Петр замер. Потом отрывисто захохотал, да так, что даже у привычного Данилыча мурашки по коже пробежали. Потом огромными, грохочущими шагами бросился в глубину дома. За ним последовал Меншиков, а Федор Юрьевич Ромодановский уселся на сундук и, глядя круглыми глазами на трясущуюся хозяйку, сказал, утирая лоб:

– Уффф! Ну что ты на меня так уставилась, голубушка? Съем я тебя, что ли? Али я тебя тащу в приказ Тайных дел? Учиним розыск, все выясним. А что, боярыня, кваску у тебя холодного испить не будет?

Арина Матвеевна всплеснула руками и кинулась за квасом для грозного дядюшки…

– Запускаю.

Сильвия, подняв руку, сделала короткое, почти неуловимое движение пальцами, и тотчас же в неподвижном густом темном воздухе что-то стронулось. Заструились, захлестали по стенам сполохи света, неуловимо напоминающие живых, светящихся змей. Осветилось лежащее у стены голое тело преображенца Гаврилы: час назад, выезжая в пыточную избу, Сильвия раздела его, чтобы отдать его кафтан, сапоги и прочее Петру № 2. Теперь Таврило слабо шевелился и мычал.

У Афанасьева начала кружиться голова. Огромный Петр № 2 же стоял неподвижно и только вращал глазами. Сильвия бросила тревожный взгляд на лестницу, и тотчас же верхние ступени затрещали под тяжестью чьего-то тела. Бухнули шаги.

– Готовность номер раз! – с усилием выговорила фон Каучук.

Машина времени словно облилась волнами зеленого, пенно бушующего пламени. Сундуки, стены, иконостас и различного рода утварь перестали быть предметами простого, земного быта. Они казались то фантастическими существами, изогнувшими шеи, растопырившими лапы, выгнувшими спины, то причудливой грядой скал где-то вдали. Лики святителей засияли, запульсировал, надвигаясь и отдаляясь, потолок и вдруг раздернулся, и на Евгения Афанасьева, запрокидываясь и зеленея, стало падать глубокое черное небо.

В этот момент в подвал вбежал, тяжело топоча сапогами, царь Петр. В руке он держал трость с массивным набалдашником. Афанасьеву, который наблюдал государя словно бы со стороны со спокойствием зрителя, удобно расположившегося у телеэкрана, вдруг вспомнилось, как Петр бил тростью Меншикова. За воровство, за казнокрадство, за различного рода ужимки. И Афанасьев засмеялся. Петр вскинул на него глаза и поднял было трость, но тут увидел своего двойника. Лицо молодого царя дрогнуло, щеки втянулись, а глаза, напротив, выпучились и округлились. Петр прохрипел какое-то чудовищное проклятие и швырнул в Петра № 2 тростью. Неизвестно, какие мысли пришли в голову безмозглому и не запрограммированному Сильвией клону, но только он поймал брошенную в него трость на лету и… бросился на оригинал. Государь протянул длинные руки и вцепился в плечи двойника. Из его груди рвалось громкое и хриплое дыхание, словно там одна за другой лопались струны. Обе царственные особы перекинулись суровыми взглядами и, сжав друг друга в отнюдь не дружеских объятиях, застыли в жуткой попытке побороть один другого. То ли клон был посвежее, то ли Петр № 1 мало кушал и много общался с Ивашкою Хмельницким, но именно его ноги подогнулись первыми, и оба покатились на пол. Неизвестно, чем бы кончилась эта потасовка, если бы не появился Меншиков. Окунувшись в сполохи зеленого огня, он разинул рот и стал перечислять все известные ему «химические термины». Впрочем, Александр Данилович на то и был Меншиковым, чтобы удивляться не очень долго. Рот его был открыт что-то около полутора секунд, а потом он обратил внимание на возню на полу. Не дав себе труда снова изумиться, он треснул клона прямо по спине. Тот скатился с царя и стал отползать в сторону, верно, осознав, что соотношение сил изменилось не в его сторону.

– Сюда ползи! – заорала Сильвия.

– Что за чертовщина, мин херц? – в свою очередь крикнул Меншиков. – Ничего себе – огненная машина для фейерверков!!!

– Готовность номер ноль!!! – в отчаянии завопила Сильвия фон Каучук.

Деревянный пол под ногами, казалось, смялся в складки и поплыл. Афанасьев воочию увидел, как сквозь рассохшееся дерево напольного покрытия начинают прорастать зеленые побеги, живые и благоуханные, нежно обвивающие ноги. Петр № 1 разинул рот и ринулся на воров и смутьянов, но тут на том месте, где он стоял, заклокотала воронка, и клуб яркого пламени вздулся и разорвался ярко-оранжевыми с белой сердцевиной огненными протуберанцами.

Миссия «Демо-2020», пусть и в усеченном составе, отправлялась назад. Домой.

Петр неотрывно смотрел в опустевший угол, и на его круглом лице читались ошеломление и страх. Потом он тряхнул головой и выговорил, не глядя на Меншикова:

– Данилыч, вот что… по-моему, пора прекращать водить дружбу с Ивашкою Хмельницким. А то видишь, что с того учинилось?

– Вижу, мин херц, – пробормотал Алексашка, – это еще ничего… Вот у нашего всешутейшего, помнится, на именинах бывало… Приходил к нему в гости трехглавый змий о пяти хвостах, зеленый, опухший, кусал его за чрево и ревел: «Ты почто бороду сбрил, гидрид-ангидрид?» Так что мы с тобою еще ничего, мин херц…

Сверху, из спальных палат, слышался громовой храп князь-папы Никиты Зотова.

Москва, 2020 год

Зеленый туман плыл рваными, изрытыми клочьями, тяжело припадая к земле, словно от глубокой усталости.

– Где мы? – выдохнул Афанасьев.

– Да, собственно, все там же.

– То есть как… там же? – ужаснулся он.

– Когда я говорила «там же», – снисходительно пояснила Сильвия, – то имела в виду пространственный аспект нашего перемещения, который не поменял свои характеристики. По сути, мы в том же месте Москвы, где и были до перемещения: в погребе боярина Кузьмы Егоровича Боборыкина. Смещение пространственной структуры практически равно нулю, если пренебречь некоторой репагулярной погрешностью при…

– А проще нельзя? – взвыл Афанасьев, который после кудрявых речей Меншикова и беседы бояр в пыточном застенке стал воспринимать научные выкладки госпожи Сильвии фон Каучук весьма нервно.

– Да отчего нельзя – можно, – с некоторой досадой сказала она. – Я имела в виду, что мы переместились в наше время, но остались на том же месте. То есть когда-то здесь был дом старого болвана Боборыкина. Естественно, сейчас его нет, а находится тут бункер нашей лаборатории, откуда мы, собственно, и отправлялись в прошлое. Понятно, что ли?

– Да… конечно. А где… где же ОН?

– Вы имеете в виду Петра Алексеевича? – перешла на сухой, протокольный язык Сильвия. – Как существо, принадлежащее, в отличие от нас, к временной структуре ТОГО времени, он прибудет в наш век с некоторым опозданием.

– С каким же?

Сильвия склонила голову набок и отчеканила:

– Не более минуты, я полагаю.

Афанасьев сел прямо на пол и, обняв руками колени, сидел так неподвижно до тех пор, пока не услышал знакомый голос с нотками тонкой, подчеркнуто доброжелательной иронии. Нет, не голос беса Сребреника. Другого инфернального существа.

Астарота Вельзевуловича Добродеева, советника президента ВША по аналитической и практической магии, куратора миссии «Демократизатор-2020», точнее ее российского отделения. Он мягко, неслышно приблизился к Афанасьеву со спины и произнес следующие дежурные слова:

– С прибытием, Евгений Владимирович. Я смотрю, операция прошла не совсем гладко. Сожалею.

– Откуда… откуда вы знаете? – вздрогнул Афанасьев.

– Умею считать до четырех, – ответил Добродеев. – В данном случае пришлось досчитать только до двух. Ковбасюк и Буббер… что с ними? Они остались там?

– Надеюсь, не навечно, – с преувеличенной бодростью произнесла Сильвия фон Каучук, но именно эта довольно фальшивая нотка оптимизма дала Добродееву понять, что все совсем не так здорово, как тут пытается представить руководительница миссии. Астарот Вельзевулович начал:

– Значит, вернулись только двое и… Машина времени вдруг обволоклась хлопьями светящегося тумана, в котором проскочило несколько нестерпимо ярких электрических разрядов. Когда туман растаял, Добродеев увидел, что на полу, скорчившись, сидит еще один человек. Из его короткого носа с раздутыми ноздрями текла струйка крови, зеленый камзол был перепачкан в древесной трухе. Добродеев вдруг подпрыгнул, забежал спереди и глянул человеку в лицо. Он даже побледнел, что с представителями его расы бывает чрезвычайно редко.