— Черный юмор.

— Чем богаты.

— Так кто же меня сейчас отпустит?

— Наконец деловая постановка вопроса. — Гуров взял у девушки чашку, поблагодарил и продолжал: — Уйти вам «на заслуженный отдых» я помогу.

— Не держите меня за придурка, — Лебедев сорвался на жаргон и поморщился. — Мою судьбу не вам решать. Вы лишь посулите, выставите непомерную цену и бросите меня за ненадобностью.

— Торгуемся, — констатировал Гуров. — Решать действительно будет сначала прокуратура, а затем суд. Но доказательства, то есть кирпичи, из которых складывается все здание, добываю я. Так что думайте, решайте. Это вроде детской игры «веришь — не веришь», только не на фантики, а в жизни.

— А первое, что вы потребуете, будет Патрон?

— Я его недавно видел, — не моргнув глазом, солгал Гуров. — Маленький, щупленький, бритый… Верно?

— Верно, — Лебедев поперхнулся и уставился в чашку.

— А я редко ошибаюсь, очень талантливый, — самодовольно произнес Гуров.

По реакции финансиста Гуров понял, что попал точно. Утром Боря Вакуров сообщил ему фамилии и приметы троих Константинов Васильевичей, которые занимали в двух министерствах подходящие должности. После недолгих раздумий, опираясь на профиль официальной деятельности Волина, сыщик остановился на начальнике главка Роговом. И подстраховал себя на случай ошибки, назвал сейчас приметы диаметрально противоположные. На Гурова с лебедевской стороны стола пахнуло такой радостью, что сомнения отпали: он попал точно.

— Да бог с ним, с вашим Патроном, — беспечно продолжал Гуров. — В первую очередь подумаем о вас, Юрий Петрович. Как же вас вывести из-под удара? Сколько вам потребуется, чтобы выполнить ваше задание?

— Дня… — Лебедев долго смотрел Гурову в лицо, видел смешинки в голубых глазах и через силу сказал: — Клянусь ни при каких обстоятельствах до конца жизни не считать вас простаком.

— Спасибо, — Гуров кивнул. — Послезавтра вы скажете Волину, что опасаетесь за свою жизнь, и попросите у него убежище…

— Волин не поселит меня у себя дома. Он найдет для меня дачу, чью-нибудь квартиру, только не у себя.

— Это не ваша забота, — неожиданно сухо сказал Гуров. — Вы изъявите желание пожить несколько дней у Референта, а затем якобы покинете столицу.

— А на самом деле?

— А что на самом деле, я вам сообщу. — Гуров взглянул на часы и поднялся. — Расплачивайтесь, я жду на улице.

Гуров вышел из ресторанчика, внимательно оглядел улицу, ничего интересного не увидел, хотя твердо знал, что наружное наблюдение установлено. Когда Гуров сегодня только начинал поиски Лебедева, он предварительно позвонил Орлову и, пресекая всякие объяснения, сказал:

— Приготовь самую квалифицированную группу наружного наблюдения и жди.

Приехав в ресторан, Гуров как бы отлучился в туалет, снова позвонил Орлову, продиктовал адрес и предупредил, что если одна машина уйдет за Лебедевым, а другая увяжется за ним, Гуровым, то он ее остановит и набьет старшему морду.

Орлов промычал, мол, жизнь покажет, и отдал соответствующие распоряжения.

— Куда вас доставить, Юрий Петрович? — спросил Гуров, когда Лебедев уселся рядом.

— На площадь Пушкина, — ответил Лебедев. — Что еще я должен для вас сделать?

— Ничего. И так уже угостили меня обедом. Вы полагаете, я поверю, что вы из чисто альтруистических побуждений станете заботиться о моем здоровье?

— А вы не верьте.

— Тогда скажите, что конкретно от меня требуется? Я же должен подготовиться.

— Вы должны переселиться к Волину.

— И это все?

— Все, — Гуров пожал плечами. — Мало? Вас на подвиги потянуло?

Они молча доехали до Пушкинской площади, распрощались значительно менее сердечно, чем встретились. Лебедев проводил взглядом машину Гурова, прошел на Тверской бульвар, сел на лавочку и задумался.

Полковник Орлов впервые в жизни не мог разобраться в своем отношении к близкому человеку. Чувства его к Гурову были весьма противоречивы. То он награждал подполковника непристойными словами, то гордился им, признавая, что парень творит чудеса. Гуров выскальзывал прямо из рук: сначала ушел из дома, затем снялся с квартиры Сергачева, не давая возможности призвать себя к порядку и поставить работу на привычные официальные рельсы. При этом он заботился о репутации своего друга и начальника, оберегая его от руководства. В отпуске человек, нет с ним связи, вот вернется, за все ответит. Разговаривая по телефону, Гуров с упрямством попугая повторяет, что ничего не слышит, сообщает важнейшую информацию и вешает трубку. С одной стороны, вроде бы детская игра, с другой — не придерешься, ну не слышит человек приказов генерала, а раз не слышит, значит, не нарушает, можете не верить, а наказывать никакого права не имеете.

Генерал Турилин с непроницаемым лицом читал рапорты полковника Орлова, накладывал резолюцию: «Выполнить и доложить» и, не говоря ни слова, возвращал. Лишь последний раз генерал задержал очередной рапорт, чуть помедлил и спросил:

— А он не заигрывается? Могут ведь просто убить…

— Убивать всегда просто, товарищ генерал, — ответил Орлов. — Нам представляется возможность захватить чуть ли не полсотни боевиков. И без Левы это нам не сделать, а если и исхитримся, то с потерями, да и головка Корпорации уйдет.

— Выполняйте, — генерал вернул документы. — Я согласовал с руководством, сто человек из подразделения спецназа готовы поступить в ваше распоряжение в любую минуту.

— Понял, товарищ генерал. — Орлов взял папку с документами, в дверях обернулся и сказал: — Не волнуйся, Константин Константинович, все будет в полном порядке.

Руслан Алексеевич Волин не любил неопределенности, как и все нормальные люди: лучше знать, что твое положение скверно, но знать точно, тогда можно бороться, принимать решения, контрмеры. Придя к выводу, что Патрон двурушничает и подполковник Гуров — не возможный союзник, а убежденный противник, Волин сначала растерялся, потом взбесился, но, подумав, пришел к выводу, что все не так уж и плохо, что даже из предательства можно извлечь выгоду.

А за последние двое суток все снова перевернулось, но не встало на другие места, а повисло в воздухе.

От двух не связанных друг с другом осведомителей Референт получил сообщение, что подполковник Гуров от своего руководства скрывается, его разыскивают, пытаются неловкую ситуацию скрыть. Такое положение в корне меняло ситуацию, и тщательно продуманные Референтом действия защиты и нападения требовали теперь кардинального пересмотра.

Гуров появился, как обычно, без предупреждения, вошел в квартиру и поздоровался с таким видом, словно был здесь вчера.

— Как вас понимать, Лев Иванович? — спросил Волин, когда они допили pитуальный кофе.

— Меня понять просто, а вы, умники, работать не умеете. Подполковника Гурова по подозрению в убийстве генерала Потапова разыскивают прокуратура и МУР. Хорошего ты, Руслан, имеешь помощника? Ищут меня лениво, не хотят огласки, из чего явствует, что пришла анонимка. Ее написал кто-то из твоих помощников, и мне кажется, что это дело рук покойного Веселова.

— Зачем ему? — удивился Волин.

— А больше некому, — Гуров пожал плечами. — Мне сейчас очень хотелось бы выехать в Вену. Тогда и свою торпеду ты на меня не выпустил бы, и перед начальством я бы отмылся.

Аргументы звучали убедительно, и лицо у сыщика было открытое и честное, только смешинки в голубых глазах смущали.

— Руслан, не обращай внимания на мою иронию, — сказал Гуров улыбаясь. — Выработанная годами самозащита. Нельзя себя и нашу чертову жизнь воспринимать всерьез, иначе по фазе двинешься. Мне, конечно, сотрудничество с тобой… — он вычертил пальцем петлю. — Но если поездка в Вену получится, я выскочу. Только вот что… Смешно, но я не могу найти свой паспорт. Пришел домой, когда моих дома не было, все перерыл, паспорта нет. А без него ты не можешь оформить выезд.

— Если вас разыскивают, то не пропустят через КПП, — возразил Волин.