Бок о бок с ним шел воитель столь же могущественный, но гораздо более мрачный. Доспехи Мефистона, старшего библиария Кровавых Ангелов, изваяли и покрыли лаком так, что воин походил на освежеванный труп, и столь гладко отполировали их багровые пластины, что те казались влажными от крови. Властелин Смерти, как и Данте, шагал к святилищу с гордо поднятой головой, глядя куда-то вдаль. Но лицо его было холодным и решительным, так непохожим на безупречную благородную маску магистра… Оно словно вопрошало, рискнут ли собравшиеся посмотреть на него. Волосы столь светлые, что казались белыми, развевались с каждым шагом, а лицо выглядело, будто карикатура на обычных Кровавых Ангелов. Он был так похож на них своими внушительными нечеловеческими совершенными чертами, словно сотворенными скульптором в большем масштабе, чем у обычных людей, но немигающие глаза были омрачены темными тайнами. Мечта Сангвиния, казалось, превратилась в кошмар, принявший обличье Властелина Смерти. В руке он сжимал древний психосиловой клинок, Витарус, а с наплечников свисал роскошный багровый плащ, что шелестел по камням, поднимая пыль.

Вслед за магистром и его старшим библиарием летел закутанный сервитор ростом не больше младенца с выкованными из железа узкими ножками и выбеленной маской, похожей на те, что носили кровники. Слуга летел, взмахивая хрупкими механическими крыльями, и нес поднос — огромный диск из отполированной меди, исчерченный замысловатыми рунами и диаграммами.

А за ним шагали еще два библиария, облаченные в подобающие их призванию синие доспехи. Головы их обрамляли высокие, набитые проводами капюшоны, помогающие обуздать психические силы, а архаичные символы на пластинах лат выдавали в них представителей кворума Эмпиррик, внутреннего круга Мефистона. Первый из них явно был старым даже по меркам долгоживущих Кровавых Ангелов. Его доспехи украшало столько боевых почестей, что они казались почти такими же золотыми, как у магистра ордена. Коротко стриженные волосы и бородка давно стали сереристо-серыми, а глаза напоминали сапфиры.

Все это свидетельствовало о долгих годах вглядывания в варп. Звали библиария Гай Рацел, и он словно не замечал бросающих под его сабатоны землю людей, не oтводя взгляда от своего господина и друга, Мефистона.

Шедший с ним рядом библиарий Луций Антрос выглядел моложе. Его лицо с копной мерцающих в пламени факелов светлых волос можно было бы назвать ангельски прекрасным — так представляли себе ангелов в капитуле, — если бы половину его не покрывало месиво из рубцовой ткани. Как и Рацел, Луций пристально смотрел на старшего библиария.

За этими величественными воинами шел последний Кровавый Ангел, боевой брат по имени Альбин. Его доспехи также были украшены медалями и позолоченными регалиями, однако воин отличался от других необычайными реликвиями, что подобало высокопоставленному сангвинарному жрецу. На поясе висела покрытая замысловатым узором чаша, а на левых наручах был закреплен нартециум — пугающий набор цепных клинков и дрелей, которым Альбин пользовался для спасения падших братьев, а если не выходило — то для извлечения геносемени. Собравшиеся кровные рабы глядели на него почти с таким же благоговением, как на Данте и Мефистона. Во время недавнего вторжения на Ваал именно ему было поручено защищать эвакуированные запасы семени. Это было необычайной честью, отчего ходили слухи, что однажды именно он может принять ношу верховного сангвинарного жреца и стать хранителем Красного Грааля. Как и Данте, он нечасто приходил в крытые галереи библиариума. И то, что ныне два столь достойных воителя оставили обязанности, дабы идти вместе с Мефистоном, свидетельствовало о важности происходящего.

Наконец они остановились у подножия усыпальницы и обменялись приветствиями с офицерами, которые возглавляли почетный караул. Лязг брони вырвал Мефистона из дум. Лишь тогда Властелин Смерти понял, как далеко его разум ускользнул от Ваала, и заставил себя сконцентрироваться. Прорицания указали, что это будет важным событием. Что его перед завершением обряда ждет некий сюрприз.

Вслед за Данте старший библиарий прошел через великую арку под купол, где на постаменте лежало мертвое тело Кровавого Ангела. С него сняли броню, но любой взглянувший на него сразу бы понял по разросшимся мускулам, накрытым красно-золотым саваном, что воин был не просто человеком.

Первым к трупу подошел Альбин, подтвердив, что геносемя Кровавого Ангела извлекли и сохранили для будущих поколений капитула. Конечно, это было формальностью. Кодиций Пелорис погиб много месяцев назад, и операцию провели спустя мгновения после смерти, пока прогеноиды были еще теплыми. Когда жрец чуть приподнял саван, усыпальница наполнилась едким химическим запахом. Он сделал вид, что осматривает холодную плоть, и что-то процедил сквозь зубы, после чего опустил саван и отошел, кивнув Данте.

Когда магистр шагнул к телу, пение еще громче разнеслось из внешних рупоров, а кровные рабы встали на колени, сложив руки в молитве. Данте взял у слуги книгу и начал ее листать, пока не нашел нужный отрывок. Он прокашлялся, собираясь заговорить, но помедлил и повернулся к Мефистону.

— Старший библиарий, — сказал он, и голос странно отдался под сводами эхом. — Ты знал кодиция Пелориса лучше, чем кто-либо еще. Почтишь ли ты его память?

Мефистон, все так же потерянный в мыслях, смотрел на накрытое саваном тело. Лишь после слов Данте он удивленно отвел взгляд.

— Мой господин?

— Это будет последней из церемоний. — Данте протянул ему молитвенник. — И миновало уже много месяцев после гибели Пелориса и прочих. Пришло время тебе отдать им последние почести, Мефистон.

Властелин Смерти поглядел магистру в лицо, ожидая подвоха, но он знал, что это не в привычках Данте. Невероятно, но, несмотря на все, что произошло во время последних кампаний, магистр хотел, чтобы он прочел молитву. Мефистон помедлил, а затем кивнул и взял книгу.

— Напрасна скорбь… — начал он читать голосом тихим и невыразительным, но услышавшие его слуги пораженно умолкли.

Пелорис провел свои последние дни, сражаясь против ксеномразей и порожденных варпом кошмаров. Но его погубили не чужаки и не сонмы демонов, а Мефистон. В момент, когда орден сильнее всего нуждался в нем, старшин библиарий не смог обуздать свои силы. На корабле под названием «Господство» он выпустил ярость, копившуюся внутри него веками. Оттого Пелорис и погиб.

Мефистон был не в состоянии произнести слова, хотя и видел их на странице, написанной кровными рабами в его собственном скриптории. Мог ли он вынести бремя, которое взвалил на себя? После произошедшего на борту корабля техножрецы Марса дали ему новый шанс на искупление, второе перерождение. Все видели в этом лишь поразительный успех. Один Властелин Смерти понимал, что произошло. Лишь он осознавал жертву, которую принес, чтобы вернуться. Был ли он достаточно силен? Сможет ли он стать тенью на лице капитула? Быть тьмой в их душе?

Данте пристально глядел на него.

Мефистон закрыл книгу и протянул магистру. В глазах Данте сверкнула тревога, но прежде, чем он что-либо сказал, Мефистон положил руку на саван и заговорил:

— Напрасна скорбь о том, кто пал, — клинок примарха мощь впитал.

На протяжении следующих десяти минут Мефистон о памяти читал заупокойную молитву. Ему не требовался оплетенный кожей гимнарий, ведь во всем библиариуме немного нашлось бы книг, которые не прочел Властелин Смерти, отличающийся безупречной памятью. Все это время он глядел в глаза Данте, но чувствовал, что за ним наблюдают остальные, размышляя, не ошибется ли он. Но с каждой строкой голос Мефистона становился сильнее, увереннее, а последние слова молитвы разнеслись по всему пути сердца всех сомневавшихся учащенно забились.