Нет, это всетаки холмы.

– Ну да, тебе легко говорить; ты же по ним не ногами топаешь.

Лавим сложил карту и сунул ее обратно в карман.

– Наверное, проще всего попасть в Торбардин через Равнины Дергога, или Равнины Смерти, как их называют гномы. А почему они их так назвали, маг?

Потому, что во время Войны за Гномские Ворота здесь погибли тысячи гномов.

Лавим поднялся с корточек. Ветер теперь дул с запада и гнал огонь на восток. Гнал низом на болота Равнин Смерти. Запах дыма ощущался п6всюду.

Кендер выбрал самый высокий из ближайших холмов, забрался на его вершину и присел там на корточки.

С этого холма пожар был виден хорошо. Сейчас он примерно в миле отсюда полз, как красная змея, к горам на востоке. Клубы черного дыма густой пеленой закрывали болота. Плотно зажмурив глаза, Лавим услышал рев огня, подобный далеким раскатам грома.

Молчавший долгое время маг вдруг заговорил, и кендер вскочил на ноги.

А почему бы, Лавим, тебе не пойти и не рассказать всю правду Тьорлу?

– Думаю, сейчас не стоит. – Лавим через плечо глянул на подножие холма. – Он сейчас очень расстроен из-за Кельды и Станаха. Я же все видел. Я не… Мне и самому не хочется думать об этом.

Это я уже понял. Но, может быть, Тьорлу нужно с кем-нибудь отвести душу?

Лавим покачал головой:

– Может быть. Но не со мной. Со мной он говорить не захочет. Со мной… он просто отведет душу на мне. Вон, сам посмотри на него.

Тьорл сидел на корточках и глядел на небо. Он почти не сводил глаз с неба с тех пор, как дракон унес Кельду и Станаха.

Лавим вздохнул. Да, он потерял прекрасную возможность познакомиться с драконом поближе: он прибежал слишком поздно и увидел дракона уже в небесах, когда тот черной тенью летел на восток; наездника в плаще на нем уже не было.

Они нашли одноглазого гнома в овраге. Почти все кости у него были переломаны, но одноглазый был еще жив. Когда Финн ножом перерезал гному горло, кендер подумал: он мстит за смерть Лера; однако Музыкант сказал, что он просто сжалился над гномом.

Лавим взглянул на Финна тот сидел у подножия холма, положив голову на колени, и словно бы не замечал беспрестанно расхаживающего Кембала. После гибели брата Кембал молча ходил у подножия холма, подняв голову в небо, крепко сжимая оружие, как охотник, ожидающий нового нападения хищника. Музыкант сказал Лавиму так:

Кембал заострил свои стрелы на камне мести.

Утром пожар пополз на юг, на север и на восток одновременно; от реки их стена пламени уже отсекла. Они отошли к пустынным каменистым холмам: здесь нечему было гореть. Идти по каменистым холмам было трудно, и вечером, еще до захода солнца, четверка спутников, идущих на восток, остановилась передохнуть.

Лавим. Иди поговори с Тьорлом.

– И?

Что «и»?

– И отдай ему флейту, да? Ты все время твердишь мне об этом! Отдай ему флейту, отдай ему флейту!

Если ты это сделаешь, я буду просто счастлив.

– Но он не может использовать ее магию, а я могу!

Маг вздохнул:

До тех пор, пока я говорю тебе, что и как надо делать, – да, ты можешь.

– Тогда какой же смысл отдавать флейту ему?

Лавим!

Кендер зажмурился и закрыл уши руками. От души пожелав Музыканту оставить мерзкую привычку кричать у него прямо в голове, он пошел наконец-то поговорить с Тьорлом.

Эльф сидел, уставившись куда-то в пространство, и не оглянулся даже тогда, когда тень Лавима накрыла его. Лавим громко прокашлялся.

Только тогда Тьорл поднялся.

– Тьорл, я хотел бы поговорить с тобой…

– Лавим, до наступления темноты у нас меньше часа. Лучше сейчас не тратить время на разговоры.

Он кивнул Финну, уже вставшему с земли, тот ответил тоже кивком головы: в путь.

Они пошли по выбранной Финном дороге, и вскоре дым сплошным покрывалом повис над их головами. Лавим шел рядом с Тьорлом, стараясь не отставать от него.

– Тьорл, все же я хотел бы рассказать тебе кое-что.

Эльф не откликнулся.

– Я хотел бы рассказать тебе о Музыканте.

– Он мертв, – проворчал Тьорл. – Что же еще я должен узнать о Музыканте?

Лавим вздохнул:

– Я знаю, что он мертв. Однако же я думаю, что ты думаешь: если бы у тебя была флейта Музыканта, когда дракон схватил Станаха и Кельду, то ты мог бы хоть как-то им помочь.

Тьорл промолчал.

– Но нет, все равно ты бы ничего не сделал. Не смог бы сделать.

– Да? И почему же?

– Потому что флейта может быть магической только у меня в руках, Тьорл. Музыкант говорит, что она…

– Музыкант говорит?

Лавим кивнул:

– Видишь ли, он сейчас призрак. Он говорит мне прямо в мою голову, и он говорит мне такие вещи…

– Лавим!

– Пожалуйста, Тьорл, не перебивай, дай мне договорить. Он и правда сейчас призрак. И это он сказал мне тогда, когда красный дракон пролетел и поджег лес. Нет, не то, что он – дракон, я хочу сказать, – прилетел… ну, но что он летает и… И о черном драконе тоже он мне сказал. – Кендер вздохнул и прибавил шагу, все время стараясь не отставать от Тьорла. – Но… Но я был в ту минуту слишком далеко, чтобы я смог что-то сделать. Я пытался! Я действительно пытался, но Музыкант говорит, что у флейты ограниченные возможности и… Я прошу простить меня. Я действительно прошу простить меня. Я должен был тогда быть рядом. Я понимаю, что мне не следовало уходить с холма. Но так уж вышло. И… И, я знаю, ты думаешь, что ты мог бы помочь Леру, и Кельде, и Станаху, когда дракон прилетел, если бы у тебя была флейта, но это не так – у тебя же нет мага в голове.

– И у тебя тоже, кендерочек! Иногда я думаю, ты малость того… головой повредился и…

Ответь ему, что ты не самый старый.

– Я не самый старый! Я вообще не старый! И уж вовсе не дряхлый! – тут же взорвался Лавим.

Тьорл остановился как громом пораженный. Лавим словно мысли его читал.

– Что ты сказал?

– Я… Музыкант сказал… Я имею в виду, я сказал… Я не самый старый.

Лавим замолчал и остановился. Положив ладони на колени, опустив голову, он закрыл глаза, пытаясь побольше набрать воздуха в легкие.

– И Музыкант также говорит, что сейчас ты думаешь, как бы тебе заставить меня не шуметь, чтобы Финн не услышал.

Тьорл часто-часто заморгал.

– Да? Он так сказал?

– Да, и еще он говорит, что сейчас ты думаешь: только спятившего кендера тебе еще и не хватало! Я не безумный, Тьорл! Понимаешь? Я всего этого не придумываю. Это все правда! – Он пошарил в карманах и вытащил флейту; сунул ее в руку Тьорлу прежде, чем тот успел что-либо сообразить.

– Попытайся, сыграй что-нибудь.

– Ну и для чего? Я могу на ней сыграть, но я же не знаю нот ни для одного заклинания.

Лавим просвистел ему ноты, какие он сыграл для своего зловонного заклинания.

– Попробуй эти. – Он снова просвистел мелодию. – Ну, давай?

Тьорл осторожно держал флейту, не решаясь поднести ее к губам.

– Лавим…

– Попытайся! Сыграй! Музыкант говорит, что все будет хорошо.

Эльф снова посмотрел сначала на флейту, затем на Лавима и вздохнул:

– Давай, Тьорл, давай!

Тьорл нерешительно заиграл, опасаясь, что вдруг появится такое же зловоние, как в пещере.

Ничего скверного, однако, не произошло, разве что ветер слегка ослабел.

– Музыкант говорит, что ветер никакого отношения к флейте не имеет. Это связано с пожаром или еще с чем-то. Понимаешь? Ну-ка, попытайся еще раз.

Тьорл снова заиграл. И ничего не изменилось. Все так же дул ветер, и все так же пахло дымом. Тьорл уставился на флейту и вдруг увидел: к ней протянулась рука кендера. Он не успел и глазом моргнуть, как Лавим выхватил флейту и тотчас спрятал ее в одном из бездонных карманов своего черного плаща.

– Лавим! Подожди! Дай…

Но Лавим, радуясь, что флейта снова у него, уже бросился наутек.

Эльф побежал за кендером. Теперь ему было ясно: если бы Лавим был на холме, когда прилетел дракон, он мог бы помочь Кельде, Леру и Станаху. Но его там не было – так уж случилось, – и упрекать за это кендера так же бессмысленно, как упрекать самого себя за то, что, выстрелив в дракона, он не смог его даже оцарапать.