У меня сердце дрогнуло, когда я увидела, как девочка отшатнулась. Поддавшись импульсу, я взяла ребёнка за руку и молча вывела в коридор. Януарий вылетел следом, и даже Офигейро последовал за нами, громко хлопнув дверью...

Кот проскочить не успел.

Пока мы успокаивали обиженного на весь свет Вальдемара, прошло немало времени. Анита успела обмотать невезучий хвост животного и не пожалела на это всех своих ленточек. Приплюснутый кокон, который теперь красовался позади кота, делал его похожим на бобра. Упитанного такого, с выпученными глазами и сверкающими когтями. Иномирного!

— Интересный образ, — стараясь сдержать улыбку, чтобы Вальдемар не надулся ещё сильнее, похвалила я девочку. — Боюсь только, что коту будет неудобно ходить.

— Мне неудобно жить, — буркнул тот. — Но кто меня спрашивает?

— Я, — потрепав его по холке, посочувствовала животному. — Надо и твой быт наладить. У каждого уважающего себя кота должна быть красивая и удобная миска для еды.

— У каждого нормального кота должна быть вкусная еда, — вздохнул Вальдемар. — Пусть даже без миски.

— Когда папа закончит болтать с этими, то покормит нас.

Скрестив руки на груди (совсем как папа), девочка недовольно покосилась на замок. Сразу было понятно, что Аните не нравятся другие стражи, ведь ребёнок постарался избавиться от доспехов при первом же удобном случае. Невзирая на вероятный гнев отца.

И я её понимаю. Надо же было сказать такое о её погибшее матери! Даже если тот старик (или же бабушка?) не знал, что малышка рядом, мог придержать язык при её папе. А тот должен был осадить своего коллегу. Ведь Устин у нас великий и ужасный? Но этот мужчина относится к дочери так, будто она взрослый и самостоятельный человек.

Но Анита ещё ребёнок!

Вздохнув, я подошла и прижала к себе малышку.

— Иногда взрослые говорят грубые слова. Ты не грусти. Думаю, тот дедушка не знал, что ты рядом.

— Дедушка? — удивлённо посмотрела на меня девочка и вдруг расхохоталась. — Это Бэтрис! Страж второго оплота. Она одного с папой возраста.

— Вот как? — изумилась я и виновато улыбнулась. — По голосу этого было не понять. Извини.

— Она противная, — беспечно отмахнулась Анита и снова рассмеялась. — Дедушка Бэтрис. Теперь буду так её звать, пусть побесится.

— Нет, — строго начала я. — Дети к взрослым должны обращаться уважительно.

— Я уже взрослая, — насупилась она.

— Ты ещё малышка. — Присев на корточки, я заглянула ей в лицо. — И это замечательно, Ниточка. Не спеши взрослеть, ты имеешь право на весёлое и счастливое детство. Я твоя мама и позабочусь о тебе. Веришь?

Глаза Аниты снова засияли, на щеках заиграли ямочки.

— После того, как ты уничтожила магнера? — прищурилась девочка и обвила тонкими ручонками мою шею. — Безусловно, мамочка! Только не уходи, ладно?

Последняя фраза прозвучала тихо, едва слышно, но я снова ощутила резкую перемену в настроении ребёнка и поджала губы. Эта Бэтрис могла бы быть покорректнее. Затронула в девочке очень болезненную струнку.

— Готовы к ужину?

Услышав суровый голос Устина, я поднялась и повернулась к приближающемуся мужчине.

— Вы говорите об этом так строго, будто еда — это наказание.

— Почти, — кивнул он и неожиданно лукаво улыбнулся дочке. — Хочу посмотреть, чему новая мама научила Аниту. Будем есть то, что приготовишь.

— Ур-ра! — запрыгала от радости девочка, но тут же остановилась. Глянула на меня с волнением. — Ты же мне поможешь?

— Я помогу, — вдруг отозвался Устин, и я поперхнулась приготовленным ответом. Мужчина подошёл и аккуратно похлопал меня, кашляющую, по спине. Затем принудительно усадил на пенёк и холодно приказал: — Отдыхайте!

Я едва сдержалась, чтобы не ответить «есть, сэр!». Лишь покачала головой:

— И вовсе я не устала...

Но он уже не слушал. Повернувшись к дочери, принялся закатывать рукава.

— Твоя мама не любит, когда я. Э -э-э... Ворую еду из другого мира. Поэтому придётся приготовить ужин самим. Говори, что нужно?

Анита задумалась и постучала себя пальцем по виску.

— Думаю, мы приготовим. — Подняла большой палец. — Лапшу! У нас и тесто в подвале ещё осталось.

— Нет, — осадил её папа. — Я знаю, что ты это умеешь. Что ещё?

— Ещё? — растерялась девочка и беспокойно покосилась на меня. — Вареники? Только что положить внутрь?

Можно... — прикрывши рот ладонью, начала подсказывать я.

— София! — рыкнул Устин. — Я сказал вам отдыхать. Анита должна справиться сама. Решить, что она будет делать и как, и действовать по плану.

— Но вы обещали ей помощь, — возразила я.

— Если потребуется, — кивнул он. — Но будет лучше, если она справится сама.

— Так это урок?

— Жизнь состоит из уроков, — было ответом.

Анита шевелила губами и неуверенно посматривала на меня.

— Г рибы?

— Где ты их возьмёшь? — тут же спросил Устин.

— В шляпе! — воодушевилась девочка.

И побежала за этим магическим атрибутом. Я промолчала, надеясь, что грибы пропадут из леса, а не из чьего-то холодильника. Малышка водрузила головной убор на стол и сунула руку внутрь. И, глядя на пакетик с картошкой фри, расстроилась.

— Не получилось.

— Ещё раз, — скрестив руки на груди, велел Устин.

Анита раз за разом доставала одно и то же, и на столе уже образовалась приличная горка. Вальдемар, улучив момент, стащил один из пакетиков. Но тот, разрезанный сверхострыми когтями, рассыпал всю картошку.

— Как же не везёт в жизни! — прижал уши кот.

— Стой. — Маг шагнул к дочери. — Ты забыла самое главное правило.

И, наклонившись, шепнул ей что-то на ушко. Но при этом посмотрел на меня с откровенной иронией.

У меня брови поползли на лоб. Впервые в Шааде открыто что -то утаивают от «неприкаянной души».

У меня стояла невыполнимая задача — найти общий язык с Устином. По сравнению с этим даже преображение старого замка в чудо современного дизайна казалось вполне себе реальным. Но как мне добиться своего? Этот великий не просит, а приказывает. Считает лишь своё мнение единственно верным и не желает менять точку зрения.

Ужасно!

Пока папа с дочкой заняты своими секретами, я решила тоже без дела не сидеть. Поднялась с пенька и поманила призрака:

— Януарий Второй, принесите, пожалуйста, наш красивый котёл. А потом я попрошу вас разжечь дрова... Кстати. Граф, не сходите за парой поленьев? Спасибо.

— А мне чем заняться? — вертелся под ногами кот.

— Самым главным кошачьим делом, — разгребая потемневшей от жара кочергой старые угли, ответила я.

— Это каким? — озадачился Вальдемар и поморщился. — Мышей не ловлю из принципа!

— Лечь и поспать, — примирительно улыбнулась я. Вспомнила, как Устин безапелляционно усадил меня, и торопливо добавила: — Если хочешь, конечно.

— Не откажусь, — важно кивнуло животное и в качестве доказательства широко зевнуло. Плюхнувшись на землю, махнуло хвостом и посмотрело на хозяина. — Почему ушла от них? Обиделась, что шепчутся?

— Вот ещё, — хмыкнула я. — Так поступают лишь дети. Я решила не мешать. Ни к чему простому человеку волшебные тайны. Что я с ними буду делать? Солить?

— А так можно? — заинтересовался кот.

— Нет, — рассмеялась я. — Так говорится. А ещё я не хочу вставать между родителем и ребёнком.

Я посмотрела, как Анита сунула руку в шляпу. Устин придирчиво наблюдал за каждым действием дочери, лицо которой приобрело сосредоточенное выражение. Совсем не детское.

— Малышке нужен отец, — вздохнула я. — А не родитель.

— Это как? — озадачился кот. — Устин родитель Аниты и её отец! Как можно быть либо тем, либо тем?

— Это из психологии, — поделилась я знанием. И улыбнулась безголовому рыцарю, который принёс дрова: — Спасибо, граф. В университете на уроках психологии нас учили, как правильно общаться с клиентами. Профессор часто обращался к трансакционному анализу. Мол, в каждом человеке есть взрослый, родитель и ребёнок.