— А, это, — она пригладила волосы, — Ну… А зачем госпожа тебя взяла?

— Э-э-э, — протянул я, — Не знаю. Что-то про примала сказала.

Девушка вздохнула:

— Эх, а жаль, ты ведь симпатичный… У тебя четверть часа, поторопись.

И Устрица быстро вышла, притворив за собой дверь.

Через несколько минут я, переодевшись в обычные холщовые рубаху и штаны, вышел во двор. Прямо за дверью я обнаружил простые башмаки из толстой ткани.

Мне очень хотелось спать, все-таки ночь на дворе. Нахмурившись, я прошел к площадке.

Здесь стояли два вытянутых манекена из толстенной кожи, набитые соломой, один из которых и правда был сильно обгоревшим. Манекены были натянуты на толстые деревянные столбы. Тут же рядом стояла конструкция из бревен с торчащими во все стороны перекладинами для отработки ударов.

На стойке у стенки сарая сиротливо примостились пара деревянных мечей. И рядом, приковывая взгляд, стояло копье.

— Ох, ты ж нафиг, — я покачал головой, почувствовав нарастающее напряжение.

Мои руки просто сами тянулись к нему. С момента, как я запрыгнул в первую меру, я не касался копья. А вдруг дар Скорпионов исчез? По спине пробежал холодок — я совсем не рассчитывал потерять мой единственный козырь в этом мире суперменов-мутантов.

А если просто коснуться одним пальцем и проверить? Не могут же вокруг бегать одни звери со сканерами. Я же за секунду пойму, все ли в порядке.

Решившись, я прошел до стены и коснулся древка. Уже привычная сила полилась по жилам, я чуть ли не со стоном почуял навык нескольких поколений мастеров. Тело заломило, оно будто соскучилось по этому оружию.

Желание охватывало все сильнее, и я не сразу понял опасность этого. Дальше все было как во сне…

Ладонь сама обхватила древко, и вот я уже отскочил на свободное пространство. В памяти всплывали какие-то названия приемов, а тело само рвалось выполнять их. Я сразу понял, что это какой-то риутальный набор сложных приемов, знание которых определяло уровень владения.

«Скорпион подпирает небо», «скорпион отступает», «подсечка жалом», «удар концом клешни»…

Губы шевелились, проговаривая все это, а тело, в кувырках едва касаясь лопатками утоптанной земли, выделывало невероятные кульбиты. Я чувствовал, в технике произошли какие-то изменения, появились недоступные мне ощущения.

Движения стали учащаться, копье со свистом рассекало воздух, оказываясь одновременно во всех точках пространства. Я почувствовал почти то же самое, что и в деревне Скорпионов, когда сканировал округу — стихия земли просыпалась, сила будто просачивалась в меня сквозь стопы.

Мышцы накачивались новой яростью, энергия вихрилась, закручиваясь в теле напряженной стальной пружиной, которая вот-вот готова была…

— Каменное жало! — рявкнул я и вогнал копье в манекен, держась лишь за кончик древка.

Треск дерева был слышен во всем дворе…

Ноги будто приросли к земле, составляя с ней единое целое, я чуял, как стихия земли бурлит во мне. Копье прошло навылет, пробив манекен насквозь вместе с бревном внутри. Не знаю, из кожи какого чудовища он был сделан, но я будто не почуял ни ее, ни столб. Хотя запястье немного ныло, будто я перетрудил его. И голова… она затрещала так, что я чуть не застонал.

С ночного неба прилетел огонек духа и исчез в моей груди. Стало чуть полегче, и я прикрыл глаза, медленно выдыхая.

— О-хре-неть! — послышался голос, который я как раз боялся услышать больше всего, — Зверье пустое, как такое возможно?

Хильда стояла чуть поодаль, уже в простых тканевых штанах, тело прикрывала свободная рубаха. Она смотрела круглыми глазами, переводя взгляд то на меня, то на манекен.

— Техника Скорпионов, — она покачала головой, будто пытаясь согнать наваждение, — Неужели они первушников обучали?

— Это… — я замялся, лихорадочно пытаясь сообразить, и поспешно выдернул копье. Оно вышло с заметным усилием.

Является ли обучение стихийников преступлением? Или это просто необычное явление?

— У нас в горах козлы горные водятся, — начал я опять свою песню, — Чтобы можно было отбиться, нас немного учили.

— Я вранье чую, — она подошла поближе, — Мне до нуля, кто и зачем тебя учил. Ты умеешь определять меры, первота?

Я покачал головой. Но по голосу я почувствовал, что ее отношение ко мне изменилось. Она явно была довольна своим приобретением.

— Это плохо… А Ульвар знает об этом? — она кивнула на копье.

— Нет. Он только видел, как я спас одного стихийника. Тогда мастер зверь спросил, умею ли я драться.

— А это хорошо, — она хищно улыбнулась, — Очень хорошо. Ты мне пригодишься.

— Да, мастер зверь.

— Лучше госпожа Хильда, — она поморщилась, — Ты знаешь мою меру?

— Нет.

Волчица резко ударила меня в живот, но не достала, я едва успел отскочить. С копьем я был гораздо быстрее. Хотя коснулась она ощутимо.

— Госпожа Хильда! Не забывайся, первота, — нахмурившись, сказала она, но глаза сверкали, будто волчица нашла настоящее сокровище, — Я мастер третий коготь. Эти придурки дали мне прозвище Дикая, и в чем-то они, возможно, и правы.

Я промолчал. Кровь успокаивалась, и мозги снова начали понемногу работать. А ведь мне только показалось, что я держу технику в узде, а тут оказалось, она опять живет своей жизнью.

Волчица обошла меня, оглядывая уже по-новому. Не тем презрительным взглядом «что за говно мне подсунули», а оценивающим. Как скульптор смотрит на корявую глыбу камня, и видит не уродство, а то, что может получиться. Нужно только обработать.

— Как звать?

— Дадаш, госпожа Хильда, — сказал я первое имя, что пришло в голову.

Я едва успел увернуться, когда кулак полетел мне в бок, но вот второй, скрытый удар я уже не заметил. Хильда зацепила мне челюсть, что-то хрустнуло, и я отлетел на землю. Копье я так и не выпустил, и, видимо, поэтому не покалечился — с ним мое тело намного крепче.

— Я чувствую ложь, первота, — недовольно произнесла волчица, — И это я еще тебя жалею.

Я сплюнул кровь и тряхнул головой, осторожно ощупывая челюсть. Одни проблемы с этими зверями. Имя Перит мне нельзя было называть, его могут знать Кабаньи Клыки, да и наверняка некоторые Серые Волки.

— Марк, — глядя исподлобья, сказал я, — Меня зовут Марк.

Волчица подняла глаза, раздумывая:

— Марк… Марк, странное какое имя. Нет, для примала это не очень. Нужно что-то броское, говорящее!

Я, в который раз услышав слово «примал», напрягся. Судя по тому, что случилось с прошлым ее первушником, он занимался не ловлей бабочек.

— Ты владеешь копьем… Не идеально, но для первушника божественно, — она задумчиво потерла подбородок, — Да! Спика. Ты будешь Спикой.

Я поднялся, потирая подбородок. Двинула Волчица мне хорошо — когда я пробовал подвигать челюстью, что-то хрустело.

— Я тебя вижу насквозь, первота! — усмехнулась Хильда, — Такой дар — редкость необыкновенная.

Стоя в нескольких шагах, она потянулась за спину. Я напрягся, и Волчица усмехнулась. В руках у нее появились концы завязок, и она подпоясала рубаху. Ворот у рубахи был довольно открытый, и, судя по-всему, Хильда вообще не считала нужным что-то прятать от меня.

Мое мужское естество считало, что это как бы и неплохо, а с другой стороны я понимал — ко мне относились просто, как к вещи.

— Но твои мысли, — процедила Хильда, покачав головой, и тут я понял, что она едва сдерживает ярость, — Кажется, ты потерял свое место в этом мире. Небо каждому определяет свою меру!

Я чуть расставил ноги, перехватил удобнее копье. От Волчицы исходили волны опасности, они накатывали на меня, как морской прибой. И я уже видел, что это море не просто волнуется — кажется, сейчас начнется шторм.

— Когда я увидела тебя первый раз, этого не было, — холодно сказала она, кивнув на копье, — А сейчас…

Я покосился на ворота. До них было около ста шагов.