Орлов махнул рукой, мол, отстань и делай что хочешь. Генерал потыкал пальцем в клавиши, появился текст: «Орлов Петр Николаевич, 1928 г.р., работает в угро более сорока лет, генерал, среди своих пользуется авторитетом, фанатик, подходов не имеем».

— Ясно, какие компрометирующие материалы могут быть на генерала милиции? — саркастически улыбнулся Кудин. — Да еще в стенах этого здания.

— Дискета доставлена сегодня полковником Гуровым, кстати, вашим единомышленником.

Присутствующие невольно посмотрели на Гурова.

«Так вот зачем ты расхваливал меня, — понял сыщик. — Если хочешь протолкнуть дезу, рекламируй источник информации. А ты не дурак, генерал, мерзавец, конечно, но не дурак».

— А мне даже любопытно, — неожиданно произнес депутат Черкасов, — удостоили меня уголовнички своим вниманием или нет? Валяйте, генерал!

Подручный глубоко вздохнул, промокнул платком лоб, бросил на министра словно случайный взгляд, скомкав платок, вытер руки, будто готовился к прыжку и боялся промахнуться. И хотя генерал старался держаться спокойно, его напряжение почувствовали все. Журналисты придвинулись плотнее, разговоры смолкли.

— А отчего вы так нервничаете, товарищ милиционер? — срывающимся голосом воскликнул Кудин. — Давайте, вытаскивайте на божий свет заготовленную гадость!

— А может, не стоит? — Генерал оглядел присутствующих. — Господа, я прошу извинения, все это несерьезно и достаточно грязно. Уголовники! Ведь о любом человеке могут написать что угодно. Правда, свои записи они прячут, а не тиражируют миллионными экземплярами. Товарищ Черкасов — депутат парламента, лучше не надо.

Генерал выжимал из ситуации максимум, накалял обстановку до предела.

— Господин депутат согласился, — сказал иностранец, — я уверен, наш депутат никогда бы не согласился. Вы, русские, странные люди.

Народный избранник не был абсолютным дураком, почувствовал недоброе, решил отступиться, взять свои слова назад, но на сомнительный комплимент иностранца попался, словно мальчишка, и четко произнес:

— Депутат, как жена Цезаря, должен быть выше всяких подозрений, прошу, генерал.

— Я считаю, что напрасно, но если желаете… — Генерал начал выстукивать буквы.

На экране появилась надпись: «Сведениями не располагаем».

— Не удостоили, — облегченно вздохнул Черкасов. — Значит, плохо работаю.

Журналисты начали фотографировать, черкать в блокнотах, о своем коллеге Кудине забыли. Раздались восхищенные реплики.

— Русские долго запрягают, но быстро ездят! Поставить под угрозу всю карьеру!…

А генерал все играл на компьютере, вновь набрал фамилию депутата, затем фамилию журналиста, на экране вновь появилась надпись: «Сведениями не располагаем». Журналисты народ дошлый, манипуляции генерала заметили, кто-то ехидно спросил:

— Что-нибудь не так? Может, машинка испортилась?

Генерал не ответил, смотрел на Гурова, сыщик отлично знал, что взглядом встречаться нельзя, он выдаст себя, но поднял голову, ответил спокойной улыбкой. Эту опасную игру заметил Орлов, сказал министру, что вынужден вернуться в кабинет, подошел к компьютеру, забрал дискету, взял Гурова под руку и быстро поволок к выходу. За спинами сыщиков звучал уверенный голос министра:

— Мы еще не достигли абсолютного консенсуса, но в наших взаимоотношениях, безусловно, произошли подвижки…

Гуров перешагнул порог, привалился к двери, отгородился от зала.

— Подвижки-херишки! Когда генсек «хакал», так вся рать букву увечила, если следующий будет материться, свита запоет на фене…

Орлов шел по коридору так быстро, что длинноногий Гуров еле поспевал. Начальник влетел в свою приемную и закричал:

— Меня нет! Нет меня! Ни для кого! Ясно? — И распахнул дверь кабинета.

Секретарша взглянула обиженно, Орлов втолкнул сыщика в кабинет, вбежал сам, путаясь с ключами, открыл сейф, запер в него дискету, упал в кресло, рявкнул:

— Ну?

Гуров, который во время серьезного разговора предпочитал оставаться на ногах, сейчас опустился на стул и миролюбиво сказал:

— Не серчай, Петр Николаевич. Раз пуля просвистела, значит, не твоя.

— Они там были? — Орлов не пояснял, кто «они» и где «там».

— Оба, — ответил сыщик. — И представляешь, в каком виде.

— Ты как посмел?

— Но ты же сам видел, я угадал. Их замазали и подставляли.

— А если бы не угадал? Ты же уничтожил вещественные доказательства!

— Обижаешь. — Гуров достал из кармана дискету, положил перед начальником. — Вот она, оригинал так сказать, а генерал баловался копией моего изготовления.

Орлов откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Гуров, зная, что сейчас последует, улыбнулся. Генерал, начальник грозного управления вытянул губы трубочкой, приоткрыл один глаз, потом второй, скосил их на кончик носа — это означало, что старый сыщик думает.

«Прав Лева или не прав, он совершил поступок, на который я уже не способен, — рассудил Орлов. — И при этой власти нам обоим теперь жизни не будет».

— У меня выслуги сто лет и генеральская пенсия. На что ты рассчитываешь? — Орлов вызвал секретаршу и заискивающе сказал: — Девочка, где наш кофе?

— Минуточку, Петр Николаевич, — ответила девушка.

— Петр, а чего мне было делать? — спросил Гуров. — Мне эти мужики несимпатичны, но они из команды президента России. И какой бы он ни был, мы его выбрали и должны защищать.

— А тебя кто защитит?

Секретарша принесла кофе, оставила поднос, взглянула на шефа снисходительно и величаво удалилась. Орлов взглянул на закрывшуюся дверь, состроил гримасу, достал из нижнего ящика стола початую бутылку коньяка и стаканы, налил пальца на два, кивнул.

— Так если просвистела, значит, не твоя?

— Так точно, Петр, наши еще не отлили.

Орлов знал, что друг ошибается, но ничего не сказал, они молча выпили.

Депутат Черкасов был высок и грузен, журналист Кудин, наоборот, — фигурой мелкой. Положение Черкасова в обществе было весомее и солиднее, но в личных отношениях верховодил, порой тиранствовал Кудин. Выйдя из министерства, приятели остановились у машины, журналист тыкал пальцем в грудь депутата и выговаривал:

— Смелость и глупость суть вещи разные, я ментов знаю как облупленных. Сто против рубля, нас хотели спалить, но, как обычно, у них что-то не сработало.

Черкасов благодушно улыбался, смотрел поверх головы приятеля, увидел вышедшего из подъезда Гурова и сказал:

— А мы сейчас спросим. Взгляни, их знаменитость. Как его?… Одевается, будто проездом из Парижа…

Журналист повернулся, взглянул на проходившего мимо Гурова и возразил:

— Да в жизни он правду не скажет. А костюмчик на нем действительно отличный. Однако как сыскаря ни одевай, суть одна — мент поганый.

Из трудовой книжки Льва Ивановича Гурова:

«…служил в органах МВД СССР девятнадцать лет, восемь месяцев и двадцать шесть дней… Уволен в связи с утерей доверия…»

Гуров не дослужил до пенсии три месяца и четыре дня.