Марта осторожно отодвинула край занавески и выглянула. Не обнаружив ничего подозрительного, она открыла дверцу и вышла, продолжая, впрочем, держать пистолет наготове. Потом послышался странный не то всхлип, не то вскрик и наступила неожиданная, тревожная тишина.

– Мамочка, – закричала Шурка, и выскочила вслед за матерью.

Придворная дама попыталась её удержать, но не тут-то было, девочка мгновенно протиснулась в дверь и остановилась, как вкопанная. Какие-то темные личности схватили Марту и крепко держали её, зажимая при этом рот. Стоящий рядом Бопре, не делая ни малейших попыток прийти к ней на помощь, показывал еще одному разбойнику отобранный у камеристки пистолет и что-то вполголоса втолковывал.

– Предатель! – взвизгнула девочка, которой всё стало ясно.

– А вот и наша принцесса, – осклабился француз. – Ловите чертовку и смотрите за ней в оба! У малышки характер в мать и она умеет доставлять неприятности!

Девочка рванулась в сторону, однако разбойник оказался ловчее и схватил её. Тут из кареты, наконец, выглянул гер Шлоссе и, придя в ужас от увиденного, закричал:

– По какому праву вы творите разбой на землях герцогства…

Бопре вместо ответа спустил курок и на лбу нотариуса появился третий глаз. Старик медленно повалился наземь, а его убийца скривил губы в холодной усмешке.

– Мне никогда не нравился этот самодовольный индюк!

Неожиданно появилось ещё одно действующее лицо разыгравшейся вокруг драмы, по всей видимости, главарь этих разбойников. Одетый так же, как и они, он, тем не менее, держался таким образом, что сразу было видна его привычка командовать.

– Что вы застыли, бездельники! – закричал он на прочих бандитов. – Разве вы не знаете, что делать?

Видимо, его нрав был хорошо известен подчиненным и те, не мешкая, бросились выполнять приказ. Из кареты раздались женские крики, и через минуту всё было кончено. Марта и её дочь остались единственными живыми участниками экспедиции, если не считать, конечно, француза. Покидав трупы в экипаж, разбойники утащили его в чащу, где и бросили вместе с предварительно обобранными до нитки жертвами нападения. Все мало-мальски ценное стало добычей бандитов, включая лошадей и личные вещи пассажиров.

Атаман с удовлетворением понаблюдал за их работой, а потом развернулся к Марте.

– Наконец-то мы встретились, – бесстрастно заявил он своей пленнице.

– Кто вы такой? – тихо спросила она. – Я уверена, что никогда не встречала вашу милость прежде, а потому не понимаю, что вам от нас нужно!

– Тебе – грязная подстилка мекленбуржца, и не надо ничего понимать.

Голос главаря бандитов был холоден как лёд, но вместе с тем, в нём чувствовался огонь, сжигающий его изнутри. Стало ясно, этот человек за что-то до крайности ненавидит герцога Мекленбургского и, наконец-то, нашел способ утолить свою ярость.

– Делайте со мной что хотите, но отпустите мою дочь! – взмолилась Марта, но ответом ей была только страшная ухмылка разбойника.

Шурку всё это время держал поймавший её налетчик. Девочка быстро сообразила, что не сможет вырваться из его рук и потому обмякла, сделав вид, что впала в беспамятство. Тот, впрочем, продолжал крепко держать свою пленницу, очевидно, помня о возможном наказании.

– Уходим, – скомандовал главарь и направился к своему коню.

Злоумышленники вслед за ним вскочили в седла. Один из них посадил принцессу впереди себя, а её мать, предварительно связав, перекинули через седло. Маленький караван двинулся в путь, оставив за собой гору трупов. В отличие от обычных путешественников, они старались держаться подальше от проторенных дорог и идти лесными тропинками, чтобы их не заметили.

А на том месте, где разыгралась страшная трагедия, уже ничего не напоминало о случившемся. Пролитая кровь впиталась в землю, примятая трава расправилась и лишь несколько сломанных в горячке боя веток свидетельствовали о произошедшем. Впрочем, был еще один свидетель. Старый Клаус, как только началась пальба, не стал разыгрывать из себя героя и прямиком кинулся в ближайшие кусты. Ему повезло, пока шла схватка, до него никому не было дела, а затем про возницу просто забыли. Выбравшись из своего укрытия, герцогский конюх огляделся и быстрым шагом направился назад. Ему и думать было нечего о том, чтобы драться с разбойниками, но он вполне мог успеть привести помощь.

Хотя его все назвали Старым Клаусом, он был еще вполне бодр и быстро добрался до ближайшей деревни. Постоялого двора в ней не было, только трактир, и именно туда он и направился.

– Помогите, – прохрипел он.

– Что случилось? – высоко поднял брови трактирщик.

– На нас напали…

– Кто напал?

– Разбойники.

– На кого это, на вас?

– Я слуга его высочества герцога Брауншвейгского и был в свите принцессы Мекленбургской. Да вы, верно, видели, как мы проезжали мимо вашей деревни.

– Да, было такое, – покивал головой хозяин и велел служанке: – ну-ка, дай кружку пива человеку, видать, он и впрямь попал в беду.

– Нам нужна помощь, они увезли госпожу Марту и маленькую принцессу!

– Ты говоришь вздор, – неожиданно вмешался сидящий в углу молодой человек, одетый как средней руки дворянин. – Мекленбургская принцесса Евгения вместе с матерью герцогиней Катариной Шведской сидят сейчас в Гюстровском замке, а не разъезжают по Брауншвейгу!

– Не в обиду будь сказано вашей милости, – отозвался утоливший жажду возница, – да только у герцога-странника далеко не одна дочь. Уж это вам всякий скажет! Я слова не скажу про его жену герцогиню Катарину и их детей, да пошлет им всем Господь многих лет жизни! Но при дворе его благородной матушки герцогини Клары Марии давно живет его старшая дочь, родившаяся еще, когда тот был простым принцем-изгнанником и бродил по дорогам Германии, спасаясь от своих жадных родственников, задумавших его погубить.

– А госпожа Марта – мать этой малышки?

– Истинная правда, благородный господин! – закивал Клаус.

– Но отчего ты зовешь её принцессой? Ведь она незаконнорожденная дочь Иоганна Альбрехта!

– Ваша милость, как видно, давно не были в наших местах, ибо тут все давно знают, что герцогиня Клара Мария души не чает в своей внучке, хоть та и не родилась в законном браке! А потому, она упросила своего сына дать ей титул такой же, как и тем его детям, что родила Катарина Шведская. Ну, а поскольку, не в укор будь сказано, нашему доброму герцогу-страннику, он не слишком-то привык считаться с правилами и законами, то ему ничего не стоило объявить свою приблудную дочь принцессой!

– Всем известно, что Мекленбургский герцог – еретик, и отрекся от истинной веры! – пробурчал кто-то из присутствующих, но его тут же одернули.

– Чтобы ты понимал, простофиля. Зато он справедлив и милостив к беднякам и безжалостен к обирающим их богатеям и чиновникам!

– С чего это ты взял?

– С того, что когда он вернул себе герцогство, то первым делом приказал повесить всех сборщиков налогов и с тех пор Мекленбург процветает, хотя Иоганн Альбрехт там уже давненько не был!

– Он сбежал в дикую Московию, и тамошние дикари выбрали его своим царем!

– Зато теперь в его землях даже самая последняя крестьянка ходит в мехах, как будто она любимая дочка бургграфа! У меня кум частенько бывает в тех местах и сам все видел. Так что его подданным не приходится жаловаться на своего господина и, ей богу, я бы и сам не прочь стать таковым.

– Где ты говоришь, это случилось? – тихонько спросил Клауса подошедший к нему дворянин, не обращая внимание на развернувшуюся перепалку.

– В миле[7] отсюда, добрый господин!

– Ты покажешь мне это место?

– С радостью, только неужто вы один пойдете на выручку маленькой принцессе?

– Ты видишь здесь ещё кого-нибудь? – вопросом на вопрос ответил тот.

– Как прикажет ваша милость.

– Ну и отлично, – усмехнулся незнакомец и обернулся к слуге, уплетавшему за обе щеки наваристую похлебку: – Эй, Иржик, хватит стучать ложкой! Поднимайся и седлай лошадей.