Романов проводил гостя, задержался на пороге гаража. Почему Юдин поинтересовался только разговорами Мельника? Много звонили девицы, обыкновенный женский треп. С кем-то пытался соединиться Кац, но абонент не ответил. Однажды звонили Губскому, разговор велся по-русски, но на жаргоне, и было мало понятно. Старик явно всполошился, надо прокрутить запись еще раз.

Романов вернулся в свои апартаменты, раздвинул встроенный шкаф, включил лежавший на полке магнитофон. Почувствовав, что за его спиной кто-то стоит, сделал шаг в сторону. Мощная рука обхватила горло, ударила под челюсть, только зубы лязгнули, вторая рука скользнула под пиджак, выхватила пистолет. Романов понял — сопротивляться бессмысленно, хотел поднять руки, но его швырнули в сторону, он упал на диван, перевернулся и увидел полковника Гурова. Сыщик смотрел спокойно, с некоторым любопытством, сунул пистолет в карман, провел пальцами по клавишам магнитофона и спросил:

— Музыку любите? Бардов, наверное? Или классику? Давайте послушаем вместе.

Людмила Заслонова, по кличке Авария, лежала в центре гостиной, лицом прижимаясь к ковру, широко раскинув руки. Ее длинные светло-русые волосы намокли в крови и казались черными. Чуть ниже правого уха перестала хлестать кровь.

— Темпераментная девка была. Тайфун, — сказал Мельник, обходя труп и косясь на Юдина и Каца, которые застыли в дверях номера.

Вечерело, в номере становилось сумеречно. Кац прислонился к притолоке, Юдин втянул его в номер, захлопнул дверь. Мельник опустился в кресло, не сводя взгляда с мертвой девушки, пошарил рукой по столику, нашел сигареты и зажигалку, закурил.

— Я пойду, — пробормотал Кац, хотел открыть дверь, наткнулся на твердую руку Юдина.

— Присядем, — сказал Юдин, вновь подтолкнул Каца, сам сел у бара.

— Кац, дверь запри. — Мельник облизнул и без того мокрые губы. — Нам еще не хватает…

Перед тем как войти в номер и обнаружить труп, они втроем около часа мирно беседовали и ссорились, сидя в номере Юдина. Кое-как договорившись, отправились к Губскому. Когда шли по коридору, Мельник заметил, что дверь его номера приоткрыта, заглянул… Теперь каждый, глядя на труп, решал, что делать, как выпутываться.

— Интересно, кто и зачем?… — Мельник загасил сигарету о полированную крышку стола. — Девка-то здесь при чем? — Он опустился на колени, приблизился ползком к телу, тронул руку. — Теплая.

— Ладно, подбери сопли, — сказал Юдин. — Что, покойников не видел? И что значит «теплая»? Надо точно знать, когда убили.

— А у нас тут сыщик имеется. — Мельник криво улыбнулся. — Может, позвать? — Он вскочил, поддернул брюки, начал расхаживать по номеру. — Мы были вместе. Старик вроде бы спал. На этаже еще мент и твоя девка. — Мельник взглянул на Юдина. — Как ее?… Кстати, где она?

— Гуляет.

— Одна? Чего это она одна гуляет?

— Брось. Не говори ерунды. — Юдин вздохнул. — Ну при чем тут Нинель? Ты же видишь, девчонке распороли горло. Ясно, что убил мужчина, который носит при себе нож.

— Извините, но мне кажется, что мы не тем занимаемся, — произнес тихо Кац. — Нам сейчас не преступника искать надо, а думать, как это дело замять, обойтись без прокуратуры и милиции. Если наш сосед узнает, он немедленно позвонит, понаедут товарищи. Возникнут нежелательные вопросы, на которые нам придется искать ответы.

— Ну что ты зазудел? — вскинулся Мельник. — Мы и без твоей еврейской мудрости видим, что в дерьме. Что ты предлагаешь?

Кац смотрел печально, вздохнул и отвернулся. Он еще не догадывался, что является невольным виновником смерти девушки.

— Анатолий Самойлович прав, главное, чтобы об этом не пронюхал полковник, — сказал Юдин. — А тело надо отсюда по-тихому убрать. Гоги, зови своих парней, пусть завернут — и в машину.

Зазвонил телефон, и тут же кто-то постучал в дверь.

— Гоги, сними трубку. — Юдин пошел к дверям, хотел было предупредить Мельника, чтобы не болтал по телефону лишнего, но, естественно, промолчал, повернул ключ, чуть приоткрыл дверь и выскользнул в коридор.

— Извини, Борис, — сказала Нина, невольно отступая под напором агрессивно вышедшего из номера Юдина. — Ты Людмилу не видел?

— Нет. — Юдин натужно откашлялся. — Понимаешь, Нинель, уик-энд, видимо, не получится, тебе лучше вернуться в Москву.

— Как скажешь. — Нина дернула плечиком, улыбнулась. — Я тебя, Борис, уважаю. Но я не девочка, и давай по-хорошему. Ты мне больше не звони, угрожать мне не надо. Договорились?

— Добрый вечер, дамы и господа. Добрый вечер! — Гуров подходил, широко раскинув руки, словно собирался обнять обоих. — Давайте без церемоний, иначе мы здесь подохнем со скуки. — Он щелкнул каблуками, поклонился, взглянул на девушку. — Гуров Лев Иванович.

— Нина. — Девушка протянула руку и оглядела Гурова. — А вы интересный мужик, Лев Иванович! Моего джинсового кавалера зовут Борис Андреевич. Он сию минуту дал мне развод.

— Очень приятно, — сказал Гуров, пожимая руку Юдину.

— Что приятно? Развод? — улыбнулся Юдин. — Лев Иванович, будьте рыцарем, займите даму, я через час освобожусь, выпьем, поговорим о жизни. Договорились?

— Не знаю, не знаю, обещать не могу, — разыгрывая ловеласа, ответил Гуров, непроизвольно отметив, что Юдин застыл у двери и явно нервничает. — А Георгий Акимович у себя? — Он постучал в номер.

Юдин чуть было не толкнул полковника, выручила Нина, которая уверенно взяла Гурова под руку и сказала:

— Вы в каком номере? Выпьем по рюмке и пойдем гулять.

— Давайте, — кивнул Гуров, переводя взгляд на Юдина, на дверь и вновь на Юдина. — С большим удовольствием.

«Юдин не пустит меня в номер Мельника, костьми ляжет, но не даст войти. Интересно, почему? Какой криминал скрывается за белой лакированной дверью?» — рассуждал Гуров, заглядывая в глаза Юдина в поисках ответа.

— Нинель, считай, я ничего не говорил. — Юдин вырвался из-под взгляда Гурова, посмотрел на девушку. — Вскружи голову этому супермену и возвращайся. О'кей?

— Ну, голова у меня не из слабых, — пошутил Гуров, положил руку на плечо Юдина, почувствовал, как тот напряжен.

Вышел из своего номера Губский. Он был великолепен. В строгой темной тройке, по жилетке золотая цепь, белая рубашка, на жилистой шее маленькая голова с орлиным носом, гвардейская стать, в костлявой руке массивная трость с костяным набалдашником. Патриарх шагал по коридору, не замечая стоявших на его пути людей, уверенный, что дорогу уступят. И действительно, Юдин прижался к одной стене, а Нина шагнула к противоположной, лишь Гуров остался на месте и радостно воскликнул:

— Эдуард Федорович, какими судьбами?

Ноги Губского остановились, а тело по инерции двигалось вперед, казалось, он сейчас упадет, но палка впилась в ковер и спасла положение. Патриарх поднял лохматую бровь, впился взглядом в лицо сыщика. Губский мгновенно понял, что парень из конторы, но кто именно и при каких обстоятельствах встречался на длинном жизненном пути, вспомнить не мог.

— Как здоровье? — осведомился Гуров и умышленно задал бестактный вопрос: — Давно от хозяина?

Пергаментные щеки Губского подернулись гневным румянцем, выше поднялась лохматая бровь, пальцы сильнее сжали костяной набалдашник, трость поднялась в воздух.

— Эдуард Федорович, остановитесь! — рассмеялся Гуров и отступил, увлекая за собой Нину. — В вашем возрасте сесть за хулиганку пошло.

Сыщик повернулся к Юдину и Губскому спиной, словно их и не было рядом, обнял Нину за плечи, сказал:

— Виски, коньяк?

Он прошел по коридору, открыл дверь своего номера, пропустил девушку вперед.

— Нина, вам не кажется, что воры однообразны и утомительны?

Он зажег свет, указал девушке на кресло, подвинул журнальный столик, кивнул на сигареты, зажигалку и пепельницу, перешел к бару. Нина опустилась в кресло, следила за сыщиком с нескрываемым любопытством. Она заметила седину в висках и жесткость в глазах, поняла, что новый знакомый не так уж и молод. Интересно, кто он такой? Уверенный, легкий и точный в движениях. Может, бывший спортсмен?