— Лорд Мефистон. Я не ожидал вновь увидеть тебя так скоро. — Из-за старости звукопередатчика голос звучал отстраненно и зловеще.

— Лорд Марест, — ответил Мефистон, чуть склонившись.

В библиариуме были похоронены десятки бывших старших библиариев, но среди них до сих пор мог говорить лишь Марест. Лишь он еще был жив. Но за годы после погребения Марест никогда не покидал свою небольшую камеру, ведь он обрел вечную жизнь в керамитовом гробу ради единственной цели — стоять на страже двери и ужасов, таящихся за ней.

— Ты… — В адамантиевом саркофаге сверкнули огни. — Ты изменился.

— Многое изменилось, лорд Марест.

— Ручаюсь, не то, что действительно важно.

Властелин Смерти кивнул и продолжил:

— Мне нужно вновь поговорить с ней.

Последовало долгая тишина, нарушаемая лишь тяжелым хрипом поршней где-то в глубине гробницы Мареста.

— Не мне указывать тебе, старший библиарий, — наконец ответил дредноут, — но это ведь не в первый раз. Ты уже оставался в обществе моего пленника. И каждый раз риск больше.

Мефистон промолчал, гадая, дошли ли слухи о нем до стража, не покидающего свой пост. Возможно ли, что в Мефистоне сомневался даже тот, кто понимал бремя, несомое им как старшим библиарием?

Марест без лишних слов открыл дверь, впуская посетителей, но, когда библиарии пошли мимо него, заговорил вновь:

— Эта тварь что-то замышляет.

— Тут больше небезопасно? — остановился Мефистон, не предвидевший этого в авгуриях.

— Физически безопасно.

— А психически? Нам следует провести новый обряд сковывания?

— Я не обнаружил следов прорыва через гексаграммные обереги, по возникли проблемы с сервиторами, особенно с теми, которые я закрепил на стенах темницы. Модели конфигурации «Анафема». У некоторых из них начались сбои.

— Ты не упоминал этого, — заметил Мефистон, сдерживая угрожающую лишить его самообладания вспышку раздражения. — Почему ты не сообщил?

— Я знаю врага своего. — Теперь в голосе Мареста раздалось предупреждение. — Опасности нет. Я дважды перепроверил обереги, так что замыслы твари ждет крах. Но, полагаю, тебе следует знать о них.

— Это ведь создание Хаоса, Марест. С ними всегда есть риск. Что за сбои возникли у моделей «Анафема»?

— Они умерли. Это ведь однозадачные механизмы, питаемые через трубки, поэтому они не могут двигаться. Но как только один из них перестает дышать, я чувствую в психосфере разряд. За последние месяцы мне пришлось заменить нескольких сервиторов, хотя обычно их хватает на пару лет.

Мефистон нахмурился, посмотрев на обветшалые своды. Благодаря усовершенствованному зрению он различал во тьме бледные тела висящих сервиторов — лоботомированных ничтожеств, чьи выбритые головы щетинились маслянисто-черными проводами. Лишенные конечностей создания были встроены прямо в стены, но библиарий видел, как сервиторы медленно дышат, пока стертые мозги исполняют единственную сохраненную в них задачу. Из-за мощного подавления эфирных течений даже Властелину Смерти было бы трудно применить здесь психические способности.

— Почему ты решил прийти именно сейчас? — спросил Марест.

Мефистон мысленно вернулся к эфемериде, к высеченным на поверхности рунам. Он изучал их несколько дней, пока не уверился, что знаки указывают ему именно на древнюю пленницу Мареста. Предсказание показалось ему странным, и он методично изучил все варианты, прежде чем признать, что все верно. На мгновение Властелин Смерти задумался, не изложить ли ему свои доводы возвышающемуся над ним дредноуту, но затем лишь покачал головой:

— У меня много причин и мало времени, лорд Марест. Прости за бесцеремонность, но мне нужно скорее переговорить с узницей.

— Даже мудрейшей душе может помочь проницательность других ученых. — Из саркофага раздался низкий механический рокот.

— Но я никогда не считал себя мудрейшим, — ответил Мефистон, чувствуя, как много времени тратит. — Просто я знаю, как устроен мой разум.

Марест вздохнул, посмотрев на Рацела и Антроса, и отступил. Земля вздрогнула под громоподобными шагами.

— Не верь ничему, что она говорит, — предостерег дредноут, и его усиленный голос понесся по проходу вслед спешащим во мрак библиариям.

Чем дальше они шли, тем сильнее проявлялась клаустрофобия, знакомая библиариям, оказавшимся в психически огражденных темницах. Этот страх мучил тех, кто привык видеть одновременно несколько слоев реальности. Ощущение было болезненным. Генетически измененные тела Астартес мгновенно справились бы с физической болью, но эта терзала сами души. По скривившимся лицам Антроса и Рацела Мефистон знал, что они тоже страдают.

Братья молча шли мимо преград как материальных, так и незримых, пока не добрались до ничем не примечательной двери из черного дерева.

— Будьте начеку, — предупредил Властелин Смерти, касаясь ручки. Искры промелькнули между латной перчаткой и древними досками. — Чем бы ни было это создание прежде, теперь оно — грань Губительных Сил.

Библиарии кивнули, и Мефистон распахнул дверь.

Когда Кровавые Ангелы шагнули в тесную темницу, замерцали люменосферы, открыв их взглядам прикованное к полу мерзкое отродье. В нем было нечто человекоподобное, однако отвратительно чуждое. Оно сложило перед собой четыре невероятно длинные руки, похожие на щупальца иссохшего морского существа. На восьми лицах, каждое размером не больше кулака, теснились неестественные и гротескные глаза, носы, губы.

— Марест назвал ее Октокальварией[2], — сказал Мефистон, жестом приказав библиариям войти вслед за ним. — Но, полагаю, это скорее таксономическая категория, чем имя.

Подойдя ближе к существу, он вытащил из ножен Витарус и поднес клинок к лицам твари, остановив оружие прямо перед студенистой плотью.

Но чудовище ничем не показывало, что заметило гостей. Да и в целом оно выглядело мертвым, развалившись на полу, будто туша, упавшая с мясницких крючьев.

— Но что такая тварь может сообщить вам полезного или надежного, лорд Меф… — Антрос скривился, качая головой.

Одна из лап метнулась вверх, обхватив Витарус, и дернула старшего библиария к себе.

Рацел мгновенно выхватил пистолет, а Луций занес посох для удара.

— Не стоит, — сказал Мефистон, подняв руку.

Он спокойно опустил сабатон на грудь твари, прижимая ее обратно к полу.

+Одно посещение — уже странно.+ раздался в их разумах голос создания. +Но два? Уже признак отчаяния…+

На уродливых головах раскрылись десятки глаз. Все они лучились весельем.

+Неужели ты можешь быть собой лишь в компании другого изгнанника?+

— О, во имя Ангела… — процедил Луций, кривясь, и крепче сжал посох. — Скажите, что мы пришли убить эту тварь.

— Она неубиваема, — покачал головой Властелин Смерти. — Уверяю, Марест пытался всеми существующими средствами. Но это невозможно. Вот почему он до сих пор стоит на страже. Старший библиарий вырвал клинок, рассекая руку отродья, но на его плоти не осталось и следа. — Теперь это состязание воли, в котором победит Марест. Даже если падет весь библиариум, страж выстоит и будет ждать здесь смерти своего пленника.

+Марест?+ процедило существо. +Еще один одержимый почитатель. Он не может вынести расставания со мной.+ Оно пожало всеми четырьмя плечами. +И еще настаивает на том, чтобы защищать меня, пусть я и сама могу прекрасно позаботиться о себе. Он думает, будто отсюда я его не вижу, но это не так. Я постоянно наблюдаю, как он расхаживает в гробу, прикидываясь живым воином, хотя я убила его века назад.+

Октокальвария была гораздо разговорчивее, чем помнил Мефистон, и бормотала с отвратительным самодовольством.

+Так ты пришел просто поболтать?+ спросила тварь, поднявшись на локте, и одарила Кровавых Ангелов океаном улыбок. +Или я чем-то могу помочь?+

— Я ищу путь через Великий Разлом.

+И с чего же ты думаешь, что мне хочется тебе поспособствовать в этом?+

— Мерзкое ничтожество! — зашипел Луций, занося посох.