Но вот мы расстыковались с буксиром, и он затерялся среди звезд. Дали «добро» на посадку.

– «Антарес»! Внимание! – заговорил командир экипажа «Зари». – Так как на основных полосах очень скверная погода, садимся на запасной. Наилучшие условия сейчас над Анапой. Так что садимся в аэропорту Анапы.

У «антаресцев» это вызвало взрыв энтузиазма и шуток. Что-то типа: «С Марса и прям на курорт». На это командир весьма резонно заметил, что медики вряд ли им позволят вот так «сразу и на море». Да и восторженная толпа тоже помешает.

Но это только раззадорило шутников.

Меж тем выдали импульс схода с орбиты, и «Заря» понеслась навстречу Земле.

Долго не было ничего. Просто затяжное падение навстречу атмосфере. Но вот челнок начал задирать нос, а в салоне появилась все нарастающая тяжесть. Я скосил глаза на иллюминатор. Там края плоскостей медленно наливались вишневым цветом, а вокруг них разгорался свет накалявшегося воздуха, постепенно вырастая в языки пламени. Челнок начало потряхивать.

Когда огонь на кромке стал слабеть, я заметил, как внизу промелькнуло побережье. Что за побережье, не успел заметить, но понял: летим уже над морем.

Челнок меж тем выровнялся, и я понял, что то, что я чувствую в настоящий момент, уже давно не перегрузка…

Да… отвык, однако!

Пробили сетку перистых облаков. Теперь они над нами. Под нами гладь моря, и где-то далеко-далеко берег и горы… или облака? Нет, все-таки горы.

Челнок несколько раз качнулся, выходя на глиссаду, и снова под нами вижу море. Такое большое… теплое… на вид теплое…

Да нет! Должно быть теплое. Сентябрь ведь все-таки!

А если хорошая погода, то наверняка и курортников на пляжах навалом.

Ха! Вот там сейчас переполох! Даже если и не объявляли, что «Заря» садится именно в Анапском аэропорту, любой, увидев в небе весьма характерные очертания «Зари-М», сложит два и два и получит верный вывод.

Когда пролетали над песчаными пляжами, где-то в районе пионерлагерей, снизились уже очень сильно. Были видны не только отдельные дома, но и отдельные прыгающие и машущие руками фигурки.

Я потом узнал, что какой-то энтузиаст, прослышав, чтo летит на его родной аэродром, передал это в город, а там по громкой связи объявили и по городу, и по пляжам. Так что на улицы и пляжи высыпало чуть ли не все население города вместе со всеми курортниками.

Милиции же это только головной боли добавило, так как толпа тут же полезла в аэропорт и запрудила все подъездные пути.

Ну а мы в это время достигли наконец ВПП.

Я же все это время жадно смотрел на светло-синее небо, на мелькающие внизу виноградники, и мне аж глаза резало от изобилия красок. Из задумчивости меня вывел толчок – колеса челнока коснулись бетона. Потом плавно касается бетона передняя стойка шасси, и почти тут же рывок – вышли тормозные парашюты.

А я все смотрю на бетон, на выгоревшую на солнце траву, на далекую зеленую-зеленую лесополосу… и не могу оторваться.

ВПП проскочили почти всю и остановились у дальнего ее края.

Машина застыла. Я слышал, как экипаж переговаривается с диспетчерской и выключает параллельно с этим системы челнока.

– Хорошо сели, «Антарес»! Поздравляем! С прибытием! – видно, у экипажа «Зари-М» очень даже приподнятое настроение.

– Спасибо! Спасибо!.. А кстати, как думаете, кто нас из начальства встречать будет?

– Да наверняка Кудряшов. Он же здесь до сих пор филиалом Центра подготовки командует[10]. Наверное, уже всех в аэропорту «построил» – сейчас прибегут.

А я все смотрел и смотрел в иллюминатор. На пожухлую траву, на бетон, на веселого, красного цвета машины, приближавшиеся к нам. И не мог отделаться от ощущения, что это мне снится – на Марсе часто снилась Земля.

На краю полосы стоял жиденький ряд людей в рабочих спецовках. Они что-то орали и размахивали руками, пока не прибежал какой-то начальник и не шуганул их оттуда.

Но люди тем временем стали появляться на крышах дальних хозпостроек и на заборе.

И их там становилось все больше. Всем хотелось посмотреть на исторический момент.

Наконец пригнали тягач и наш челнок оттащили на стоянку, где собралась уже целая толпа встречающих: врачи, милиция, военные, летчики и еще толпа гражданских.

Врачи были с носилками. Это наверняка для меня… мне это очень не понравилось. И обидно стало – что я, зря, что ли, всю марсианскую эпопею мышцы качал, чтобы не атрофировались, чтобы меня в горизонтальном положении вынесли?

– Э! Мужики! – взмолился я. – Вы только меня вот этим не отдавайте, а?

– А кто там? Кому?

– Да вон тем, с носилками!

– Гм! Отобьем! – говорит командир экипажа «Зари», но потом скептически смотрит на меня: – Ну а ты-то как, сам сойдешь?

– Сойду! – уверенно заявляю я.

– Ладно.

Тут подкатили трап, и какой-то ретивый техник, взбежав по ступенькам, хватанулся за люк. Зря он это сделал. Обшивка корабля не могла успеть так быстро остыть после торможения в атмосфере. У медиков тут же появился клиент с ожогом кисти. Его убрали, и мы открыли люк.

Как и договаривались, первым вышел командир «Антареса» и экипаж экспедиции.

Как только наш командир появился в проеме люка, врачи «сделали стойку» и чуть не кинулись на него.

Тот же коротким жестом их остановил и умерил их прыть.

А после вышел я.

Я долго представлял, как это будет…

Но это не то…

Как только я шагнул на трап, на меня обрушился шквал ощущений. Я встал как вкопанный.

Одно дело – видеть через иллюминатор, другое – глазами.

Все казалось таким ослепительно сочным, ярким, насыщенным, что хотелось зажмуриться. Ослепительно зеленые деревья, ослепительно синее небо, ослепительно золотистая выгоревшая на солнце трава… и жаркий ветер, несущий с юга запахи далекого моря.

И все эти ощущения настолько сильные! Слышу, как сзади потрескивает, остывая, теплозащитное покрытие челнока, как ветер шелестит в далеких кронах… как орет толпа, нас встречающая.

– Помощь не требуется? – слышу знакомый голос.

Внизу, как обычно в форме летчика-полковника, стоит небольшого роста коренастый человек с очень загорелым лицом. Полковник Кудряшов.

– Не, Борис Григорьевич. Ну, разве что от медиков отбиться.

– Поможем, спускайся! – Кудряшов широко улыбается.

Делаю первый шаг вниз, и тут… ситуация дубль.

Помните, как я ковылял по трапу «Ласточки» с телекамерой и снимал весь свой спуск? Так вот, и здесь делаю шаг и с ужасом ощущаю, что отвык я от такой гравитации! Сильно отвык. А спуститься надо. И опять не споткнувшись. Останавливаю жестом кинувшихся было на подмогу и продолжаю шагать. Медленно.

Последние шаги – они тоже важны. Так что дойду сам.

Кудряшов понимает мое состояние и поэтому застыл у подножия трапа, готовясь в случае чего прийти на помощь. Но я все равно сам, крепко цепляясь за перила, добираюсь до бетона.

Всю дорогу шаг в шаг за мной следовал экипаж «Зари». Видно, тоже страховали.

Но стоило мне только ступить на бетон, народ съезжает с катушек и подхватывает всех нас на руки. Это в мои планы совсем не входило. Кричу:

– Стойте! Стойте! Поставьте на землю!

Народ тут же пугается и ставит меня на землю.

Расталкивая всех, к нам ломятся медики.

– Все в порядке! Все хорошо! Стойте! – увещеваю окружающих, а сам медленно и аккуратно оседаю на колено.

Люди, наверное, наконец понимают, что мне надо, и молча наблюдают.

Осторожно прикладываю ладонь к бетону.

Бетон под пальцами твердый, шершавый, горячий.

Я вспоминаю, как сеял сквозь пальцы песок Марса, принесенный мною в лабораторию Базы, как вертел в руках первые куски скальной породы, что отколол там же неподалеку. Но это был Марс. Сейчас же под руками был хоть и бетон, но это была Земля.

Мне за этот жест потом пеняли «символизмом» и склонностью к позерству. Да начхать мне на все эти…

Мне действительно НАДО было прикоснуться к Земле. Вот НАДО, и все!