— Ну-ну…

— Я уже позаботилась о завещании моего отца. В некоторых местах оно трактуется неоднозначно, но только не там, где речь идет о непосредственном наследовании! — К ней вернулась ее улыбка. — Тобиас Халл в смерти проявил гораздо больше щедрости, чем он проявлял в жизни.

Коффин поднялся со стула, не спуская с нее острого взгляда.

— Не уклоняйтесь от темы!

— Я нисколько от нее не уклоняюсь, — спокойно ответила она. — Насколько мне помнится, вы пришли сюда с тем, чтобы утешить меня в моем горе, а вовсе не для того, чтобы говорить о делах. Впрочем, я, как вы видите, охотно поговорила с вами и на эту тему. А теперь, мне кажется, мы уже выяснили все, что только могли выяснить. Пришло время расстаться. У меня очень много дел, как, впрочем, — я в этом уверена, — и у вас. — Она помолчала, потом добавила уже не так официально. — Знаете… Я лишь однажды имела удовольствие встречаться с Кристофером. Это было очень давно. В чем-то вы очень похожи друг на друга… Но далеко не во всем.

По идее эта реплика должна была как-то смягчить Коффина, но результат получился обратный. Раздражение его только усилилось. И был человек, на котором можно было его выместить…

— Пусть будет по-вашему, мисс Халл. В течение всего времени, что мы конкурировали с вашим отцом, мы ни разу не давали друг другу послаблений. Так вот, учтите, что я не собираюсь менять свою тактику в отношении «Дома Халла», черт возьми! Меня не остановит то обстоятельство, что вы слабая женщина.

— Я и не ждала от вас ничего другого.

— Я намереваюсь присоединить к себе «Дом Халла». Если бы ситуация сложилась обратная, я уверен, что ваш отец не замедлил бы поступить точно так же в отношении «Дома Коффина».

— Идите, господин Коффин. Я горю желанием заняться самостоятельным бизнесом. Мне все равно, будете вы стоять у меня на пути или нет. Всего хорошего.

Коффин развернулся на каблуках и решительно зашагал к двери.

— Запомните: у вас ничего не получится из этой затеи! Вот увидите. Люди, которых вы считаете преданными вам, уже замышляют против вас планы. Они только ждут благоприятного момента, чтобы стащить вас с кресла руководителя. Эти люди вышвырнут вас на улицу. Вы останетесь ни с чем. Когда это случится, вы обязательно вспомните о том предложении, которое я делал вам сегодня. Но будет уже поздно. Вы отказываетесь от жизни, наполненной роскошью и удовольствиями, ради глупой прихоти.

— Заверяю вас, господин Коффин, что я не делаю ничего ради глупой прихоти. Приятно вам провести день.

Он был слишком разъярен, чтобы отвечать, поэтому просто кивнул. У него было, что сказать ей напоследок, но он не стал этого делать, чтобы не ронять своего достоинства. Он понял, что ничего ему здесь сейчас не выгадать. По крайней мере, в словесной перепалке с этой упрямой и невежественной молодой девицей.

Он вышел на улицу, громко хлопнув дверью и не обращая внимания на любопытство клерков, которые недоуменно-удивленными взглядами проводили его.

Сейчас ее триумф. Пусть же наслаждается им, ибо он слишком краток по времени! То, что в конце концов он приберет к рукам «Дом Халла» — это так же неизбежно, как морские приливы и отливы. Он и раньше думал о том, чтобы путем слияния двух крупнейших предприятий колонии создать самую могущественную компанию. До сих пор у него на дороге стоял Тобиас Халл. Теперь его нет, а значит, ничто не сможет остановить Коффина в достижении им давно поставленной задачи. Он слишком долго ждал своей победы над Халлом. Впрочем, раз уж все так повернулось, он может подождать и еще немного. Попытки этой дамочки управлять разветвленной системой предприятий ее отца очень скоро выльются в полную неудачу и ослабление позиций компании во всех сферах ее деятельности.

Коффину оставалось только запастись терпением и дождаться того момента, когда «Дом Халла» сам свалится к нему в руки.

Значит, она решила отвергнуть сто предложение. Что ж, отлично! Пока еще выбор за ней. Она его сделала, не подумав как следует, но в этом уж она сама виновата. Она молода и порывиста как в поступках, так и в мыслях. Вскоре она пожалеет о своем роковом решении. Ей придется вести очень нелегкую борьбу. И не только с ним. Очень скоро на «Дом Халла» накинется Ангус Мак-Кейд и вся компания местных торговых баронов. Коффину, главное, не прозевать этот момент. Ребята будут подбираться к хозяйству Халла со всех сторон, словно чайки к мертвой туше тюленя. Тогда уж ей не отбиться одними холодными взглядами и резкими словами.

Мысль о том, как она будет защищаться от хищных нападок таких людей, как Ангус, Эйнсворт и Сандерсон, немного смягчила его гнев. В конце концов, разве можно забывать о том, в каком она сейчас состоянии? Отец только что погиб и она, конечно же, растерялась, расстроилась. Ей предстоит в самое ближайшее время принять множество важных решений, вступить в полное владение гигантским предприятием. Внутреннее смущение она пытается замаскировать внешней самоуверенностью, даже агрессивностью. Ее можно понять. Пусть поварится в этой кастрюле месяц-другой. Пока не надо ее дергать. Пройдет немного времени, и он повторит свое предложение. Спорить нет смысла. Вскоре она сама все увидит и все поймет.

Он все равно приберет к рукам эту компанию. Но будет лучше, если ему удастся это сделать без лишнего шума и скандалов.

Выйдя на шумную улицу, он вдруг понял, что успокоился и чувствует себя гораздо лучше. Победа все-таки за ним. В итоге победа будет за ним. А победитель должен быть великодушен. В его памяти Роза Халл все еще оставалась маленьким, забитым ребенком, на цыпочках ходившим по комнатам отцовского особняка, стараясь не сталкиваться с ним лишний раз. Он помнил, как она постоянно околачивалась на причалах и в доках, боясь идти домой.

Она просто не привыкла к тому, что люди могут быть дружелюбными с ней, что они могут помочь ей, поддержать ее. Она отнеслась к этому с подозрением и ее можно было понять.

Пусть повертится в мире бизнеса, среди его хищных акул. Пусть конкуренция и законы джунглей прольют ей свет на реальную действительность. Сейчас она искаженно воспринимает все, что ее окружает. Пусть увидит все в истинном свете. Когда он во второй раз явится к ней со своим предложением, она уже должна быть готова его принять. Больше того! Она должна будет гореть желанием его принять, чтобы поскорее избавиться от хлопот.

Ему придется забыть о том, как она приняла его только что. А ей придется отставить в сторону свою бессмысленную гордыню. Тогда все будет прекрасно. И Холли это, конечно же, одобрит. Уж об этом Коффин позаботится.

Он закрыл глаза и подумал о том, что совсем скоро он наконец будет иметь все, о чем мечтал.

Он шел домой. Солнце ярко освещало ему дорогу. Впрочем, в самой глубине его души оставались темные закоулки. И туда солнечные лучи никак не могли пробиться. Им для этого не хватало силы.

— Моя сестра — шлюха!

Те Охине устало вздохнул и откинулся на спинку своего стула. Это был хороший, крепкий стул, сделанный из английского ореха. Вождь был тяжел, но стул легко выдерживал его тяжесть. У вождя был другой стул. Точно такой же. Но сын пренебрег им и опустился на традиционную для маори украшенную резьбой низенькую скамеечку.

День не располагал к спорам и распрям. Небо было чистым. Дождем не пахло. А солнца было вполне достаточно, чтобы хорошенько прогреть кости старика. Снаружи доносился звонкий смех детей, которые в своих шумных играх носились по всей деревне.

Вождь был в хорошем расположении духа с самого утра, но его настроение отравил визит сына, который сам был чернее тучи. И вообще он был само олицетворение всего темного и непреклонного. Все, мимо кого он проходил, непроизвольно оборачивались и бросали в его спину настороженные или испуганные взгляды. В его присутствии все менялось в худшую сторону. Даже воздух становился тяжелым и плотным, давил на грудь.

И несмотря на все это, Опотики был любимым сыном Те Охине. Старик не мог запретить ему посещать себя, не мог завернуть назад три десятка воинов, которые всегда сопровождали Опотики, куда бы тот ни пошел. Те Охине не мог без жалости смотреть на этот отряд. Это были до предела уставшие оборванцы, покрытые пылью и недавно полученными шрамами. У некоторых недоставало одного глаза, у других была ампутирована та или иная конечность. Они были вооружены до зубов тяжелыми дубинками, мечами, ружьями и саблями. Оружие тяготило их, тянуло к земле. Жители деревни с опаской глядели на них и осторожно перешептывались между собой. Те Охине распорядился всех накормить и напоить. Впрочем, такой прием оказывался здесь всем гостям, независимо от их политических симпатий или цвета кожи.