тороплюсь быстрее убежать к себе в кабинет. Но не тут-то было.

Только успела открыть дверь и прошмыгнуть внутрь, как тут же мужская рука с дорогими часами хватает бедную деревяшку и открывает.

Я пячусь назад до тех пор, пока не врезаюсь в рабочий стол. Беркутов заходит и с грохотом закрывает дверь.

— Поговорим? — спрашивает начальник, складывая руки на груди и нависая надо мной каменной глыбой. Сегодня он не в рубашке. Темно-синие брюки и черный джемпер, который потрясающе обтягивает его мощный разворот плеч и руки. Брови сведены, а лоб прорезали хмурые морщинки. Сейчас бы протянуть ладошку и разгладить их пальчиками, сгоняя это вечное недовольство с его красивого лица.

— Разве есть о чем? — выдыхаю, сильней сжимая цветы, словно пытаюсь за ними спрятаться от праведного гнева, что вижу в его глазах. — Рабочий день начнется только через десять минут.

— От кого эти цветы? Левашов? Почему ты их приняла и приехала с ним на работу? Что между вами, Лиса?

Я, честное слово, подавилась словами от такой наглости и количества вопросов в минуту! Даже набралась смелости отлепиться от стола и выпрямить спину, гордо задрав подбородок.

— Те… кхм, — запинаюсь, — вам какая разница?

— Такая. Ты моя сотрудница, и я не приемлю служебных отношений.

— Надо полагать, это касается всех, кроме вас, Руслан Данилович.

Ох, как царапнули по самолюбию эти слова! Беркутов поджимает губы и наступает, сокращая между нами расстояние, которое и так невелико в крохотном кабинетике.

— Лиса.

— Алиса.

— Опять? — морщится мужчина, делая еще один шаг. — Лиса… я соскучился, — говорит тихо, опуская взгляд на мои губы. Тон, которым были сказаны слова, задевает самые потаенные уголки души. — Не могу без тебя, — Рус продолжает говорить, с каждым словом его голос садится все больше, а мое сердце начинает болеть все сильней.

Хочется и обнять, ведь он так близко. И влепить пощечину, потому что внутри столько злости и обиды. За то, что обманул, что разбил сердце. Заставил поверить в сказку, а потом уничтожил.

Хороший игрок.

Восхитительный лицемер.

— Я не Олеся… — шепчу тихо, и сжимаю губы, чтобы постыдно не разреветься.

— Что? — опешил Руслан, — о чем ты?

— О том, что мне не надо чужого. Ясно? У тебя есть Нелли. Семья, — последнее слово удается выговорить с трудом. В горле встал ком, а на душе скребут кошки. — Надеюсь, ты наигрался. Второй раз на такой крючок с проникновенным взглядом я не попадусь, Руслан Данилович.