Карета, выделенная им для путешествия, заслуживала отдельного описания. Огромная колымага, увлекаемая шестеркой здоровенных битюгов местной породы, не имела ни рессор, ни поворотного круга, ни даже специального места для кучера. Править ей должны были восседающие в седлах форейторы, а на запятках стояли лакеи, в чьи обязанности входило подталкивать неуклюжий экипаж в случае надобности. Зато в ней было с избытком места, чтобы расположиться всем путешественникам, вместе с сопровождающими их слугами.

– До свидания, дитя моё, – ласково сказала девочке герцогиня и поцеловала её в лоб. – Я надеюсь, ваше путешествие будет успешным и недолгим, так что вы скоро вернетесь ко мне.

– Я тоже на это надеюсь, – ответила та, кинувшись бабушке в объятия и не удержавшись при этом от слез.

– Ну-ну, не плачь, моя хорошая, – поспешила успокоить её Клара Мария.

– Мне позволено будет попрощаться с друзьями? – закусив губу, спросила принцесса.

– Конечно.

Девочка благодарно улыбнулась и подбежала к стоящим поодаль слугам. Там, рядом с взрослыми, жались их дети, пришедшие проводить внучку своей госпожи. Первой она подошла к Гретхен и девочки крепко обнялись. Им не позволяли видеться после истории с переодеванием, так что подружки очень соскучились.

– Мне будет очень тебя не хватать, – грустно сказала Шурка. – Но, надеюсь, я скоро вернусь, и всё будет по-прежнему.

– Возвращайтесь скорее, Ваша Светлость, – шмыгнув носом, отвечала ей та. – Я буду каждый день молиться о вашем здоровье.

– На, возьми, – протянула ей куклу принцесса и виновато улыбнулась.

Это была та самая игрушка, которой она подкупила бедную Гретту, так и оставшаяся в саду после того, как обман раскрылся. Правда, Саша, у которой после наказания оказалось довольно много свободного времени, сумела намного улучшить её. У куклы появились длинные волосы, сделанные из ниток, красивое платье, на котором было вышиты узоры, и даже накидка с меховым воротником из обрезка беличьей шкурки, так что подарок для маленькой девочки был царским.

Следующими были мальчишки. Шурка улыбнулась, глядя на стоявшего с независимым видом Руфуса и спросила:

– Ну что, банда, будете меня ждать?

– Конечно, – с несчастным видом ответил Гюнтер, глаза которого, похоже, были на мокром месте. – Только возвращайтесь скорее.

– Ваше сиятельство, нам пора, – позвали девочку и она, ещё раз улыбнувшись на прощание, побежала к карете.

Приятели проводили её глазами и одновременно вздохнули.

– Без неё будет скучно, – констатировал здоровяк.

– Мне показалось, что она хотела меня поцеловать, – мечтательно прошептал его приятель и шмыгнул носом.

– Держи карман шире, – усмехнулся Руфус. – Принцессы целуют сыновей конюхов только в сказках. К тому же, бьюсь о заклад, если бы такое случилось, тебя высекли куда сильнее, чем бедняжку Гретхен.

Наконец все погрузились, и раздалась команда трогать. Форейторы ударили каблуками бока лошадей, те натянули постромки, и громоздкое сооружение со скрипом двинулось в путь. Спереди и сзади кареты скакали по три пары стражников, а командовавший конвоем Бопре гарцевал рядом. Замыкал колонну большой воз, в котором везли припасы, необходимые для длительного путешествия. Его, как и карету, тащили такие же крепкие битюги, но видом похуже, а правил отец Гюнтера – Старый Клаус. Накануне мальчишка пролил реки слез, уговаривая взять его с собой, но единственным следствием этого была только пара крепких затрещин и угроза порки, если тот не успокоится. Еще на возу сидел ученик герцогского повара, обязанностью которого было готовить на привалах пищу для всех путешественников.

Сказать, что поездка была утомительной, значит – не сказать ничего. Проклятый рыдван немилосердно трясло на каждой кочке, а брауншвейгским путям сообщения, мягко говоря, было очень далеко до гладкости автобанов будущего. Пейзажи за окном тоже не слишком радовали глаз, к тому же, дорожная пыль заставляла путешественников плотнее запахивать занавески. Чтобы скоротать время, почтенный нотариус гер Шлоссе не нашел ничего лучшего, как заняться образованием юной принцессы и с энтузиазмом принялся преподавать ей латынь. К концу третьего дня Шурка была готова убить самозваного педагога, но никак не могла выбрать способ. Яда у неё не было, а проткнуть шпагой вряд ли хватило бы сил.

К слову, шпага в карете была, как и пара небольших пистолетов в резном ларце. Принадлежал этот арсенал, как ни странно, не единственному мужчине в их компании геру Шлоссе, а фройляйн Марте, лично погрузившей и спрятавшей оружие в экипаже, но так, чтобы иметь его под рукой. Эти манипуляции не остались незамеченными дочерью, но у неё хватило ума не задавать матери вопросов.

Вообще, Шурка странно чувствовала себя в последнее время. Казалось, что вместе с детским телом ей досталась и детская беззаботность. Хотелось играть, бегать и прыгать, секретничать с подружками о разных глупостях и корчить глупые рожи мсье Бопре, строившему из себя галантного кавалера. Надо сказать, гугенот был хорош собой и девочке, внутри которой скрывалась взрослая женщина, были вполне понятны чувства Марты. Мать Клары Марии, казалось, переживала вторую юность. Глаза её блестели, щеки покрывал румянец и ухаживания французского эмигранта явно доставляли ей удовольствие. Они даже пару раз прогуливались во время привалов вокруг кареты, когда их маленький караван останавливался для отдыха.

Хотя экипаж был достаточно просторен, чтобы в нем можно было спать всем пассажирам, включая нотариуса, ночевали они на постоялых дворах, в которых путешественники могли помыться и провести ночь в постелях, а затем двигаться дальше. Кстати, обилие купален поначалу очень удивило Шурку. Ей ещё в своем времени приходилось читать о том, что в средневековой Европе никто толком не мылся и все эти короли и графы благоухали ничуть не лучше кучи навоза, однако реальность оказалась совсем не такой. Разумеется, мытье было совсем не таким простым делом, как в будущем, но им все же старались не пренебрегать. Грели воду, принимали ванны, терли друг друга мочалками, в общем, старались поддерживать чистоту. Другое дело, что о дезинфекции ещё никто не слышал, бадьи для купания толком не мыли, даже воду меняли не часто, так что риск подхватить заразу был совсем не иллюзорным. Хорошо хоть ей, как принцессе, всегда доставалось мыться первой.

Как не утомительна была дорога, но скоро владения Брауншвейга подошли к концу, и скоро их маленький отряд должен был ступить на землю Мекленбурга. Но однажды всё переменилось и события полетели вскачь, как будто обезумевшие от удара кнута лошади. Утомленная дорогой Шурка уснула на коленях у матери, но вдруг, её разбудил какой-то грохот. Ещё ничего не успев понять, она встрепенулась и, поведя вокруг заспанными глазами, спросила:

– Что происходит?

– Ничего страшного, – странным голосом отвечала мать, доставая из ларца пистолет. – Сиди спокойно, и всё будет хорошо.

– Что вы собираетесь делать? – с легкой паникой в голосе спросил нотариус, но Марта не удостоила его ответом.

«Да это же выстрелы!» – сообразила, наконец, девочка и вдруг отчетливо поняла, что происходит что-то неладное. А шум снаружи все не смолкал. На смену пальбе пришел металлический лязг, стоны раненых, крики сражающихся и просто взрывы нечеловеческой ругани.

– Господи Иисусе! – взмолилась сопровождавшая их придворная дама, имени которой Шурка так и не запомнила. – Что же это такое?

– Ничего особенного, – отозвалась камеристка герцогини. – На нас напали, только и всего!

– Вы так спокойно об этом говорите… – возмутилась старуха, но тут её излияния прервал голос Бопре.

– Сударыни, с вами всё благополучно? – взволновано спросил он.

– Кажется – да, а как у вас?

– О, мадемуазель, – расшаркался гугенот, – слава Богу, с вами, и маленькой принцессой всё благополучно! У нас тут были некоторые проблемы, но теперь всё позади. Вы можете выйти, совершенно ничего не опасаясь, а вот вашей дочери лучше на это не смотреть!