Она носит его меч, который Рилгар называет Мечом Бури.

Белая горячая боль ударила его по глазам, по скулам, по спине, стерла сон со стены. Хаук закричал от горя по убитому сну, и крик эхом прокатился по его тюрьме.

Кто-то высоко держал фонарь, яркий свет лился на пол. Во тьме за фонарем послышался старый и сухой, словно у мертвеца, голос:

– Он не должен получить его. Не должен. Хаук узнал голос. Он часто слышал его смеющимся или рыдающим в своих снах, когда умирал. Вновь почувствовав боль, Хаук застонал и задал вопрос, на который никогда не получал ответа:

– Кто ты?

Раньше голос всегда исчезал, как только он задавал этот вопрос. Но в этот раз он не исчез.

– Он не должен владеть им. Давай, мальчик, поднимайся! Поднимайся! Хаук не мог подняться. Покрытые шрамами, узловатые, дрожащие руки коснулись его лица.

– Мой Меч Бури, он хочет взять себе мой Меч Бури! Он думает, что нашел его, мальчик. Он полагает, что нашел!

Страх пронзил Хаука. Струйки дыма от масляного фонаря напоминали колыхающиеся знамена смерти. Оранжевый свет плескался в темноте. Хаук повернулся на спину и посмотрел в лицо гному. Длинные нечесаные седые волосы свисали ему на плечи. Густая спутанная борода опускалась почти до пояса. Слезы текли по его лицу, ужас был виден в его карих глазах.

Собрав все остатки сил, не обращая внимания на боль, Хаук поднял руку. Схватил гнома за запястье.

Пещера следовала за пещерой; каменные стены высоко взлетали вверх, сливались с исчезающими в темноте потолками; холодный, тяжелый запах застоявшейся воды, запах камня и земли царил в бесконечной цепи пещер.

Он был сильным, этот гном, казавшийся таким же древним, как сами горы, в которых он прожил всю свою жизнь. Он вздыхал каждый раз, когда ему приходилось нести Хаука на себе или тащить его за руку. Ему было нелегко нести Хаука, но он не роптал. Он должен был унести Хаука из тюрьмы в какое-то место, до которого, по его убеждению, руки Рилгара не смогут дотянуться.

И вот наконец они доползли до последней пещеры. Гном положил Хаука на набитый соломой тюфяк у дальней стены, этот тюфяк после каменного ложа в тюремной камере показался Хауку пуховой периной. На стенах пещеры имелись светильники, язычки огня дрожали – значит, здесь была даже вентиляция.

Гном старался ничем не побеспокоить Хаука, не нарушить его покой. Он, что-то тихо бормоча себе под нос, обошел пещеру, нашел какую-то еду и несколько фляжек с водой. В центре каменной комнаты стояла небольшая жаровня. Время от времени гном подходил к ней, подсыпал угля и при этом каждый раз оглядывался на лежащего Хаука, его непрерывное бормотание становилось уже почти неслышным.

Хаук разглядывал его, стараясь делать это незаметно. Старые карие глаза были явно безумными, но сейчас в них поблескивало что-то доброе и сердечное, отгоняющее боль, тоску и страх. Хаук не знал, почему он оказался здесь, и пока был не в силах расспрашивать таинственного гнома.

Мало-помалу, как наступающий на берег прилив, к Хауку возвращались силы. Что ж, надо терпеть. Пока. Когда он наберется достаточно сил, к нему вернутся его гнев и ненависть. А сейчас он должен терпеливо ждать, когда он сможет отомстить Рилгару за все.

И тогда он поднимется и вырвет сердце из груди подлого ублюдка и разобьет его о камни.

Станах левой рукой поднял правую, сломанные пальцы которой казались тяжелыми, бесчувственными кусочками металла. Ноги плохо слушались его; когда, поддерживаемый Кембалом, он сделал первые неуверенные шаги, то чуть не упал. Глубоко вздохнув, он двинулся к выходу из пещеры. Кембал стал уверять, что он скоро восстановит силы.

Добравшись до выхода, Станах прислонился к каменной стене и посмотрел на реку. Он надеялся, что Кем прав. Подобно темному туману, над водой вверх по реке плыл дым, гонимый сильным холодным ветром; небо над лесом озарялось красными сполохами. По берегу с Мечом Бури на боку бежала к возбужденно приплясывающему у воды Лавиму Кельда. Она схватила кендера за руки, пытаясь заставить его постоять на месте хоть минутку; наконец ей это удалось, он выслушал ее и, подхватив свои сумки, пошел вниз по течению к Тьорлу – тот, стоя у воды, что-то внимательно в ней разглядывал.

Станах увидел: из леса вышли и подошли к эльфу Финн и Лер. Финн показал рукой на север.

Гном обернулся и спросил Кембала:

– Что случилось?

Кем озабоченно укладывал в сумку лекарские инструменты и лекарства.

– Они говорят, что горит лес. Мы уходим отсюда, Станах. Как ты считаешь: ты можешь идти? Финн хочет как можно скорее уйти за реку, иначе нам не спастись от огня.

– Да? Если я должен идти, значит, я могу идти.

В пещеру вошел Лер, его волосы были, как всегда, взлохмачены. Он посмотрел на Станаха, а потом шлепнул его по плечу так, что гном должен был прислониться к стене, мысленно благодаря ее за то, что она оказалась рядом.

– Ну как? Ты сможешь сам идти, да? Отлично. Кем, пора топать отсюда. Кем быстро упаковал свою лекарскую сумку и вскинул ее на плечо.

– Огонь уже близко? Лер, а кто поджег лес, не знаешь?

– Да, огонь близко и, главное, идет на нас. И очень быстро. – Лер осмотрел пещеру: не забыл ли чего? – Будем надеяться, что и всем остальным из наших удастся уйти от пожара. Жаль, что не знаем, докуда он уже разросся… Финн говорит, что на том берегу есть заранее обговоренное место, где мы должны встретиться с нашим отрядом.

Сказав это, Лер тотчас ушел, видимо, посчитав, что он вполне обстоятельно ответил на вопрос брата о причине пожара. Кембал вслед ему скроил недовольную гримасу.

Станах уходил из, пещеры с привязанным к спине мечом и с чувством страха в груди.

– Река здесь не особенно широка, – сказал Тьорл, – и глубиной разве что до пояса. Ты сможешь перейти ее, Станах?

Силы к Станаху действительно быстро возвращались – то ли потому, что Кембал был хорошим лекарем, то ли потому, что надвигалась огненная стена пожара; но ясно было: он просто обязан перейти реку! Он взглянул на небо. Луны уже зашли, красное свечение неба над лесом выглядело зловеще.

– Да, я перейду реку, не беспокойся, – сказал он Тьорлу.

Эльф кивнул головой, но Станах увидел: в его глазах мелькнула тень сомнения.

– Я пойду сразу же за тобой. Кем говорит: ты должен беречь руки; постарайся их не замочить.

Первым в воду вошел Финн – высоко над головой он держал лук – и почти сразу скрылся из глаз: над рекой стлался уже густой дым.

Подняв над водой перевязанную руку и надеясь, что хорошо смазанные ножны защитят от воды привязанный у него за спиной меч, вслед за Финном вошел в реку Станах.

Он почувствовал, как перехватило дыхание от ледяной воды, которая вначале была только по колени, а затем поднялась выше, до груди. Холод сковывал тело, проникая, казалось, до костей; ноги Станаха сразу же замерзли, как если бы он шел по льду босиком.

Следующим пошел Тьорл, за ним – Кельда. По совету Финна девушка завернула Меч Бури в плащ и шла, подняв его над головой: это, во-первых, помогало сохранять равновесие, а во-вторых, позволяло сохранить Меч сухим. Лер шел рядом с Кельдой и поддерживал ее, когда она оступалась. Один раз она поскользнулась и едва не упала, но Лер успел обнять ее за талию и, громко рассмеявшись по этому поводу, помог удержаться на ногах.

Станах тоже один раз чуть не упал в воду, но Тьорл успел поддержать его.

Кембал, подбадривая всех, шел сбоку.

А Лавим шел как бы сам по себе. Узнав о том, что предстоит переходить реку, он бросился в ледяную воду с радостью рыбы.

Когда Станах, закоченев от холода, наконец выбрался на каменистый восточный берег, он оглянулся, но реки не увидел – ее закрывал дым.

Кельда положила свои легкие руки на его плечи.

– Ну, как ты? Все в порядке?

– Да, в порядке, – ответил Станах, подумав о том, что сам он в этом вовсе не уверен. Ему казалось, речная вода вымыла из его тела все тепло.