— И позволь узнать, почему же у тебя создалась такая иллюзия? Уж не надеешься ли ты на помощь своих туземных дружков?

Капитан подошел ко мне неторопливо, явно давая прочувствовать театральный эффект неизбежности его приближения, и, как когда-то давно, навис, наклонившись к лицу и схватившись руками за подлокотники кресла, чтобы усилить впечатление попадания в клетку, и меня передернуло от такой его близости, но отнюдь не от ужаса. Все, что я видела перед собой, — физиономию ничтожества, чьи глаза отблескивали настоящим безумием, которое больше не могло спрятаться за маской адекватности.

— Тому, кто твердо уверен, не нужно надеяться, — ответила, не опуская глаз под его расчленяющим взглядом.

— Надо же, видимо, они так качественно тебя трахали, что твой очень умненький мозг окончательно переклинило, — подняв руку, Тюссан уперся пальцем прямо в центр моего лба, вдавливая затылком в спинку кресла. — Сможешь ли ты такая теперь быть мне хоть чем-то полезной?

Никакого шума я не услышала, зато прекрасно почувствовала содрогание пола под ногами, как от начала некой сейсмической активности. Рожер нахмурился, напрягаясь, а я улыбнулась, не скрывая торжества, и дернула головой, освобождаясь от его прикосновения.

— Что тебе стоило понять изначально, это то, что никто во всей Вселенной не обязан быть тебе полезным и у тебя никогда не было права решать судьбы людей, исходя из их практической ценности или унижать и отнимать достоинство и жизни, оправдываясь разницей в происхождении.

— Как забавно слышать такие высокопарные речи от девки, рожденной от не имеющих понятия о морали уродов-ученых, обрекших сотни тысяч на существование недолюдей, потому что это удобно кучке возомнивших себя сверхчеловеками, угробившей изобретения своих родителей, чем лишила всех возможности получать необходимую экстренную помощь, и тем самым продолжившей "славные" фамильные свершения, а под конец настолько сбрендившей, что стала подстилкой грязного дикаря, вместо того, что остаться со своими и работать над облегчением их участи, что тебя якобы так волнует.

— Мои родители были не правы, но я не несу за них ответственности. Уничтожение Компенсаторов считала и считаю больше благом, нежели актом чистого разрушения и горжусь этим. "Грязный дикарь" — лучшее, что могло со мной произойти в жизни и как для человека, и как для обычной женщины. И я здесь и сейчас как раз для того, чтобы отменить для всех участь, которая их ожидала в первую очередь по твоей вине и по причине их собственной неспособности противиться этому, — спокойно ответила, наблюдая, как отвратительное пламя неконтролируемой злости разгорается в глазах напротив.

Новое сотрясение, и на этот раз, казалось, отчетливо задрожали и стены. Капитан выпрямился и хлопнул по личному коммуникатору.

— Какого черта происходит? — пробормотал он, пытаясь связаться, очевидно, с охраной, но не получил ответа.

— Это рушатся твои планы, Рожер Тюссан, — усмехнулась я, и что-то глухо ударилось в двери снаружи, а за окном пронеслись и грохнулись об землю сразу несколько роботов-сталкеров. — Я же сразу сказала, что пришла донести до тебя сообщение: "Пора умирать".

Толстенные двери личных апартаментов капитана начали открываться с натужным скрежетом бессильных помешать этому запирающих механизмов, внутрь ворвалось громыхание, будто неподалеку во всю работал стенобитный таран, а дальше события разворачивались поистине молниеносно и, можно сказать, без моего участия совершенно. На пороге появился Рисве, и хоть в облике зверя я не могла его узнать, но была уверена, что это именно он, потеряв терпение, пришел за мной. Тюссан, осознав наконец, что все мною сказанное не было бредом съехавшей с катушек женщины, рванулся ко мне, выдернул из кресла и одной рукой прижал спиной к своей груди до дикой боли в ребрах, прикрываясь как от вероятного обстрела, второй стиснул подбородок, выворачивая голову почти до предела.

— Вот, значит, как, — прошипел он. — Глюки умирающих с разгромленного челнока — все же правда.

— Отпусти нашу анаад и умрешь без боли, — прогремел объединенный голос Рисве и Духа, говорящего сквозь него, но, естественно, Тюссану не понять сказанного, как и моему энгсину его слов.

— За ней пришел? — оскалился у моего запрокинутого лица Тюссан. — Сделаешь шаг, и я сверну ей шею. Ты даешь мне уйти, если хочешь получить эту гадину жи…

Договорить ему уже было не суждено. Каким бы модифицированным и превосходящим любого Естественного ни создавался капитан, с Оградителем ему было ни в силе, не в скорости и близко не тягаться. Кажется, на моей радужке еще хранилось отражение образа Рисве, стоящего в десятке метров напротив, а позади уже раздался хруст костей, и захват на моем теле исчез. Ярость Оградителя не нашла еще полного выхода, да и обездвиживший удар по шейным позвонкам не убил капитана мгновенно, поэтому очень бережно обняв меня и усадив на бедро сбоку, как ребенка, мой зверь схватил за волосы Тюссана и пошел куда-то, волоча того за собой.

Считанные секунды спустя мы очутились на плоской крыше, она же взлетная площадка для небольшого шаттла, и Рисве подошел к самому краю, позволяя мне увидеть, как внизу Агова методично и с ужасающей мощью крушил стены и бетонные ограждения и разбегавшихся в панике людей, не понявших пока, что в облике монстра к ним явилась свобода. Охрана безуспешно палила, роботы разлетались от пинков, грохот оглушал, пелена пыли и дыма поднималась все выше.

— Смотри, — поднял он капитана одной рукой, словно старую ветошь, и, дав его угасающим глазам запечатлеть картину крушения всего им сотворенного, сбросил вниз, на груды искореженных уже братьями боевых машин и трупы верных прихлебателей.

Рисве исчез из моей жизни незаметно и совершенно неожиданно. Пока оседали пыль и паника после разгрома базы землян, пока мы с доком и теми, кого удалось привести в состояние адекватности быстрее остальных, оказывали помощь случайно пострадавшим, вычленяли оставшихся ближайших пособников Тюссана, братья держались рядом со мной. Выдирали с мясом уцелевшие двери одиночных камер Естественных женщин, выносили наружу тех, кто потерял сознание от страха и выброса копившегося так долго напряжения. Утихомиривали буквально взбесившихся от ужаса мужчин, чей наглухо запертый корпус мы вскрыли. Построен он был за основной территорией базы, огражденной высоченным сплошным забором, окружен тремя рядами колючей проволоки под током и выглядел настоящим бараком концлагеря, что мне случалось видеть в кино и на исторических фото. Вонь там стояла страшная, мужчины выглядели изможденными и грязными, скорее озверевшими или до невменяемости запуганными животными, нежели людьми и долго не могли понять, что Рисве и Агова пришли вовсе не закончить их жалкое существование, а спасти. А когда наконец осознали, многие бросились неконтролируемой толпой на оставленных в живых охранников, не оказавших активного сопротивления после демонстрации смерти капитана, и растерзали нескольких, прежде чем удалось их отогнать. Предсказание жрицы сбывалось: освободившись, земляне желали больше всего именно мести и крови. Так называемое "женское общежитие" произвело не менее тягостное впечатление, несмотря на строго индивидуальные помещения и стерильную чистоту повсюду. Удобства, светлые комнаты, идеальный уход и кормежка не отменяли того факта, что это была тюрьма или даже, точнее, стойла для племенных животных, как бы омерзительно это ни звучало. Выяснилось, что большинство пассажиров, спавших всю дорогу, садились на борт "Ковчега" уже состоявшимися парами или даже официальными семьями, о чем как-то не упоминалось в новостях, их именовали смелыми молодыми переселенцами, чья первоочередная задача — устройство плацдарма для последующей активной экспансии землян. Но скорее уж теперь это выглядело именно так, как представлял капитан — "золотая молодежь", дети самых сливок общества прибыли сюда, дабы занять лучшие места в новом мире по праву первенства. Впрочем, какая теперь уже разница? Смотреть, как воссоединяются парни и девушки, что прожили больше года буквально лишь в нескольких сотнях метров друг от друга, но ничего не знали о судьбе своих ближних, было тяжело, но гораздо хуже оказалось лицезреть горе тех, кто не находил своих пар. Часы шли в бесконечной суете, разъяснениях, успокоениях, устройстве, разборе завалов, уничтожении подавляющей части оружия и установлении степени вины и опасности жителей основного корпуса базы — замкнутого огромного пятиугольного строения, напоминающего американский Пентагон, с внутренним роскошным двором и бассейном, кухней для элиты, шикарными спальнями, и даже двумя так называемыми "залами удовольствий", на фоне которых каморки для Естественных, обслуживающих — во всех смыслах слова — это непотребное великолепие, выглядели отвратительно убогими кельями. И я даже не сразу ощутила тот момент, когда Агова и Рисве испарились. Просто оглянувшись в очередной раз поняла, что давно уже утро следующего дня и рядом их нет. Все это время я отодвигала мысли о том, каким будет наше прощание и сколько сил мне понадобится, чтобы его пережить и не истечь кровью, суметь отпустить, а не начать остервенело цепляться за моего Глыбу всеми конечностями. И вот, местные Духи решили все это без моего участия, оставив в толпе соплеменников, но абсолютно одинокой. Мой выбор.