В последней, восьмой квартире живет мисс Кэрола Роуленд — актриса. Наверняка взяла себе псевдоним. Интересно, как ее зовут по-настоящему? Но как бы ни звали хорошенькую дерзкую девчонку и какой бы цвет ни имели ее волосы в детстве, в двадцать с лишним лет она оставалась хорошенькой и дерзкой, хотя и стала пергидролевой блондинкой.

Мид зевнула — ее начал одолевать сон. И почему только Кэрола Роуленд поселилась в таком скучном месте? Что ей снится — бриллианты и шампанское, пенящееся в бокале… пена морских волн… корабельная качка… Мид снова погружалась в прежние сновидения.

В соседней комнате крепко спала миссис Андервуд с папильотками в волосах и с питательным кремом на лице; ее плечи покоились на трех больших подушках. Окно, как совсем недавно в комнате Мид, было открыто сверху, и туман нависал серебристым занавесом над брешью поверх двойных стеклянных панелей. Что-то, двигаясь в туманной мгле, приблизилось к окну. Послышался слабый скрип — как будто рука, проскользнув в отверстие, надавила на рамы. Его сменил совсем тихий звук, доступный лишь самому чуткому слуху. Но никто ничего не услышал и не проснулся. Что-то легкое, как лист, скользнуло на пол и осталось лежать там. Тень передвинулась к окну Мид, теперь открытому снизу. Ухватиться там было не за что — только Холодное гладкое стекло сверху и пустое пространство внизу.

Не задержавшись у окна, тень прошла мимо и исчезла. На сей раз не было никаких звуков.

Мид снился сон, но Джайлса в нем уже не было. Она блуждала во мраке, тщетно пытаясь его найти…

Мисс Силвер дала себе минуту отдыха, отложила носок, который она вязала, и огляделась вокруг с чувством искренней благодарности. Столько людей из-за бомбежек лишились крова и потеряли все, а ее скромная квартира в Монтэгю Меншинс оставалась невредимой — даже оконные стекла были целы.

«Мне повезло», — думала она, глядя на брюссельский ковер с красочным рисунком, голубые плюшевые портьеры, слегка потускневшие за три года, хотя после чистки они смотрелись весьма недурно, обои с цветочками также немного поблекшие, что, впрочем, было незаметно благодаря висевшим на стенах картинам. Мисс Силвер перевела умиротворенный взгляд с гравюры Лэндсира «Монарх из Глена»[11] в современной рамке из желтого клена на репродукции «Пузырей», «Пробуждения души» и «Черного брауншвейгца»[12]. Уютная комнатка в уютной квартире — простая, но со вкусом обустроенная. Мисс Силвер, работая гувернанткой за грошовое жалованье, и надеяться не могла на такой комфорт. Если бы она не сменила профессию, у нее не было бы ни плюшевых занавесей, ни брюссельского ковра, ни гравюр на стали, ни мягких кресел с голубой и зеленой обивкой и резными ореховыми ножками. Все это стало реальностью лишь потому, что ряд необычайных событий превратил ее из гувернантки в частного детектива, чьи расследования неизменно заканчивались успехом. Будучи глубоко религиозной, мисс Силвер искренне благодарила Провидение за то, что оно хранило ее в течение двух лет войны.

Она уж было снова собралась приняться за носок, который вязала для своего младшего племянника Алфреда, только что начавшего служить в авиации, когда дверь открылась и ее бесценная горничная Эмма доложила о приходе миссис Андервуд. В комнату вошла одна из тех пухлых женщин, которым одежда всегда чуть маловата. Костюм из черного сукна слишком откровенно подчеркивал формы миссис Андервуд. К тому же на лице у нее было слишком много пудры и помады, а без карандаша для век ей можно было бы и вовсе обойтись. Волосы под причудливой ультрамодной шляпкой были так аккуратно уложены, как будто она только что пришла прямо от парикмахера. Юбка выглядела слишком короткой, а чулки — слишком тонкими для ее массивных ног, тугие туфли только подчеркивали их размер, явно причиняя боль при ходьбе. Ослепительно улыбаясь и протянув руку, она сделала шаг навстречу мисс Силвер.

— О мисс Силвер, вы, конечно, понятия не имеете, кто я, но мы встречались несколько недель тому назад у миссис Чарлз Морей. Маргарет бесспорно очаровательное создание! И вот я, случайно проходя мимо, решила заглянуть к вам. Только не говорите, что вы забыли о нашей встрече, — я бы никогда не смогла вас забыть!

Мисс Силвер улыбнулась и пожала гостье руку. Она хорошо помнила миссис Андервуд. «Бедный старина Годфри Андервуд женился на самой глупой бабе Лондона, — говорил о ней Чарлз Морей. — Она буквально вешается на шею Маргарет, а той не хватает духу выставить ее за дверь. Вместо этого она приглашает ее к чаю. Если это будет продолжаться, я когда-нибудь опрокину на нее кувшин с молоком!»

— Как поживаете, миссис Андервуд? — любезно осведомилась мисс Силвер. — Разумеется, я вас прекрасно помню.

Гостья села. Два ряда жемчужин на ее груди поднимались и опускались быстрее обычного. Хотя их обладательница, по всей вероятности, воспользовалась лифтом, глядя на них, можно было подумать, что она бегом поднялась по лестнице на третий этаж.

Отвергнув столь абсурдное предположение, мисс Силвер спросила себя, почему миссис Андервуд нервничает и не явилась ли она к ней как к профессионалке.

— Прошу прощения, миссис Андервуд, — сказала мисс Силвер после нескольких вступительных замечаний о погоде, — но всегда лучше сразу переходить к делу. У вас есть какая-нибудь особая причина для прихода сюда, или это всего лишь дружеский визит?

Миссис Андервуд покраснела. Нельзя сказать, чтобы это было ей к лицу — под толстым слоем пудры ее кожа приобрела безобразный фиолетовый оттенок. Она деланно рассмеялась.

— Ну конечно дружеский — ведь вы приятельница дорогой Маргарет! Это всего лишь случайность — я шла мимо, увидела над входом надпись «Монтэгю Меншинс» и почувствовала, что не могу не повидаться с вами.

Мисс Силвер защелкала спицами, думая о том, как прискорбно, что лживость так распространена, — это порок, от которого следует решительно избавляться в юные годы.

— А как вы узнали, что я живу здесь? — чопорно осведомилась она.

Лицо посетительницы вновь стало фиолетовым.

— Об этом случайно упомянула Маргарет Морей. Какая у вас прелестная квартирка! Вообще квартира, по-моему, куда лучше, чем собственный дом. Неудивительно, что горничные не желают служить в домах, где им приходится бегать по лестницам. К тому же, если вы уходите, вам достаточно положить в карман ключ от входной двери.

Мисс Силвер молча вязала, надеясь, что гостья вскоре перейдет к делу. Какой же у нее неприятный пронзительный голос — такие звуки издает треснувший фарфор!

— Конечно, в квартире есть свои отрицательные стороны, — продолжала миссис Андервуд. — Когда я жила в деревне, то обожала свой сад. Но мужу нужно было находиться поближе к месту работы — вы ведь знаете, он служит в министерстве авиации. А когда его командировали на север, я осталась с квартирой на руках. Если бы не война, я бы могла сто раз ее сдать, но сейчас никто не хочет жить в Лондоне. Правда, это не совсем Лондон, а Пугни — очаровательный старый дом, которому самое место в деревне. Он принадлежал Ванделеру — художнику, который рисовал королеву Викторию и ее детей и заработал на этом громадное состояние. Многим людям его профессии такое и не снилось. Впрочем, думаю, у него были и личные средства. Содержать такой дом обходилось недешево. После смерти Ванделера он долго пустовал, а потом его переделали в многоквартирное здание. Сад там, конечно, уже не тот, что был, хотя сейчас нанять садовника практически невозможно. Мне бы хотелось переехать поближе к мужу — на днях я присмотрела коттедж с тремя комнатами и кухней, но за него просили пять с половиной гиней в неделю…

— Такие непомерные цены не следует поощрять, — сказала мисс Силвер.

— Потому я и решила пока остаться в Пугни.

— Уверена, что вы поступили разумно.