Итак, в закрытом для других ресторане международного аэропорта неторопливо обедали генерал МВД, миллионер, Патрон и Референт.

Патрон говорил, и фразы его, простые и тяжеловесные, прерывались длинными паузами, когда он позволял себе что-нибудь глотнуть либо слегка откушать. В отношении того, что именно глотнуть или откушать, распространяться не следует, ясно, что как смешные запретные таблички, так и ресторанное меню к нашим героям никакого отношения не имеют. А если секрет их застолья раскрыть, то у некоторых может появиться соблазн бросить работу вместе с перестройкой и податься в мафию-корпорацию. Мы никого напитками и яствами не соблазняем, но, если всякие дурные мысли у претендента появятся, предупреждаем, что Корпорация — не партия, туда с характеристиками на простой бумаге не принимают.

— Ты с возрастом глупеешь, — Патрон смотрел на Лебедева ласково. — Тебе следует отдохнуть, подумать о душе. Сейчас мы тебя отпустить не можем. Инфляция, следует обезопасить себя от чужой глупости. Какую сумму ты можешь предоставить? Учитывая всех должников, долевых, левых, правых… Нас интересует не точная цифра, а порядок.

Патрон проглотил коньяк, отвлекся на осетрину, а Лебедев задумался.

Порядок? Значит, плюс-минус миллион его не волнует, рассудил финансист и сказал:

— Один и пять. Миллиарда. Но сконцентрировать такие деньги в одном месте я не в силах.

Патрон огладил бороду, взглянул на Референта, который, казалось, и не слушал, а все свое внимание сосредоточил лишь на том, чтобы аккуратно разрезать яблоко. Но взгляд Патрона он почувствовал мгновенно, поднял голову и согласно кивнул, подтверждая, что цифра соответствует действительности.

— Хорошо, — Патрон снова огладил бороду. — У тебя есть неделя, Эфенди и генерал, — он кивнул на Потапова. — Собери в один кулак максимум и отправляйся на отдых. Как ты сам говаривал: домик, молодая жена и герань на подоконнике. Тебя никто не тронет, я гарантирую.

Лебедев знал, что Патрон слово свое держит всегда, и благодарно кивнул.

Патрон принялся за горячее, все молчали. Мгновенно расправившись с котлетой по-киевски, Патрон перевел взгляд на Потапова.

— Только сопляк мог своровать девок у оперативника. Я не знаю, какое место он тебе дверью прищемил, и знать не желаю.

Потапов головы не поднимал, человек не трусливый, он боялся Патрона больше, чем некогда замминистра — генерал-полковника. Последний мог разжаловать, уволить, оставить без пенсии, а этот бровью поведет — и ни один археолог твоих костей не найдет.

— Ты понимаешь, что люди, даже милиционеры, к нам, финансистам, настоящего зла не имеют. Многие, даже самые-самые принципиальные и глупые, неосознанно испытывают уважение, так как мы умнее, ловчее, оперативнее. Но если мы начнем убивать женщин, на нас поднимутся миром.

— Виноват. Однако, Константин Васильевич, — Потапов всегда называл Патрона по имени-отчеству, — все закончилось благополучно.

Патрон ничего не ответил, лишь покосился на Референта, который тут же ответил тонкой понимающей улыбкой.

— Что с тобой прикажешь делать? — Патрон смотрел на генерала внимательно, и это был не блеф, не поза, его действительно волновала судьба Потапова. — Ты кругом засветился, знаешь слишком много.

— Видимо, мне придется уйти на пенсию, уволиться, — ответил нерешительно Потапов.

— Без погон тебе цена — целковый. На пенсию тебе не прожить, начнешь крутиться, глупости делать. Морока, — Патрон вздохнул. — Будем решать неприятности по мере их поступления. Затихни, помоги министру финансов, — он кивнул на Лебедева. — Подумаем.

— Спасибо, — Потапов привстал и поклонился.

Патрон согласно кивнул и продолжал:

— Я просил найти этого спортсмена…

— Дениса Сергачева, — подсказал Референт.

— Где он?

— Нашли, установили связь, — ответил Потапов. — Но возникли некоторые сложности.

Патрон не ударил кулаком по столу, лишь опустил на него ладонь, но посуда зазвенела, один фужер опрокинулся.

— Я не желаю походить на партийного функционера, который ежедневно принимает наиважнейшие решения, выдает ценнейшие указания, а затем выслушивает объяснения, почему телега не едет.

— Отсутствие квалифицированных исполнителей — болезнь всего общества, — ответил Потапов. — А мы звено…

— Это ты, Сережа, звено, — перебил Патрон. — А я потому и создал свое дело, что звеном быть не желаю. Это у них никто ни за что не отвечает, а у меня ответят.

— Мы постараемся…

— Не мы, — вновь перебил Патрон, — а ты — лично, и не постараешься, а выполнишь. — Он перевел взгляд на Pеферента, тот мягко улыбнулся, поднял упавший фужер, налил в него вина, пододвинул хозяину.

Патрон выпил залпом, взглянул на часы, огладил бороду.

— Я через два дня вернусь, спасибо за компанию, вы свободны.

Потапов и Лебедев встали одновременно, генерал сказал:

— Счастливого пути, — и пошел к дверям.

Лебедев задержался.

— Я тебе не советую связываться с Гуровым. Не спорю, я постарел, однако возраст — не только потери, есть и приобретения. Я тебе очень не советую. — Он кивнул и двинулся следом за генералом.

Не сами слова, а убежденность и искренний тон произвели на Патрона сильное впечатление, он несколько смешался, долго молчал, наконец, не глядя на Референта, раздраженно сказал:

— Чувствую, ты мной недоволен. Мы одни… Выкладывай, я плачу тебе не за мудрое молчание, а за правду, которую должен знать.

— Пожалуйста. — Референт пересел на другую сторону стола, неторопливо выпил первую за весь обед рюмку и, тщательно подбирая слова, продолжил: — Во-первых, не тяни так сильно на себя, струна лопнет. Это они могут механизм сломать, а затем начать новый делать, имея партаппарат и танки. И все равно — в одном месте еще горит, в другом уже тлеет. Генерал, прямо скажем, не Спиноза, однако прав — профессионалов крайне мало и взять негде, котел один. Они из этого котла черпают, и мы черпаем, личностей мало, выудить их трудно. Извели личности, семьдесят лет — срок большой.

Референт — Руслан Алексеевич Волин — снял дымчатые очки, достал трубку и пачку фирменного табака.

— Я и говорю, мне нужен этот… как его? — Патрон щелкнул могучими пальцами, изображая, что фамилию Гурова забыл, но Референт крючок не подхватил, молча набивал трубку.

— Ты чего замолк? — рассердился Патрон. — Цену себе набиваешь?

— Думаю, — спокойно ответил Референт. — О подполковнике Гурове поговорим позже. Сначала об этих, — он кивнул в сторону дверей, за которыми скрылись Потапов и Лебедев. — В отношении старшего ты прав, его можно в скором времени отстранить с миром, а с генералом придется решать, такую мину под себя закапывать слишком опасно. Органы на пенсию его, конечно, отпустят, но из поля зрения не выпустят.

— И что ты предлагаешь? Убить?

— Сварить петуха — дело нехитрое. — Референт наконец раскурил трубку, выпустил облако ароматного дыма. — Как из него съедобное блюдо приготовить? Это вопрос… Ты потерпи, я подумаю. А пока в структуре своего аппарата ничего не трогай. Они пусть сначала ломают, а потом строят. А ты сначала новое сделай.

— Для этого мне нужен профессионал экстра-класса…

— Константин Васильевич, — перебил Референт. — Ты такой большой, а ведешь себя как дитя малое. Хочу — вынь да положь. Ты примерь на себя. Представь, некто хочет тебя заставить делать то, что ты делать не желаешь. Более того, ты прилагаешь все усилия для получения результата обратного.

Константин Васильевич Роговой шумно засопел, разволновался, выпил залпом фужер вина и упрямо сказал:

— Мне нужен талантливый оперативник с безукоризненной репутацией. Найди его…

— На любого можно накинуть петлю, — сказал Референт. — Представь, ты поймал сильного хищника, допустим, леопарда, ведешь на поводке, заставляешь повиноваться. День, два, месяц. Но леопард ждет, каждое мгновение он тебя подкарауливает, неверное движение — и либо ты вынужден его застрелить, либо он тебя разорвет. Думаю, тебя эта перспектива не прельщает. Однако Гуров — человек азартный, увлекающийся, при определенных условиях его можно попробовать использовать «втемную».