Когда наш исследователь спросил, действительно ли дама верит в подобное, она ответила, что в современном мире есть самые настоящие ведьмы, способные колдовать.
– Они могут заставить вас поверить, что вы где-то в другом месте, когда на самом деле вас там нет, что вы видите то, чего в действительности нет. Они проделывали такое с моим мужем. И знаете почему? Потому что муж – ведьма, всесильная ведьма. Нечего придираться к словам, я сама знаю, что есть такое слово «колдун». Как ни назови, все равно он ведьма. Я сама видела, на что он способен.
На прямой вопрос, совершал ли ее муж по отношению к ней какое-либо зло, жена Кортланда сказала (совершенно незнакомому человеку), что нет, в этом она признается, он не делал ей зла. Зато он другим прощал зло, мирился с ним и верил в него. Тут она расплакалась и начала причитать, что скучает по мужу и не хочет больше об этом говорить.
– Но вот что я вам скажу, – произнесла она, когда немного пришла в себя, – если бы я захотела, чтобы мой муж пришел ко мне сегодня, он бы сделал это. Как это у него получилось бы, не знаю, но он сумел бы материализоваться в этой самой комнате. Вся его семья умеет проделывать такие трюки. От этого с ума можно сойти. И все равно он бы оказался в этой самой комнате. Иногда он появляется рядом со мной, когда я вовсе этого не хочу. И я не могу прогнать его.
В этот момент даму увела племянница Грейди, и следующая беседа состоялась только спустя несколько лет.
В пользу того, что между Кортланд ом и Стеллой существовала тесная связь, говорит еще одно обстоятельство: после смерти Джулиена Кортланд увез Стеллу и ее брата Лайонела в Англию, а затем в Азию; их путешествие затянулось надолго. К моменту его начала у Кортланда уже было пятеро детей, и всех их он оставил на попечение жены. И все-таки именно он явился инициатором этой поездки, сам ее организовал и все время продлевал, так что в Новый Орлеан они вернулись лишь спустя полтора года.
После Первой мировой войны Кортланд снова покинул жену и детей и на год уехал путешествовать вместе со Стеллой. Во время семейных споров он всегда принимал сторону Стеллы.
Все эти факты, разумеется, не являются неопровержимыми доказательствами, но все-таки указывают на то, что Кортланд вполне мог быть отцом Стеллы. А с другой стороны, Джулиен, несмотря на свой преклонный возраст, также мог быть ее отцом. Истины мы не знаем.
Как бы там ни было, с самого рождения Стелла была всеобщей любимицей. Дэниел Макинтайр, несомненно, любил ее как родную дочь, хотя, быть может, он не знал правды.
О раннем детстве всех троих детей нам мало что известно, да и то только со слов Ричарда Ллуэллина.
Дети взрослели, и все чаще и чаще возникали толки о семейных раздорах; а когда четырнадцатилетняя Карлотта уехала учиться в пансион ордена Святого Сердца{21}, все знали, что она поступила против воли Мэри-Бет и что у Дэниела разбито сердце и он сожалел, что дочь приезжала домой так редко. Ни один человек не назвал Карлотту счастливым ребенком. Но до сегодняшнего дня очень сложно собирать о ней информацию, потому что она все еще жива, и даже те, кто знал Карлотту пятьдесят лет тому назад, боятся ее как огня и с огромной неохотой говорят о ней.
А большинство из тех, кто готов говорить, – ее недруги. Возможно, если бы остальные не так боялись, мы могли бы услышать нечто, что уравновесило бы картину.
В любом случае, еще совсем маленькой девочкой Карлотта вызывала всеобщее восхищение своим блестящим умом. Монашки, обучавшие Карлотту, даже называли ее гением. После окончания школы при монастыре Святого Сердца она поступила на юридический факультет университета Лойолы{22} еще совсем юной.
Между тем Лайонел начал посещать дневную школу с восьми лет. Он был, видимо, тихим, воспитанным мальчиком, не причинявшим особых хлопот, поэтому его все любили. Ему наняли специального учителя, чтобы тот помогал мальчику с домашними заданиями, и со временем Лайонел превратился в блестящего ученика. Но он не дружил с посторонними. Вне школы он общался только с собственными кузенами.
История Стеллы сильно отличается с самого начала. По всем свидетельствам, Стелла была исключительно хорошеньким ребенком с мягкими черными волнистыми волосами и огромными черными глазами. Когда начинаешь рассматривать ее многочисленные фотографии с 1901 года по 1929-й, год ее смерти, невольно кажется, что невозможно представить Стеллу в другой эпохе, настолько подходила она к тому времени со своей стройной мальчишеской фигуркой, пухлым красным ротиком и стрижкой.
На первых фотографиях она настоящая сладкая малышка с рекламы грушевого мыла, этакая маленькая искусительница с мудрым и в то же время игривым взглядом. К восемнадцати годам она превратилась в настоящую Клару Боу{23}.
В ночь своей гибели Стелла, как утверждают многочисленные свидетели, была femme fatale{24} незабываемого очарования, лихо отплясывала чарльстон в короткой юбочке с оборками и блестящих чулках, сверкая по сторонам своими огромными глазами; ни одна другая женщина в зале не могла похвастаться, что приковывает к себе взоры абсолютно всех мужчин.
Когда Лайонела отослали в школу, Стелла умоляла родных позволить ей тоже ходить в школу, так, во всяком случае, она рассказывала монашкам Святого Сердца. Ее приняли в пансион как приходящую ученицу, но через три месяца тихо и неофициально исключили. Поговаривали, что Стелла пугала пансионерок. Она читала их мысли и с удовольствием демонстрировала этот свой дар, а также могла толкать людей, не дотрагиваясь до них, а еще у нее было своеобразное чувство юмора, и она открыто смеялась над словами монашек, когда считала их явной ложью. Ее поведение приводило в ужас Карлотту, которая была бессильна что-либо изменить в поведении сестры, хотя все утверждали, что Карлотта любила Стеллу и всячески старалась уговорить ее не выделяться.
Удивительно в свете всего сказанного, что монашки и пансионерки Святого Сердца на самом деле полюбили Стеллу. Многочисленные соученицы вспоминают ее с симпатией и даже с восторгом.
Когда она забывала о своих шалостях и трюках, то превращалась в «очаровательную», «милую», абсолютно «восхитительную» и «дорогую малышку». Но никто не мог оставаться подле нее подолгу.
Следующее учебное заведение, куда поступила Стелла, была Академия урсулинок, она продержалась там только до первого причастия, после чего ее сразу исключили, так же тихо и неофициально и главным образом по тем же причинам. На этот раз, видимо, она была убита необходимостью вернуться домой, потому что в школе отлично развлекалась, а дома ее ждала только скука – ведь мать и дядя Джулиен постоянно отмахивались от девочки, ссылаясь на занятость. Ей хотелось играть с другими детьми. Гувернантки раздражали Стеллу. Она все время стремилась бывать вне дома.
Затем Стелла училась еще в четырех разных частных школах, везде задерживаясь не больше чем на три-четыре месяца, и наконец оказалась в приходской школе при церкви Святого Альфонса, среди детей ирландских рабочих, где она была единственной, кто приезжал в школу каждый день на лимузине с шофером. Сестра Бриджет-Мэри – монашка-ирландка, прожившая при благотворительной больнице Нового Орлеана до девяноста лет, прекрасно помнила Стеллу даже спустя пятьдесят лет и сказала автору этих строк в 1969 году, что Стелла Мэйфейр, несомненно, была ведьмой.
Сестра Бриджет-Мэри еще раз подтвердила то, в чем обвиняли Стеллу: девочка читала чужие мысли, смеялась над людьми, когда те лгали, мысленно заставляла вещи летать по комнате, разговаривала с невидимым другом, «знакомым», как выразилась старая монахиня, который исполнял все поручения Стеллы – находил потерянные вещи и заставлял предметы летать по воздуху.
