— Простите, я не совсем понимаю, — нахмурившись, пробормотала я.

— Конечно, — доброжелательно кивнула женщина, будто и не ожидала иного. — Закрытые земли наших народов изначально создавались как укрытия и дома, которые нельзя найти никаким обычным способом. Даже если кто-то будет точно знать, где находится вход, он не сможет проникнуть сюда без личного позволения Души каждого нашего народа. Можно прийти в это же место сейчас, но сокровенной земли там не окажется. Она может быть задолго до этого или много позже, но не в этот момент. Это магия сокрытия, Софи, понимаешь?

Я с усилием потерла виски, стараясь уложить информацию в привычные мне рамки. К сожалению, понятие "магия", несмотря на то, что я здесь сама стала ей свидетелем и временно внутренне согласилась считать те же трансформации Рисве и Аговы и удивительное нейропрограммирование во время обряда просто чудесами, для которых у меня не было логических объяснений пока, не укладывалось у меня в сознании для явления настолько масштабного. Создание неких огромных областей, существующих в измененных временно-пространственных координатах? Как такое возможно? Какое же безумное количество энергии нужно на поддержание чего-то подобного в стабильном состоянии, пригодном для нормального функционирования живых существ, если на Земле, насколько мне было известно, к моменту моего отлета добились успеха лишь в перемещении мелких неорганических объектов на весьма краткие временные отрезки. И это требовало безумных энергетических затрат и даже близко не стояло рядом с этими сокровенными землями. А здесь мало того, что реальный портал, работающий в обе стороны, так еще и потрясающих размеров полость, или пребывающая, скорее всего, параллельном пространстве, или смещенная во времени. Я не физик и имею весьма усредненное и дилетантское представление о такого рода вещах, но даже мне хотелось выкрикнуть во всю глотку: "Как? Как такое возможно?". Для меня это не фантастика, а самое настоящее фэнтези. Магия? Магия.

— То есть сейчас Тюссан или кто-то из команды прямо в эту секунду может стоять на том же месте, где вроде как нахожусь и я? — Я все терла виски, будто это способно было навести порядок в мыслях.

Как говорится, тут и ежу понятно, Софи, что так и есть, потому что я могу пребывать в прошлом, будущем или вовсе в ином пласте реальности. Но понимать и знать, не значит принять и прочувствовать. Бедный мой мозг, он забуксовал всерьез и надолго.

— Тебя там больше нет, Софи, и если ты захочешь, то никогда и не будет, — снова погладила меня по руке Вали, немного осаждая охватившее волнение от усилий уложить все в разуме. — Тебе не нужно больше бояться. Ни за себя, ни за нас.

Я сначала медленно кивнула, но потом встрепенулась.

— Погодите-ка. А как же Рисве и его брат, ваши охотники и те женщины, гостьи, что идут к вам? Выходит, они сейчас там, снаружи, и, значит, уязвимы?

— Ох, Софи, ты всегда найдешь, о чем волноваться, да? — Вали рассмеялась мягко, будто тихо журчала бегущая вода. Удивительная женщина. Все в ней: каждое движение, звук, взгляд — были созданы для того, чтобы проникать в тебя и умиротворять внутренние колебания и бури. Она как некий центр безмятежности, от которого почти гипнотическое ощущение покоя распространяется на окружающих. Причем на глубинном уровне, позволяющем постичь истинность этого чувства. И эта безмятежность покоится на фундаменте глубокой веры и древнего знания, поэтому она не эфемерна, не искусственна.

— Девочка, Дух-Оградитель не даст причинить вред своим вместилищам и тем, кто находится под их защитой. Ты мне веришь? — заглянула женщина мне в глаза.

Что мне следовало ответить? Что для меня привычнее не верить, а быть именно уверенной, основываясь на фактах? Что успокоюсь, только когда увижу Рисве, живого и здорового, собственными глазами? Что я внезапно не могу дышать при мысли, что он может не вернуться? За считанные часы абсолютно незнакомый мужчина, инопланетянин, чужак, порождение иного мира и цивилизации стал для меня важнее, чем кто бы то ни был в моей прежней жизни. Вот это и называется влюбиться без оглядки? Влюблялась я и прежде, но никогда не чувствовала себя опустошенной, будто переполовиненной, просто от того, что предмет моего воздыхания не рядом. Дело в возможной опасности или же в том, что "влюбилась" — это слишком недостаточное определение того, в чем я утонула с головой по отношению к Рисве?

— Я очень хочу верить, — ответила я, — но перестать переживать не могу.

— Давай мы попробуем тебе помочь, — поднимаясь, Вали потянула меня за руку и увлекла за собой в сторону большого навеса с длинным столом, вокруг которого, напевая и пересмеиваясь, суетились мужчины и женщины.

Все вокруг закивали мне, словно я была им вечность знакома и моему приходу были рады, как радуются только ежедневно или спустя время, встречая кого-то близкого. Меня мимолетно касались, посылая прямиком в душу крошечные заряды тепла и комфорта. Ты не чужая. Ты часть нашего мира.

Занимались тут, судя по всему, заготовкой впрок какого-то растения. Мужчины приносили большие охапки желтовато-коричневых изогнутых сочных отростков, очень напоминающих усики, выпускаемые виноградной лозой для закрепления, только гораздо длиннее и толще. С них текла вода, так как их уже, скорее всего, помыли в реке. Одни женщины ловкими, явно годами отработанными движениями раскладывали растения на дощатой столешнице и нарезали ножами из вулканического стекла на кусочки сантиметров в пять-шесть. Другие тут же подхватывали отрезки и слоями укладывали в объемные керамические емкости с двумя ручками, пересыпая каждый слой теми самыми ягодами, что я видела в корзинах у детей ранее. Как только подобие широкогорлой амфоры наполнялось, поверхность накрывали крупными листьями, а потом укупоривали крышкой, сделанной из субстанции очень похожей на земное пробковое дерево. Мужчины споро подхватывали явно не легонькие емкости и быстро уносили куда-то. Вали молча протянула мне нож, а несколько женщин посторонились, давая место у стола. Наконец-то я могла сделать хоть что-то полезное, кроме как вариться в собственных мыслях и беспокойстве. Терапия невроза монотонным трудом — вот понятный мне метод. Но монотонно вышло не сразу. "Усики" оказались не такими уж и податливыми, укладываться так же ловко, как у моих соседок, они не хотели. К тому же выделяли массу сока, делавшего все скользким и усложнявшим борьбу с непослушными растениями еще больше. Неожиданно я почувствовала себя бесконечно неуклюжей, бесполезной, и, кажется, все смотрели только на меня, прекрасно осознавая это. Какого черта я решила, что смогу сюда вписаться? В смысле, неужели я и правда вдруг подумала, что простая жизнь, наполненная вот такими обыденными, повседневными заботами о пище, бытовом уюте и ни о чем больше — это для меня? Я ведь никогда так не жила. Быт, личные отношения, дружеское взаимодействие, мимолетное любование природой — это всегда было второстепенным, чем-то занимающим некое пространство и время между работой и опять работой. Нож задрожал в моей руке, взгляд затуманился, все звуки вокруг отдалились, стали доноситься из иного пространства. Не моего. Я не знаю, как в нем жить. Неуместна. И тут Вали запела. Негромко, непринужденно, но звук ее голоса моментально добрался до моего отстранившегося сознания и буквально вытянул, вытолкнул обратно, как настойчивые, но ласковые морские волны выносят на берег расслабленное тело потерпевшего кораблекрушение. Остальные женщины подхватили ее песню, усиливая и расширяя пространство комфортной реальности вокруг. Смысл слов доходил до меня с крошечным опозданием, ритмикой песня напоминала колыбельную, но говорилось в ней о любви. Об обретении одной женщиной такого счастья, что захватило ее без остатка, наполнило смыслом ее дни и согрело долгие ночи. Ее мужчина был лучшим, она для него стала бесценным обожаемым даром, их дети — венцом существования и сокровищем. Я и сама не заметила, как мои руки стали легко справляться с задачей, подчиняясь мягким переливам звучащей мелодии, а разум подпал под влияние незамысловатого содержания песни. Что совсем недавно вызвало очередной приступ моей паники? Незнание как прожить простыми вещами и желаниями? Но ведь это, на самом деле, заложено в самой человеческой природе. По крайней мере у большинства из людей. Обычное стремление к счастью и внутреннему покою, а совсем не к суете и самоутверждению. Желание быть счастливыми. Любимыми и любящими. Все остальное — лишь диктат обстоятельств, общества, навязывающего нам ложные критерии успешности. Карьера, в которой необходимо быть удачливыми, уровень достатка или некие громкие свершения, делающий тебя видимым для всех, популярным, а значит, опять же вроде как достигшим чего-то, за что тебя стоит любить и уважать. Но разве любовь не должна быть самоцелью, основной жизненной необходимостью, главным достижением? Без нее все остальное лишено смысла, иллюзия, самообман, подмена действительно важного имитацией бесконечного движения к нему, в процессе которого мы уже перестаем видеть, куда же должны стремиться.